Вниз Тамара поплелась неохотно. Что ей там делать? Класс считает ее психованной врушкой, которая пытается привлечь к себе внимание, – примерно так Нина вчера сказала Полине, когда думала, что Тамара ее не слышит. С уроками тоже не ладится: она вчера наделала кучу грамматических ошибок в английском, не попадала в ноты на пении, неправильно решила уравнение на алгебре, а на вопросы психологического теста и вовсе не стала отвечать. Кажется, сегодня ее ждал такой же бесславный день. И завтра тоже. И послезавтра.

На литературе было терпимо. Правда, обсуждали «Петербургские повести» Гоголя, и от всех этих носов, бегающих самостоятельно по городу, и преступников, коварно отнимающих у главного героя шинель, Тамаре стало немного не по себе. Вторым уроком был русский, который тоже прошел без приключений: Тамара просто тихонько отсиделась на своей крайней парте, тихонько сдала самостоятельную работу на написание предлогов «пре» и «при» и вышла в коридор на перемену. И там, пряча усмешку за учебником литературы, она наблюдала, как Лера, которая уже переоделась из спортивного костюма в очередной безупречный наряд американской школьницы, бросает на Артема, уткнувшегося в свой смартфон, загадочные взгляды и то и дело теребит глянцевую прядь. И как этот кретин вообще может нравиться?

На английском Лера весь урок едва не выпрыгивала из-за парты и рвалась вставлять реплики где надо и где не надо. Она гордо сообщила, что традиции нужно уважать и мужчина должен быть добытчиком, а женщина – хранительницей очага. И что в ее семье именно так и поступают. Мама у нее – истинная женщина, очень образованная и мудрая, которая не стала никому ничего доказывать и ни с кем соревноваться, а просто направила все свои силы и таланты на семью.

Тамара хотела язвительно поинтересоваться, зачем тогда Лере три языка, танцы, рисование, музыка и спорт, если она в итоге собирается просто найти мужа и «посвятить себя семье»? Она в очередной раз заметила, что Артем осторожно, так, чтобы это не сильно бросалось в глаза, поглядывал на Леру: вроде как сидел, закинув лодыжку на колено, и лениво перелистывал учебник, не принимая участия в дискуссии, но при этом нет-нет да и метал быстрый взгляд в сторону Чистовой. Тамаре хотелось закатить глаза так, чтобы они смотрели на ее собственный мозг, а не на эту зазнавшуюся девчонку: она уже сбилась со счета, сколько раз Лера произнесла absolutely, completely и totally. Надо было назвать Чистову не «Мисс мира», а «Мисс разумеется» или «Мисс абсолютно».

Тамара почти усмехнулась про себя, но перед ее глазами снова красной пеленой появилась утренняя картина. Та самая, где Лера лежит на каменных ступеньках крыльца, и лица, вот этого хорошенького и надменного личика, у нее больше нет, и трещины между камнями уже стали багровыми. Тамара с силой зажмурилась, для верности еще надавила нижней частью ладоней на глазные яблоки, лишь бы выдавить у себя из головы эту картину.

– Are you ok? – спросила встревоженная учительница.

Все тут же повернулись к Тамаре. Та отняла руки от покрасневших глаз, тряхнула головой, пробормотала, что с ней все хорошо, и приклеила взгляд к расплывающейся странице учебника. Великолепно. Она только что закрепила лишний раз свою репутацию поехавшей.

После обеда Тамара не стала сиротливо подпирать поясницей подоконник в коридоре, пока остальные смеются и что-то показывают друг другу в смартфонах, и решила воспользоваться перерывом, чтобы вернуть книги в библиотеку, раз уж все равно собиралась это сделать. Ну и заодно увидеть Софию Владимировну. Которая совсем не против, чтобы в неформальной обстановке ее называли просто Соней. Тамара хихикнула про себя: чудная библиотекарша чем-то ее очаровала. Да, она, конечно, немного не от мира сего… Или не немного. Но в этом они, получается, похожи. Две городские сумасшедшие. То есть школьные. Таким просто необходимо держаться вместе.

Тамара прошагала по длинному коридору через весь второй этаж, едва избежав столкновения с резвящимися пятиклашками, свернула в небольшой закуток и сунула нос в приоткрытую дверь с золотистой табличкой «Библиотека».

Ее встретили только ряды высоких темно-коричневых книжных стеллажей, пустая стойка и парочка таких же пустых парт. Тамара шагнула внутрь, огляделась. Комната оказалась совсем небольшой, сумрачной – окна были плотно зашторены – и неуютной. Книги стояли на полках свободно, оставляя между собой темные провалы, напоминающие дырки в заборе. Или черные пустоты между зубами в чьей-то хищно открытой пасти.

– Извините… – Тамара поежилась и двинулась к единственному источнику света – небольшой настольной лампе, желтовато мерцающей за стойкой одновременно и уютно, и зловеще. – То есть извини, я… Соня, ты здесь?

Лампа освещала чашку черного глянцевого чая, от которой полупрозрачной лентой поднимался пар, и блюдце с откусанным пирожком – кажется, вишневым. Тут же лежал раскрытый учебник французского.

Рядом зашелестело, совсем тихо. Будто кто-то тихонько погладил кончиками пальцев книжные страницы, задел бумажные обои. Даже не пальцами, нет. Подолом юбки, краешком рукава, кончиком длинного пера. Тамара обернулась и не увидела ничего, кроме обычной школьной парты с двумя придвинутыми к ней стульями и бледно-зеленой стены с тонкими растительными узорами. За стеной что-то щелкнуло, потом загудело – так, что Тамара едва не подпрыгнула.

– Это все трубы. Здание, как ты знаешь, чрезвычайно старое. Здесь вечно что-нибудь шумит. – Соня вынырнула из-за стеллажей, ее большие круглые очки вспыхнули, отражая свет лампы. – Когда мы с мамой жили в Петербурге – снимали квартиру в одном старом доме, – мне иногда казалось, что этот дом с нами разговаривает. Вот в книгах любят описывать, что старинные дома скрипят, кряхтят, живут своей жизнью. Я раньше думала, что это, вероятно, гипербола… преувеличение. А потом и сама поняла, что нет, ничуть. Старый дом – это как большой живой организм. В нем постоянно что-то происходит, но мы не всегда можем это понять…

– Уф, – выдохнула Тамара, прикладывая ладонь к груди и прикрывая глаза.

– Я тебя напугала своим неожиданным появлением? – забеспокоилась Соня. Она чуть подалась назад, свет соскользнул со стекол очков, и вместо двух пустых мерцающих кругов Тамара наконец увидела чуть покрасневшие светло-голубые глаза.

– Да нет, ничего страшного. Это у меня нервы в последнее время… шалят. Я принесла книги. – Она выложила из сумки три потрепанных тома.

– О! Тебе понравилось? Может, возьмешь что-то еще?

– Да, ничего. Хотя жутковато. – Тамара с сомнением оглядела стеллажи. – А что у тебя тут есть?

– Если быть честной, пока не очень много. – Соня поправила очки и вытащила из коробки Тамарину библиотечную карточку. Тамара успела заметить, что карточек всего две, включая ее. Да уж, негусто. – Можешь выбрать сама, что тебе больше по душе.

– А почему у тебя так темно? – проворчала Тамара, углубляясь в проход между стеллажами.

– Прости, я немного увлеклась чтением и даже как-то не обратила внимания… – Соня щелкнула выключателем, под потолком зажглась пара ламп.

– Французский учишь? – Тамара скользила взглядом по полупустым полкам, выискивая что-нибудь интересное.

Бунин, Блок, Горький, Гюго, Диккенс, Достоевский, Дюма… Стандартный набор любой библиотеки. Большинство книг были старыми, с пожелтевшими страницами и разлохматившимися корешками. На некоторых обложках расплывались сероватые пятна, будто они долго лежали в сыром месте.

– Да, готовлюсь, раз уж есть свободное время…

– К чему?

Тамара дошла до буквы «К», наткнулась на пару книг Кинга и Агаты Кристи, повертела их в руках и поставила обратно на полки. Нет, только вот котов-зомби и хладнокровных убийц ей сейчас и не хватало. Вот бы здесь нашлось что-то из фэнтези… Что-нибудь про закрытую школу, желательно какую-нибудь волшебную, как «Дом странных детей» или «Школа добра и зла»…