– Я уже отдал телевизор, – сказал предсовета.

– Как отдал мой телевизор?

– Кто тебе сказал, что он твой? Да у меня ветераны войны в очереди стоят, а тут какой-то парень претворяется инвалидом.

– Может, это ты претворяешься председателем и про твоих ветеранов нам всё известно!

– Вон из моего кабинета! – заорал на меня предсовета.

– Ну, кабинет этот не твой, а государственный, как тебя сюда посадили так и выпрут!

– Вон!…

– А то ты секретаршу на помощь позовёшь! Чем орать и гробить моё здоровье, если тебе своего не жаль, звони в райсовет Владимиру Васильевичу.

– Ты откуда его знаешь?

– Знаем и в кабинете у него были…

Председатель снял трубку, набрал номер.

– Здравствуйте, Владимир Васильевич из Рощи Вас беспокоят, – заискивающе сказал он. – К нам в магазин поступил телевизор, мы решили его отдать ветерану труда…

На другом конце провода его резко остановили и выслушав ответ, предсовета осторожно положил трубку.

Дрожащей рукой он подал мне талон, на котором было указано: "Телевизор Рекорд – одна штука".

Вечером этого же дня брат Владимир, который в то время приехал с заработков домой и устроился на работу в колхоз, с матерью привезли на санках телевизор. В магазине продавец почти дословно рассказала им весь мой разговор с предсовета.

– И в кого только ты такой уродился, так себя вести? – спросила меня мать.

– А им кто позволил, так себя вести? – ответил я вопросом на её вопрос.

Зима с метелями и морозами, а также бесконечными дровами с их заготовкой и тасканием домой уступала потихоньку весне. Позади осталась и ежедневная самокатетеризация и уколы, боли сначала стали тупыми и потихоньку совсем стихли, пришло онемение. Ноги начали слушаться, хотя иногда и подводили, особенно левая нога, которая стала заметнее тоньше правой. Но залёживаться я не хотел и по мере своих сил пытался делать домашнюю работу.

На улице с приходом весны пришли и весенние хлопоты в огороде, мать копала землю под картошку и мелочь, я стоя в меже на четвереньках помогал ей убирать сорняки.

Однажды утром к нам пришла фельдшер и сказала, что меня вызывает в район заведующий поликлиникой, который сейчас исполняет обязанности главврача, по какому вопросу она не уточнила и ушла.

Что же делать нечего, вечером я собрался в дорогу, а утром автобус меня уже вёз в район.

Придя в поликлинику, я занял очередь и стал ждать приёма, очередь практически не двигалась, заведующий вёл ещё приём за невропатолога. Я стал беспокоиться о том, что опоздаю на единственный автобус, но после обеда неожиданно вызвали меня в кабинет.

– Здравствуйте, – сказал я, войдя в кабинет.

– Здравствуйте, проходите и садитесь, – ответил мне врач, когда я сел он продолжил. – Нарушаем, значит режим, в огороде работаем, будем Вас снимать с группы.

– А кто это Вам сказал?

– На Вас жалоба с Рощи, вот здесь заведующая Рощинским ФАПОМ пишет, что Вы будучи на второй группе инвалидности, целыми днями работаете в огороде.

Повторяется история моей матери, когда её сняли после инфаркта с третьей группы, за то что она сидела с соседским ребёнком, а будь что будет подумал я и выпалил.

– А снимайте, только вот тогда напишу, жалобу на Вас в Минздрав и пусть нас там рассудят. Я у Вас на диспансерном учёте состою, а Вы у меня не одного разу не были. Ваша фельдшерица может, ко мне приходила ставить уколы или по четыре раза выводить в день мочу. Если я здесь сижу перед Вами и пришёл на своих ногах, а не загнулся в своей деревне, то только благодаря мне и моей матери. Что Вы, врачи, сделали для моей реабилитации? Да Вы даже не знаете, как дверь у меня в избу открывается. Снимайте меня с группы, посмотрю затем, не снимут ли Вас.

– Успокойтесь, никто Вас снимать с группы не будет, и в Рощу я позвоню, – ответил мне врач, которого не хочу называть по имени и отчеству, хотя память моя не хочет их стирать.

В деревне у автобуса меня ждала фельдшер, которая приходила вызывать меня в район.

– Может Олежа, тебе укол поставить?

– Какой я тебе Олежа, себе поставь свой укол, да не промажь прямо в поганый свой язык.

На улице на нас оглядывались и перешёптывались жители деревни, которые приехали со мной в автобусе и ещё долго по деревне ходили сплетни и разговоры.

Дома матери сказал.

– Хотели, как и тебя с группы снять, да не на того нарвались. Вот такого ты меня мать родила, а спуску им не дам."

Надо было как-то налаживать жизнь, и родная деревня для этого плохо подходила, с моим здоровьем, да ещё и без специального образования, меня ни кто, не желал видеть.

Даже моё громкое выступление на собрании колхоза, после которого в «районке» написали, что выступал член правления колхоза, мне ни чего не дало.

К концу лета сначала решил поступать в Свердловский театральный институт, но в приёмной комиссии мне в мягкой форме указали на дверь.

– Да, Вы что молодой человек, считаете что жизнь актёра это только красиво стоять на сцене, нет это тяжёлый труд и пот, молодые актеры обычно помогают с реквизитом и декорациями, а еще танцы и акробатика и многое другое, что категорически будет мешать Вашему здоровью. Я не врач, но считаю, что актерская дорога для Вас закрыта.

Раз не дано стать актёром, стану ревизором, так этот выбор привёл меня сначала в Шалинское РАЙПО, где были наслышаны об истории с телевизором и мне выдали направление на бухгалтера в Свердловский кооперативный техникум.

После двух вступительных экзаменов по литературе и математики, меня приняли на учёбу. В связи с моим здоровьем в общежитии поселили в отдельную комнату, правда, на женском этаже.

Надо сказать, что в техникуме в основном учились девушки после школы, на моём курсе мы были вдвоем с Сашкой и тридцать девушек.

Девяностые расцвели в полной своей красе, талоны на продукты, а также на товары первой необходимости.

Социально не защищённой от перестройки, прослойке общества, ещё выдавали какие-то продуктовые наборы из чечевицы, сухого молока, подсолнечного масла, а также раз в месяц талоны на одежду в магазин "поношенных вещей" из за бугра. Европа с США и не только они, всеми силами пытались влиять на развалившийся СССР, разваливая его окончательно.

Не смотря, на все сложности, жизнь у меня налаживалась, за общагу как инвалид не платил, да ещё и стипендия, которая в то время равнялась пенсии инвалида по группе. Вот только пенсию мне не платили уже с августа, её должны были перевести из Шалинского Райсобеса в Свердловск по временному месту жительства, но каждый раз на почте меня не оказывалось в ведомости. Пришлось ехать в Райсобес по Кировскому району Свердловска, в то время он находился во дворе гостиницы Исеть. Несмотря но мой ранний подъём в очереди уже оказался в пятом десятке, только через пару часов смог попасть в узкий и душный коридор, а ещё через час даже нашлось место на скамейке рядом с кабинетом. Спустя почти пять часов пребывания в очереди я оказался в маленьком не уютном кабинете, где принимали сразу три специалиста.

– Что у Вас?..

– Это Вы меня спросили?

– А кого ещё, давайте быстрее обед скоро, – буркнула мне даже не глядя в мою сторону женщина сидящая за дальним от двери столом. Я подошёл к столу и сел на шаткий деревянный стул.

– Я приехал на учёбу из области…

– Не надо мне всё рассказывать, видите, сколько народу, а нас только трое.

– По количеству кабинетов не скажешь.

– Какой у Вас вопрос?

– Второй месяц не выплачивают пенсию.

– Ну и что, у нас она с другого района три месяца переводится даже в одном городе.

– А мне на что прикажите жить?

– Давайте документы, пишите заявление и приходите через дней десять.

После оформления всех документов я наконец вышел на улицу, очередь перед зданием стала ещё больше. Из здания стал выходить народ и кто-то сказал.