Рядом сел парень, аура которого казалась странно неправильной. Смерть покосилась на него и мысленно перелистала книгу жизни. Нет, срок этого человека ещё не истёк, но почему Антаке казалось, что он не переживёт этот день? И вскоре жнец получил ответ на свой вопрос.

Внезапно сосед придвинулся к женщине, и та почувствовала, как в горло ей уперлось лезвие ножа.

– Гони бабки, тётка, – косясь на гуляющие парочки с детьми и улыбаясь, прошипел разбойник.

Со стороны ограбление выглядело мирным разговором, поэтому никто не обратил внимания на узкую полоску металла в мужской руке. А Смерть, не испытывающая страха, но рассерженная, опустила руку к поясу, и пальцы её сжали рукоять невидимого для людей серпа.

Почувствовавший лёгкое сопротивление парень надавил на нож, по шее Антаки заструилась кровь оболочки, и в этот момент острие её оружия вонзилось в грудь врага. От резкой боли тот согнулся, отпустив жертву, и, схватившись за сердце, рухнул на траву. Он корчился, задыхаясь, а убийца, равнодушно понаблюдав за его агонией, встала и, выйдя на аллею, пошла прочь.

Внезапно она остановилась и оглянулась. Перед внутренним взором снова возникла роковая книга, но на сей раз Антака прочла следующее: «Порок сердца. Умрёт в двадцать девять лет от острого приступа».

Улыбка растянула бледные губы Смерти, и она громко воскликнула, заставив проходившую мимо девочку вздрогнуть.

– Эврика!

Оскал, появившийся на испитом лице, обратил ребёнка в бегство, а жница продолжила:

– Ну, Ахита, ты превзошёл самого себя. Не будь я старейшиной, допущенной ко всем тайнам жизни и смерти, никогда не разгадала бы твой замысел.

И, потерев руки, добавила:

– Что ж, похоже, светлые скоро получат заработанную мною награду.

И, напевая, быстро зашагала к дому.

На следующий день Хита и Канти совсем сбились с ног, разыскивая в огромном городе проникших из другой реальности чужаков.

Антака поведала им, что Ахита, найдя среди параллельных миров обиталище страшных в своей беспринципности, преступных антиподов здешних жителей, поменял тех местами, и бытие населения превратилось в кошмар. Конечно, Зло задействовало не всех, иначе вмешались бы власти, что привело бы к скорой катастрофе, но переселение даже пятидесяти тысяч человек сыграло ему на руку.

– Не зная этого, – рассказывала жница, – я просматривала страницы книги с судьбами местных, но случайность позволила мне открыть другие, и тогда я всё поняла. Теперь дело за малым: надо сделать обратный обмен, и твой счёт, Хита, пополнится.

Светлые благодарили Антаку, а та, обласканная ими, чувствовала, как ростки добра проклёвываются в очерствевшем сердце. Точнее, в сердце её оболочки, ценимой Смертью за сухость и холодность. И она вновь задумалась, к чему в дальнейшем может привести слияние двух необъединимых сущностей на уровне души.

А Ахита… Он не выиграл, но и не проиграл. Нарушенное равновесие восстановилось, и это, как ни странно, не огорчило Зло. Турнир, который он затеял, чтобы потешить себя и получить доход, неожиданно превратился в увлекательную игру, где, вопреки всякой логике, побеждала дружба, и человеческая составляющая Ахиты, к его величайшему изумлению, радовалась такому результату.

Ни один из соратников не знал, что скоро им придётся объединиться против опаснейшего врага, уже готового нанести удар. Они отдыхали после очередной баталии, перемещались из мира в мир, и общались друг с другом, как обычные люди. И лишь последующие события заставили их вспомнить, кто они такие, и что способны свершить на Земле.

Похоронный обряд завершился. Родственники и друзья, негромко переговариваясь, начали расходиться, и у свежей могилы осталась только молодая вдова.

Та не плакала, что-то не пускало слёзы наружу. С болью смотрела она на фотографию, с которой ей улыбался муж-полицейский, погибший в уличной перестрелке.

Всего два года счастья дала им судьба, и в эти дни жена нечасто видела любимого. Работа постоянно забирала его у неё, пока не отняла совсем.

– Чтобы её чёрт побрал, – прошептала женщина. – Как же мне хочется, чтобы вы – заевшиеся твари наверху почувствовали то же, что и он… или я.

– Маш, – окликнул вдову коренастый человек лет тридцати, – пойдём. Замёрзнешь.

Она вздрогнула, приходя в себя, и беспомощно посмотрела на собеседника.

– Коля, брат, если бы ты знал, как мне плохо сейчас.

Мужчина обнял её за плечи и повёл с кладбища.

– Я понимаю, сестричка, но, убивая себя, ты его не вернёшь. Идём домой…

– Не пойду, – наконец заплакала Мария, – не хочу оставаться там одна.

– Поживёшь у меня, – уговаривал Николай, – или у родителей. Мы с удовольствием тебя примем…

Оба вышли за ограду, не заметив, как полупрозрачная пелена, поднявшаяся с одной из старых могил, полетела вслед.

На следующее утро брат пришёл будить женщину. Он хотел избавить её от поездки на кладбище, но мать с отцом настояли, и мужчина вынужденно подчинился.

Мария не спала. Сидя за письменным столом и опустив голову, она перебирала лежащие на столешнице бумаги. Сестра не отреагировала на появление Николая и подняла взгляд, лишь когда тот её окликнул. Лицо вдовы выглядело спокойным.

«Странно, – подумал мужчина, – девочка в чём-то изменилась, только я не могу понять, что с ней не так».

– Маша, – ласково сказал он, – нам надо съездить на могилу. Я не хотел, чтобы ты вновь проходила через это, но родители требуют и…

– Нет, – резко ответила женщина.

Голос её прозвучал грубее, чем обычно. Она повторила:

– Нет. У меня другие планы.

– Что такое?

– Неважно.

Рывком поднявшись, Мария направилась к двери, не обращая внимания на удивлённого родственника. А тот отметил, что двигалась женщина по-мужски: широким шагом и вразвалку, словно моряк на качающемся судне. Но не успел он открыть рот, чтобы возразить, как хлопнула входная дверь, и брат, покачав головой, пошёл на кухню, где мать спешно готовила завтрак.

Пожилой мужчина, закончив приводить в порядок место упокоения любимой жены, сложил инструменты за памятник и, тяжело вздохнув, сел на сколоченную из горбыля лавочку. Глядя на фотографию усопшей, он вспоминал совместно прожитую жизнь, иногда хмурясь, но чаще улыбаясь своим мыслям.

– Эх, Нина, – попенял он покойнице, – жить бы тебе, да жить. Помогали бы детям, вырастили бы внучку, ан вот как всё повернулось.

Мужчина снова вздохнул и вздрогнул. Ему почудилось, что чей-то взгляд сверлит его затылок, но, обернувшись, никого не увидел.

– Это ты, Ниночка? – спросил он у пустоты.

Конечно, ему никто не ответил, лишь ветер завыл в кронах деревьев, окруживших печальное место.

– А где же Шурочка? – встревожился старик.

И, сложив ладони рупором, крикнул:

– Шура-а! Сашенька! Иди к деду, пора домой.

Ощущения взгляда в спину не исчезало, и человек обрадовался, когда в калитку вбежала крупная румяная девочка лет восьми-девяти, отвлекшая его от дурных мыслей.

– Дедуль, ты уже всё? – спросил ребёнок.

– Да, милая, – обнимая внучку, промолвил тот, – пойдём.

В этот момент незримый наблюдатель пропал, и мужчина вздохнул с облегчением. Взявшись за руки, старик и ребёнок вышли на центральную аллею и, разговаривая обо всём на свете, покинули кладбище.

Лёжа на кровати съёмного жилища в одном из небольших городов России, Ахита читал. Уставший от путешествий и небольших битв с Добром в других государствах он настоял на возвращении в эту страну и теперь с удовольствием отдыхал, перебирая небольшую библиотеку, оставленную хозяевами для квартирантов.

– Что за книга? – послышался вопрос, и в комнате появилась Канти.

Мужчина поднял глаза.

– Фауст, – ответил он, – в подлиннике. Восхищаясь даром Гёте, я всё же не могу не поражаться примитивности человеческого мышления. Ад и сатана в представлении людей так нелепы…