Земля умирала, как умирала на ней любовь. Это ли было Божьим замыслом? Чего еще стоило ожидать от Его идей — новых циклов Творений и Потопов, Замыслов и Уничтожений?
Ангелы не знают, когда настанет Судный день. Ангелы не умеют предсказывать будущее. Не дано, уж извините. Не заложено изначально в ангельской природе, за редким исключением.
Азирафель с трудом подавил в себе вовсе не ангельские сомнения. Он не хотел вопросов. Вопросы всегда требуют поспешных ответов, а поспешные ответы ведут к падению. Падение же ведет в пропасть. Простая небесная логика.
Господи, прости! Пусть самым страшным из моих грехов будет чревоугодие. Ну, вызовут в Контору, пригрозят этими, как их…санкциями? То есть заставят бегать по утрам вместе с Гавриилом?
— Да, это я! Где? Фенг Суши? Я вызову кэб. Сам приедешь? Не надо, дорогой мой, ты слишком быстр для меня! Уж лучше я кэб вызову… помню, да, как через мобильное приложение вызывать. Минут через сорок буду, жди!
В тихом зале ресторана все казалось белоснежным: скатерти, тарелки, матово поблескивающие приборы под приглушенно мерцающими люстрами. Колючие белые розы в тонкой фарфоровой вазе остро пахли утренней свежестью и вызывали у уже вдрызг пьяного Кроули нестерпимое желание кого-то уколоть и пустить хоть чью-нибудь кровь, все равно чью, лишь бы покуражиться и нарушить эту снобскую английскую тишину, сравнимую разве что с библиотечной. Мордобой-шоу а-ля рюсс с матом, разрыванием (на себе, что характерно!) рубахи и битьем зеркал, о котором ему поведал его русский приятель, хакер с ником Дуст, — ну уж нет, это не стильно! Ну хоть бы кто-нибудь взвизгнул, завизжал, заверещал, а еще лучше — заорал от боли!
Ну нет, тоже не годится…Он ведь был демоном, а не вампиром. Эти ребята проходили в Аду по отдельному ведомству. Демон даже был знаком с парочкой таких острозубых упырей, которые были, по его мнению, законченными мудаками.
Он знал, что у Ангелов, имеющих человеческое тело, кровь тоже красная.
Народу было мало, в основном состоятельные туристы, проводившие дневной досуг среди экзотических цветов и растений Баттерси-парка. Демон развлекался тем, что раскладывал на составные компоненты парфюмы и запахи находящихся в зале людей. В последнее время ему казалось, что люди в Лондоне пахнут не парфюмом, не одеколоном и даже не гелем для душа, а исключительно пластиковыми капсулами для стирки, которые бросают в стиральные машины барабанного типа. Его Ангел любил запах старого и давно снятого с производства итальянского одеколона, пахнувшего нагретыми под южным солнцем камнями, цветочным садом и морским бризом. Про себя он называл его «Эдемский сад», конечно, но для полноты картины бесподобно идущему к коже Ангела аромату не доставало отчетливой яблочной ноты…
Под насмешливый трёп пьяного Змея Азирафель с аппетитом поглощал теплые роллы с семгой и сыром, с наслаждением вдыхая их сложный и трудно передаваемый словами запах и запивая этот кулинарный шедевр белым Pinot Grigio из большого хрустального бокала. Кроули исключительно за компанию начал было с вина, но потом быстро перешел на сакэ («Пожалуйста, Энтони, сбавь темп, мой дорогой!» — взмолился Ангел. — «Я как всегда за тобой не успеваю!»), одновременно прихлебывая из крошечной, как наперсток, чашечки третий по счету эспрессо. Сквозь черные стекла дорогущих брендовых очков он, как обычно, любовался на Ангела, пока тот уплетал свои любимые суши и роллы. Ему доставляло неимоверное удовольствие наблюдать за тем, как его Ангел наслаждается едой и хорошим вином, неторопливо покачивая его в крупном бокале, как стремительно отогреваются и розовеют его щеки и губы, как в самой глубине обожаемых голубых глаз зарождается яркая лукавая искорка (Кроули избегал слова «чертовщинка», исходя из остатков понятия о приличии). При разговорах с Ангелом Кроули старался не пялиться на него, а если уж не мог удержаться, то смотрел всегда сквозь темные очки, полагая, что Азирафель по рассеянности ничего не замечает.
Ангел только посмеивался, выслушивая пошловатые шуточки Великого Дизайнера Энтони Джея Кроули о зимней моде на «кроссовки на меху» и «пуховики оверсайз» — но ради всего святого, прости Господи, зачем все это нужно???)
— Где ты пропадал в последние дни, Ангел?
— В библиотеке Британского музея. Изучал записки Леонардо и Арунделский Кодекс. Невероятное ощущение, когда держишь в руках то, что создано человеческим гением… Позволь, я тебе покажу, если хочешь? Мне с легкостью удалось договориться, чтобы его выложили на сайт библиотеки! Там, разумеется, далеко не все, многие страницы его бесценных записей хранятся в частных коллекциях и стоят, как бюджет небольшой страны… Только вообрази себе, мой дорогой, что в поместье молодого графа, потомка Арунделов — то есть они теперь Норфолки, конечно! — хранится несколько страниц бесценного Кодекса, они не пожелали с ними расстаться, а так хотелось бы посмотреть на них, ты не представляешь!
— Почему же… представляю, — с улыбкой ответил Кроули, но мысли его были далеки от всех кодексов на свете. С ним рядом был его Ангел, и он купался в любви и ни с чем не сравнимом сиянии, исходящим от него.
Макбук Apple возник на столе. Экран загрузки засветился в ожидании пароля, и Азирафель быстро ввел его в компьютер.
— А еще я запачкал сорочку чернилами… на рукаве вот такое пятно!
— Ты его убрал, надеюсь?
— Нет, тебе оставил… Волшебное сдувание пятен с одежды — это по твоей части! — улыбнулся Азирафель. — Знаешь, рядом со мной сидел прямо-таки леонардовский Вакх, невероятное сходство, — Ангел неодобрительно покачал головой, вспомнив «кудрявого студента» и пропажу подаренной ручки. — Это он сначала уронил мою ручку на пол, ну ту, помнишь, черную, с вечным пером, которую ты подарил… а потом пролил на меня чернила! Кажется, ему понравилась эта вещь, и он ее…забрал себе. В общем, ее больше нет. Мне так жаль, Кроули… прости.
Кроули не понравилось упоминание о «Вакхе», но он лишь слегка приподнял бровь и скривил губы, схематично изобразив удивление.
— Не страшно, найдется другая… Кстати, Леонардо Да Винчи у нас, я тебе говорил? — Кроули придвинулся ближе, не упуская возможности прижаться к теплому бедру Ангела, и сделал вид, что внимательно изучает стартовую страницу библиотеки Британского музея.
— Знаю, знаю. Но считаю это несправедливым.
— А как же гордыня, тщеславие, зависть к себе подобным? Это все по нашей части, у вас такого нет! Леонардо не был бы собой, если бы его гениальная порочность не достигла поистине дьявольской глубины! Вы же, святоши хреновы, хотите весь род человеческий подогнать под мерки собственных представлений о «правильности»! Но послушай, Азирафель, вы же не люди, вы — Ангелы, что вы вообще знаете о людях, чтобы их судить со своей колокольни? А как же «не судите, да не судимы будете», а?
Опять эти твои вопросы, Кроули. Это ты за них пал. Я не хочу. Я не буду! И в эту твою словесную казуистику играть не стану!..
— Он был вечно недоволен собой…это участь всех гениев. Но его несомненная гениальность не перевешивала его пороков…
— Он ведь был тот еще педик, помнишь?.. — Кроули вальяжно откинулся на мягкую спинку своего стула, положив руку на соседний, что позволило ему слегка (и как бы невзначай) касаться затылка, волос и шеи Азирафеля. При этом рыжий демон с нескрываемым и несколько злорадным удовольствием наблюдал за сменой эмоций на лице своего друга, не отрывая от него восхищенного взгляда.
Ангел на секунду опешил, смущенно кашлянул, вытащив шелковый носовой платок, несколько раз провел пальцами по лацкану кремового пиджака, словно пытаясь стряхнуть с него крошки, потом зачем-то полез за очками в другой карман и начал их старательно протирать. Кое-как собравшись с мыслями, он наконец счел своим долгом с достоинством ответить на наглый выпад Змея.
— Дорогой мой!.. Я знаю, что многие талантливые люди были, ммм… вот хотя бы твой любимый Фредди Меркюри… но я этого не одобряю, разумеется, потому что…потому что…наши этого никогда не одобряли.
