— Какая у вас необычная ручка, сэр, — нежный, почти девичий профиль парня, увенчанный копной темных кудрей, и лукавая улыбка удивительно напоминали «Вакха» работы Леонардо, если попытаться представить того в светлых хлопковых брюках с накладными карманами, черных кроссовках и слегка растянутом сером свитере с высоким воротником. Лицо кудрявого «Вакха» изысканно, как на картине, отражалось в полированной поверхности стола, пока молодой человек с интересом разглядывал ручку.
— Такая была когда-то в Йоркшире у моей прабабушки, но потом затерялась… Можно мне посмотреть? — мило улыбаясь, спросил парень, протянув к изящной вещице длинные цепкие пальцы с неожиданно криво обкусанными ногтями. Азирафель, обычно умевший говорить людям «нет», хоть и в максимально вежливой форме, не успел придумать достойное возражение, и картинный красавчик быстро цапнул со стола ручку, нажав на нее так, что капля синих чернил тяжело шлепнулась на манжет белоснежной шелковой сорочки Ангела, ореолом расплывшись вокруг запонки.
— Ах, простите, сэр! — виновато пролепетал он, создавая вокруг себя слишком много недопустимого в зале шума и суетливой возни. — Вот черт, что я наделал, блин…я не хотел…я случайно! Извините меня, умоляю, я оплачу вам химчистку, сэр, позвольте мне вам помочь!..
Несколько человек в зале обернулись и посмотрели на них с возмущенным неодобрением.
Пятно!!! Азирафель поморщился, быстро протер ручку влажной салфеткой, потом другой салфеткой попытался промокнуть чернила. От его усилий клякса только расплылась, увеличившись в размерах. Демонстрировать чудесные возможности ангельской химчистки в общественном месте ему совсем не хотелось, и он, снисходительно улыбнувшись вконец расстроенному «Вакху», быстрым шагом направился в туалет, даже не закрыв ноутбук. Ему как-то не пришло в голову беспокоиться о сохранности записок Леонардо: зал был оснащен камерами видеонаблюдения, которое велось в круглосуточном режиме.
Кроули жил в Челси, прямо напротив живописного Баттерси-парка, на южном берегу Темзы. Весь день он провел дома, искушая русских хакеров попыткой очередной раз вмешаться в ход выборов в США и от души посмеиваясь над возможными последствиями. Он одинаково клал здоровенный медный болт и на гребанных хакеров, и на американских политиков, но отлично изучил IT-технологии — настолько, что любая корпорация из Силиконовой долины убилась бы долбанным коллайдером за возможность предложить ему сотрудничество. Русские хакеры были парни не промах, но страшно боялись и своих, и чужих. Своих, кажется, больше.
Впрочем, в современном мире, который был столь мил импульсивной демонической натуре Падшего Ангела, бабло давно победило зло, поэтому искушения в качестве Главных Деяний становились все менее — как бы это сказать — изысканными и изобретательными: всюду одни сплошные мани, мани, мани.
«Времена меняются», — думал Кроули, лениво прихлебывая пятидесятилетний скотч Glenfarclas из тяжелого, похожего на хрустальный тюльпан бокала, — «и самое интересное — это подмена понятий и их переход в свою противоположность». То, что раньше считалось пороком, усилиями особо изобретательных человеческих особей перешло чуть ли не в ранг добродетелей! Вот раньше искушения были веселыми и интригующими: всякие там прелюбодеяния, crimes of passion, но гордыня — вот с ней до сих пор не разобрались, все кругом нереально крутые и гордые, и никаких санкций за это им не прилетает, ни от Сатаны (да славится имя Его в веках! — Кроули криво ухмыльнулся и потянулся за очередной порцией виски), ни от этого… не к ночи будь помянут. То, чем промышляют его чертовы собратья по темным делам, можно сказать, уже и не дела вовсе, а так — мелкие делишки. По сравнению с порочной человеческой изобретательностью его отсталые коллеги застряли в семнадцатом веке, в лучшем случае.
Вообще-то Энтони Джей Кроули, красавчик падший Ангел, считавшийся Самым Стильным Змеем-Искусителем всех времен и народов, не любил напиваться в одиночку, но даже запах старого доброго виски, по его мнению, «расширял сознание и настраивал на правильное распределение всемирного зла в одном, отдельно взятом демоническом организме». Но где же его Ангел, куда делся, так его, растак и разэдак под оба крыла? Подходило время самого любимого искушения Азирафеля — вкусного ужина в одном из японских ресторанчиков — в этом, как его…а, вот он — Кроули пролистал ресторанное приложение в айфоне, остановившись на Фенг Суши. Местечко не особо — рядом военный госпиталь Челси, это может побеспокоить Ангела…зато с видом на зеленый парк и мост через Темзу.
Ангел, Ангел. Хотел бы от тебя сгинуть куда подальше, да не могу. Он ругал себя последними словами, осознавая, что присутствие Азирафеля для него важнее всех на свете деяний и искушений. Азирафель казался концентрацией и воплощением любви, ее сияющим сгустком, как молочное облачко, прогретое июльским солнцем до состояния вареной сгущенки. Тайное желание ангельского света наполняло его жизнь смыслом, придавая ей форму, цвет, осязание и динамику, не давало змеиной крови остывать, а сердцу — впасть в спячку. Ни за какие наградные ништяки и немыслимые должности Адовой конторы он не согласился бы расстаться с Ангелом. И за все земные века, что прошумели над их головами, он так и не признался себе в том, что было очевидно для них обоих.
В невозможности дышать друг без друга.
Он бы скорее согласился, чтобы его развоплотили, растворили в святой воде и вычеркнули любое упоминание о нем из всех возможных адовых реестров, чем расстался с Азирафелем больше чем на день-два. Он не знал, где сейчас Ангел и чем занимается, но каждой клеткой своей когда-то змеиной кожи ощущал разливающуюся по Лондону благодать, которой именно здесь, в непосредственной близости от Ангела, можно было упиваться, как манной небесной, и наслаждаться ею — преступно, греховно, адски непотребно и до наркотической ломки желанно, когда дозу с каждым разом хочется увеличить. В присутствие Азирафеля ему, стильному демону и лондонской знаменитости, привыкшего искушать безумными идеями дизайнеров самых престижных домов моды, и просто наглой рыжей морде хотелось лечь на землю, припав к его стопам, и мурлыкать от счастья, как котенку; хотелось обнять Ангела и прижаться к нему, уткнув острый нос в мягкие льняные кудри. Хотелось одновременно обладать им всем без остатка, его телом, его крыльями, стать для него землей и небом, хлебом и водой, коснуться его кожи раздвоенным языком, змеиным кольцом обвить его руку, светлокожую и сильную, горячую и нежную…
Какая сволочь придумала все это неподъемное словесное дерьмо, все эти тяжелые, как чугунные гири, «никогда» и «ни за что»? Сварил бы нахрен в кипящей смоле!.. Но если он не будет держать под контролем свои желания, как же он будет контролировать и направлять чужие?..
Потаенные мотивы Змея заключались в изучении природы человеческого счастья. Для того, чтобы искушать род людской, нужно было хорошо понимать, что вызывает у людей наибольший восторг. Обладание — это было в личном топе Кроули, конечно. Обладание деньгами, властью, информацией. Обладание умами с целью внедрения адской анти-морали. Разрушение веры в этого их Иисуса, который на самом деле был, по глубокому тайному убеждению демона, классным парнем и просто попался под горячую руку, оказавшись не в то время и не в том месте. Он хорошо помнил его, умного и красивого человека, который взял на себя людские грехи, чтобы очистить род человеческий от скверны порока… Как такое забудешь, сам же искушал, аж целых сорок дней кряду, и все бестолку! Но зачем вообще надо было расставлять все эти грехи, как ловушки, начиная с долбанного яблока? Должно быть, это какая-то хитрая игра, где в выигрыше неизменно остается только Бог: сначала Он щедро наделяет людей грехами, потом эти грехи искупает сын Божий, которого люди тут же распинают, тем самым проигрывая Богу очередную партию… и снова круг замыкается, и так — до бесконечности! Как же задешево они тогда предали своего Христа и сдали его римским ублюдкам, чтоб им жариться в адских «парилках» до скончания времен!
