– Опоздаем на зарядку, я побегу к себе переодеться, пока ни на кого не наткнулась, ты же не хочешь, чтобы все узнали, – затараторила Ева, кое-как натягивая неподдающуюся блузку.

– Нет, – капитан задумался, – конечно, нет. Беги, встретимся через пятнадцать минут на палубе, – он поймал ее за руку и, притянув к себе, шепнул на ухо, сверкая игривым огоньком глаз, – вечером загляну к тебе, есть очень важный разговор!

Ева, не в силах спрятать ужасно глупую улыбку, которая бегущей по лицу строкой выражала все ее смешанные, но точно счастливые, чувства, не глядя по сторонам, направлялась в свою каюту. Ее взгляд и мысли были целиком направлены внутрь себя – никогда прежде на борту этого ледокола она не чувствовала себя такой наполненной и настоящей. Был, конечно, момент – тогда, после дня рождения. Но непонятно, стал он худшим или лучшим воспоминанием.

Не замечая ничего на своем коротком пути до каюты, Ева уже почти добралась до места, как вдруг ощутила, что чья-то рука с силой схватила ее за запястье, вырвав из сладкой неги прошлой ночи. Она удивленно развернулась и увидела никого иного, как Лешу, растрепанного, с всклокоченными волосами и налившимися кровью глазами.

– Ты где была? – он был в ярости. – Я заходил к тебе вечером, но не застал! А сейчас уже два часа тут ошиваюсь, а ты, видимо и не ночевала у себя!

– Леш, я слишком большая девочка, чтобы оправдываться, – Ева вовремя осеклась, не желая даже намекать на правду кому бы то ни было, а в особенности Леше, и наигранно мягко продолжила, – не спалось, пошла прогуляться. А сейчас я хочу переодеться на пробежку, встретимся на палубе.

– Ну конечно, гуляла в блузке, в которой вчера вечером навещала моего братца! Не делай из меня дурака!

– Я вчера завалилась спать, не раздеваясь, и так же отправилась бродить, когда проснулась. Если очень надо, можешь узнать у капитана, во сколько я от него ушла! – Ева с силой вырвала руку, пытаясь изобразить обиду на друга, а внутри все клокотало и разрывалось на части. Леша был самым близким человеком, отличным и преданным другом, спасителем, в конце концов, но все это не могло заставить Еву даже попробовать полюбить в нем мужчину. То ли дело – капитан с его низким голосом, угрюмым уверенным взглядом и твердым шагом, и в то же время ранимый, ласковый и несущий в себе огромную боль, наложившую отпечаток на все его существо.

– Леш, заедем быстро ко мне за вещами? – выпалила Ева, выскакивая из дома, к крыльцу которого уже начинала подступать вода.

Она спустилась на две ступеньки вниз и оказалась в коричневатой жиже выше, чем по щиколотку. Ноги противно чавкнули в развезенной глинистой грязи, скрывавшейся под слоем воды, и Ева инстинктивно поморщилась.

– За какими вещами? – взревел Леша, казалось бы, сурово, но получилось смешно. – Ты все еще не поняла – это не шутки и не рискованное путешествие, это вопрос жизни и смерти! У Кати есть аргумент остаться в городе, я согласен, но тебе я не дам так глупо покончить с собой!

– Но у меня нет ничего из одежды, кроме блузки и брюк на мне!

– Я уже покидал все, что может тебе подойти, переоденешься в машине, когда будем подальше отсюда! – Леша тряхнул набитой до отказа спортивной сумкой. – Хватит терять время, в путь!

Серебристый универсал, безмолвно ожидавший троих путников, стоял на пригорке, и прибывающая вода за ночь не успела до него добраться, а вот огород, как и соседние дома, понемногу подтапливало. Кое-где на соседних участках люди собирали скарб и тоже отправлялись восвояси от разыгравшейся стихии, бросая дома на произвол судьбы. Где-то наоборот – затаскивали все внутрь и даже запускали скот в надежде переждать потоп. Удалось ли им это? Вряд ли. Есть только они не надстроили десяток этажей сверху на первое время, а потом не соорудили лодку.

Леша кинул сумку на заднее сидение и с грустью оглянулся на дом, мысленно навсегда прощаясь с местом, где провел всю свою жизнь. Как бы он ни стеснялся и ни скрывал свою истинную суть, он безмерно любил эту накренившуюся избушку, пропитанную воспоминаниями, и теперь жалел так просто с ней расставаться. Только время было неумолимо.

Девушки запрыгнули в машину: Ева – на переднее сиденье, обещая быть штурманом в отсутствие интернета и ориентировать Лешу по картам, хотя сама ничего в этом не понимала, а Катя, согласившаяся, чтобы ее добросили до Москвы, – назад, обгрызая от волнения и страха длинные цветные ногти.

Троица двинулась в путь в абсолютном молчании: каждый пребывал в своих мечтах, опасениях и невысказанных обидах, в воздухе витал самый главный всеобщий страх – что же будет дальше, и будет ли вообще.

Леша, осторожно прощупывая колесами почву, вцепившись в руль и ручку переключения передач, грустил о родном доме, жалел брата, только что потерявшего смысл жизни, но готового спасать других, и в глубине души надеялся, что уж теперь, во время апокалипсиса, когда каждый день может стать последним, Ева все-таки обратит на него внимание. Теперь, когда она знает, что он влюблен в нее уже столько лет.

Катя не могла думать ни о чем, кроме своей семьи; в глубине ее сознания проскакивала назойливая эгоистичная мысль, что у нее есть шанс спастись и пожить еще хоть немного! Но Васька, он-то не пожил толком, так чем же она заслужила эту жизнь? Нет, только домой, к сыну, а там – вдруг повезет?

Ева отрешенно смотрела на дорогу, скрывающуюся под грязной дождевой водой, смешавшейся с потоками из местного ручья, и вспоминала свое детство в Находке, там, на другом конце континента! Рисовалось в памяти суровое море, каменистые пляжи, чайки и ветер, дававший ощущение полета и полной свободы. Она так любила сидеть на берегу, вдыхать сырой соленый воздух, чувствуя, как распущенные золотистые волосы щекочут голые плечи, и мечтать о том, что когда-то казалось важным, а теперь начисто стерлось из памяти. Размышляла Ева и о том, как в семнадцать лет уехала учиться в Москву и с тех пор ни разу так и не навестила маму и сестру. Она каждое лето собиралась, обещала, планировала, но всегда находились дела поважнее и поездки поинтереснее. А теперь она даже не может им позвонить и попрощаться – телефон утонул еще по дороге из офиса, а номеров Ева не помнила.

В сторону Москвы машин почти не было, и серебристый Ларгус, рассекая колесами воду, подступившую уже к шоссе, осторожно продвигался навстречу городу, который вот-вот должны были отрезать от остального мира блокпостами. Видимость оставляла желать лучшего, и Леша приник лицом к лобовому стеклу, пытаясь разглядеть что-то на горизонте; неожиданно он со всей силы ударил ногой по педали тормоза – машина нехотя повиновалась, журча мокрыми колесами.

– В чем дело? – вскрикнула Ева, чуть не влетев лбом в приборную панель.

– Дальше нельзя – видите, там блокпосты выставляют? – Действительно, на горизонте проглядывались бронированные военные машины, ровными рядами подползающие к МКАДу.

– Тогда я выхожу здесь, – решительно отрезала Катя.

– Ты уверена? – Ева повернулась, с надеждой глядя на подругу.

– Я не могу иначе, ты пока этого не поймешь. Кто знает, вдруг ты спасешься и встретишь того, от кого захочешь иметь детей, тогда и вспомнишь мои слова! Ну, иди сюда! – Катя протянула к подруге руки и крепко прижала ее к себе. – Спасибо и тебе, Лешка, за заботу! Надеюсь, ребята, ваш план удастся! – напоследок она отвесила парню подзатыльник, хитро улыбнувшись и став на секунду самой собой, и стремглав выскочила из машины. Тряхнув рыжей копной сбившихся в колтун волос и шлепая босыми ногами по мокрому асфальту, Катя отправилась навстречу приближающимся военным и своей судьбе. Больше про нее ни Ева, ни Леша так ничего и не услышали.

Леша, не выжидая ни секунды, развернулся на месте и, ударив со всей силы по газам, помчался прочь, к ожидавшей их в далеком Мурманске новой жизни.

Ева натянула простую серую футболку, когда-то принадлежавшую Леше, в которой чуть не утонула, спортивные шорты – тут совпадение с их прошлым обладателем по размеру оказалось куда лучше, и оставшиеся от прошлой жизни кроссовки. Стянув соломенные волосы в тугой пучок, она решительно выпорхнула из каюты.