Только после последних слов Зака, мысль о том, что даже в этом убогом фотоателье рядом с его на редкость самоуверенным владельцем, она продолжала выглядеть убогой провинциалкой и жалко блеющей овцой – воистину била под дых, превращая её в ещё более ничтожную размазню. Называется, сама себя же и подловила. А если вспомнить, как быстро её раскусил Марк, то почему бы не разреветься прямо сейчас на изумлённых глазах Фильцмана.

Хотя, нет. Вопрос в другом. Почему она за всё это время так и не набралась смелости спросить о Гордоне? Она же ради этого сюда и припёрлась.

– Прошу, проходите. Не стесняйтесь. – приподняв руку приглашающим жестом, мужчина указал на один из входов в скрытое от глаз помещение, из которого несколькими минутами ранее вышел сюда сам. Как будто Элл уже дала своё согласие и просто ждала, когда ей покажут нужное направление.

А почему бы и нет? Что тут такого? Он ведь сам предложил. И его намеренья более, чем понятны. Человеку хочется подзаработать, так почему бы не воспользоваться старым, как мир, способом с историей о бесплатном сыре. Он всё равно потом что-то да и потребует с неё. Да и она наконец-то наберётся наглости спросить его Гордоне.

– Если только ненадолго. – молодец, Элл, сделай ему одолжение. Ломаться, так до последнего.

– Само собой. – Зак сдержанно улыбнулся (слава богу, на этот раз только одними губами), не собираясь больше с ней ни спорить, ни к чему-то принуждать. Он уже добился своего, так что пришлось давить ответную улыбку, делая вид, что для неё подобные вещи – вполне привычны и обыденны. А парочка хороших снимков явно не будет лишней.

К тому же, не похоже, чтобы Фильцман проявлял какой-то иной интерес, кроме желания срубить немного бабла. Уж слишком вежливый и воспитанный, едва не до оскомины. Типичный ботан-переросток, плюс творческий интеллигент в энном поколении. Спасибо что хоть не зануда.

Мужчина поспешно сошёл с места, приблизившись к подвесным створкам выбранных им дверей. Толкнув одну из панелей, открывавшихся в обе стороны, и придержав её ладонью, Зак взглянул на девушку через плечо.

– Двери налево через три метра прямо по коридору. Проходите. Чувствуйте себя как дома. В нашем деле главное раскрепоститься и поймать естественное для себя состояние.

Он встал как можно дальше от прохода в двери, чуть ли не в самый угол правого крыла павильона, видимо, чтобы Элл не испытывала нежелательного для себя дискомфорта, когда будет проходить мимо него. Чрезмерная услужливость на грани безупречно вышколенного слуги. Почему она не вызвала тогда у девушки хоть какого-то маломальского подозрения? Потому что Эльвира продолжала списывать его благородное поведение на страстное желание подзаработать?

Вторую дверную створку она толкнула уже сама, вцепившись покрепче другой рукой в лямку своей сумочки где-то у плеча. Сердце при этом-таки пропустило удар, ухнув о рёбра при острой вспышке очередного всплеска бесконтрольного волнения. Как бы он не старался держаться от неё на допустимо «безопасном» расстоянии, он не мог не задеть её осязаемой тенью своей близости, смешанной с обособленными ароматами присущих ему запахов и органических эфиров. А пахло от него не так-то уж и приятно – выветрившимся за день резковатым парфюмом то ли туалетной воды, то ли дезодоранта, удушающим мужским потом и, возможно, съеденным на обед луком. Не сильно, конечно, но достаточно ощутимо, чтобы испытать вполне обоснованное желание пройти мимо него как можно скорей.

Пришлось, правда, привыкать к более тёмному пространству, открывшегося перед взором коридорчика до того, как она смогла сориентироваться в новом, абсолютно незнакомом для себя помещении. С левой стороны, действительно, красовались более массивные двери со смотровыми окошками-иллюминаторами где-то по центру широких панелей из тяжёлого и, конечно же, лакированного дерева. С правой – каменная лестница с облупившимися перилами, ведущая на второй этаж здания и скрытый от глаз верхний пролёт глухих ступеней. Скорей всего наверху находилась квартира Фильцмана, что для таких «магазинчиков» являлось вполне обычным явлением. Зато всё под рукой, удобно и практично. Правда немного мрачновато и слегка пугающе, на грани гранж&нуар – двух вроде как несовместимых стиля, но при этом навивающих столько дополнительных впечатлений.

– Вы проходите, а я проверю, не выключилась ли камера над входом в ателье. В последнее время она что-то барахлит. Приходится то и дело приводить её в чувства.

Ещё один непредвиденный финт от Зака, будто он давал ей и возможность, и несколько минут, чтобы побыть немного одной – осмотреться, слегка расслабиться, и, заодно, узнать (без ненужных свидетелей), что же её ожидало за этими «загадочными» дверьми. Такими странными и совершенно непривычными для современного мира и нынешней моды.

Только на вряд ли мужчина ждал, что она прямо на полпути передумает, развернётся и рванёт сломя голову на выход. Может поэтому и оставался на прежнем месте, наблюдая за ней до того момента, когда она уже дойдёт до этих грёбаных дверей и вступит в скрытую за ними ловушку? Хотел убедиться, что ему не придётся использовать дополнительного сценария или переходить к плану Б?

В принципе, ничего такого и не произошло. Девушка вошла во второй павильон, благополучно исчезнув за закрывшимися за нею дверьми, и только тогда Фильцман вернулся в первый, торопливо, едва не бегом, пересекая внушительное расстояние до парадного входа. Прислонившись к дверной раме и чуть не впечатавшись лицом в одно из застеклённых окошек, мужчина принялся разглядывать фигуры ближайших и дальних к фотостудии прохожих. Судя по его хаотично мечущемуся взгляду, отметавшего неподходящих под его поиск людей, он явно выискивал кого-то конкретного. Только вот ждать дольше, чем он мог себе позволить, никак не получалось.

Грузно хмурясь и с плохо скрытым недовольством поджимая губы, Зак постучал нервным перебором по лакированному дереву, после чего перевернул висевшую по центру двери табличку словом «Закрыто» на улицу.

Эльвира ступала по очень старым половицам деревянного настила, чей истинный возраст не сумел скрыть не так давно наложенный на него слой красно-бордовой краски. Представший взору девушки не меньший по размерам павильон второй фотостудии, действительно выглядел более внушительным, впечатляя неискушённое внимание гостьи и своим продуманным интерьером, и находившимися там вещами. Окон здесь, правда, не было, зато дверей хоть отбавляй. Эдакий портал в невидимый человеческому глазу лабиринт возможного параллельного измерения. И не удивительно, поскольку первое, что бросилось взору Элл, как только она сюда вошла, – это трёхмерные ряды панорамных зеркал вдоль нескольких стен. Прямо как в балетной студии, только без поручней из горизонтальных перекладин.

Холодное люминесцентное свечение дневных ламп с их ненавязчивый гулом, проникало в бесконечное пространство отзеркаленных тоннелей, зрительно увеличивая и без того огромную площадь комнаты. Не менее трети всего помещения занимала белая, хотя давно уже не новая, сцена-платформа, от центра которой тянулась длинная дорожка мини-подиума с наклоном под пандус. За сценой – большой белый экран, практически не подпадающий под свет потолочных ламп. Основная (и, возможно, лучшая) часть осветительного оборудования, рабочих штативов и цветовых рефлекторов была собрана как раз перед платформой и вокруг подиума. В другом конце павильона, рядом с главным входом – нехилое скопление из тематического реквизита: стулья всевозможных форм и конструкций, кресла, топчаны и даже старинная софа с резной спинкой. Две передвижные гардероб-вешалки буквально под завязку завешаны пухлыми мушками для одежды. Полный джентельменский набор всерьёз увлекающегося избранной профессией фотохудожника.

– Вот в этой почти скромной обители я, по большему счёту, и творю. – Зак зашёл следом за девушкой, где-то минуты через три. Вынимая на ходу смартфон из джинсов, мужчина сразу же свернул к оборудованной под фотолабораторию зоне комнаты – к стоящим в сплошной ряд офисным столам. Приблизившись к среднему, на котором располагался включённый компьютер и небольшой принтер, он отложил мобильный и подхватил оптическую мышку привычным жестом продвинутого пользователя. Плазменный экран монитора тут же включился установленной на «рабочем столе» картинкой фотообоев и уже через пару манипуляций Фильцмана перекрыл её запущенным окном графического редактора.