С чувством нежной признательности друг другу смотрели два одиноких существа среди погружённого в сон земного царства и никогда не смыкающих глаз светил небесного царства. Они вдруг обнаружили, что окутаны ласковым светом, струящимся свыше. Это звёзды дарили им свою бесконечную, нежную любовь… В этот миг девочка поняла, что Луна – это Солнце для тех, кому нужен свет в ночи. А Луна – одинокая странница ночи, решившая заглянуть в дом своей соседки Земли, – поняла, что теперь уже не одинока и у неё здесь есть любящий друг, готовый дать людям Урок Мужества.

Берег реки, изгибаясь причудливой змейкой, терялся где-то за горизонтом, блещущим синевой. Вдоль берега вилась едва заметная тропинка, не успевшая зарасти травой, хотя было заметно, что ею давно уже никто не пользовался. Случайно натолкнувшийся на неё деревенский мальчишка подумал о том, что часто бывал в этих местах и никогда не обращал внимания на эту тропку. Его охватило внезапное любопытство, и он решил пробежаться по ней. Он знал, что люди всегда протаптывают себе тропинки, чтобы сократить путь, и делают это в самых невероятных местах, далеко удаляясь от наезженных дорог. Гонимый чувством следопыта, мальчонка побежал вперёд, внимательно всматриваясь под ноги, дабы не отклониться от едва заметных ориентиров, говорящих о том, что он всё ещё бежит по тропе.

Невдалеке послышался призывный звон колоколов, это звонили в церквушке, расположенной на том берегу. Туда частенько ходили родители, но мальчуган этим не интересовался и всегда избегал разговоров на эту тему. И отец с матерью как бы махнули на него рукой, сказав: «…Ну и пусть растёт нехристь!» Он не понимал смысла этого слова, но безропотно принял его как взрослую «обзывалку». Сейчас колокольный звон напомнил ему это слово, и каждый удар как бы в такт произносил: «Нехристь, нехристь…» – «Вот ещё чего! – подумал он. – Туда же, обзываться!» Его вдруг неприятно поразило это слово: как будто его в чём-то обвиняют, но он не мог понять, что же такого плохого он совершил и в чём виноват! Обидно как-то стало за себя: «Ребёнок как ребёнок, – подумал он, – как и все другие дети… Чего им всем от меня надо?!» Подхлёстнутый чувством обиды, он побежал дальше, перебирая в голове проступки взрослых, которые, с его точки зрения, вполне заслуживали наказания. «Интересно, – мелькнуло в голове, – как себя называют те, которые ходят в церковь, «Христи» что ли, если всех остальных они зовут «нехристи»? Он подумал, что некоторые из «христей» говорят одно, а делают другое, ругаются между собой и даже дерутся, а потом идут туда, в церковь, чтобы им простили их нехорошие дела, которые они называют «грех». А некоторые из тех людей, которых зовут «нехристи», вполне хорошие и есть даже такие, которые не бьют своих детей. Он тяжело вздохнул при этой мысли, вспомнив о том, как отец или мать надают тумаков, а потом ходят и шепчут себе под нос: «Прости, Господи, прости, Господи…» – и так всегда. Учат что ли их так делать, если каждый раз повторяется одно и то же?! Детская головка не смогла распутать этот удивительно спутанный клубок мыслей относительно взрослых людей, сделав мудрый вывод о том, что большим нельзя бить маленьких, и что он никогда не будет бить своих детей, что бы они ни сделали. Мальчуган бежал дальше, сопровождаемый колокольным перезвоном, доносившимся всё явственней и шире.

Тропинка, вьющаяся вдоль берега реки, внезапно, круто изгибаясь, повернула в сторону леса и вывела мальчонку на крошечную полянку, где стояла полуразвалившаяся часовенка. Он догадался, что о ней слышал когда-то от своей бабушки. Она говорила о том, что раньше сюда ходили люди, а потом, когда построили церковь в соседнем селении, они стали посещать её и совсем забросили это место. Но бабушка до последних дней своих приходила сюда и всегда возвращалась с радостным, светлым лицом. Она вообще была ласкова со всеми, старалась заступаться за тех, кого обижали, всегда говорила: «Господь учит прощать врагов своих…» И это было странно слышать, ведь мальчик видел, что не прощают даже близких. Но он любил слушать бабушку, считая, что она всегда говорит правильно и поступает так же. И даже был согласен с фразой «Любите врагов своих», хотя не очень понимал её смысл. Он подумал о том, что у бабушки не было врагов, подразумевая под ними злых людей, даже они её уважали, потому что она жалела всех. Она всегда повторяла, что Господь учит милосердию и любви. Мальчонка вдруг захотел увидеть того, кто давал здесь такие мудрые советы бабушке, которые она смиренно исполняла, как само собой разумеющееся… И тогда, когда умирала, она совсем не плакала, но была радостной и счастливой; с нежной улыбкой произнесла последние слова о том, что Господь призвал её душу, и она уходит к Нему… Что же такое было в бабушке, что не может он сейчас встретить в других? И он нашёл это слово, которое показалось ему самым верным из всех, – это была верность! Да, бабушка всегда хранила верность тому, кого она называла словом Господь. И эта верность выражалась в том, что она всегда старалась исполнить на деле то, что говорил ей этот таинственный Господь. И советы его были всегда замечательные, в этом мальчик уже успел убедиться. А вдруг он здесь встретит бабушку, ведь позвал же Он её к себе, этот незнакомый Господь, может быть, даже встретит Самого и, наконец-то, увидит, Кто Он есть на самом деле. Затаив какое-то щемящее внутри неведомое чувство, он смело шагнул через порог, отделявший его от неизвестности.

Луч солнечного света беспрепятственно проходил через проём окна с ещё сохранившимися осколками цветных стёкол. Другой падал с потолка, через образовавшуюся там дыру, и целый сноп лучей проникал через полуразвалившуюся стену. Сплетаясь все вместе, они рождали какой-то причудливый танец света. И вдруг за этими лучами он увидел чьи-то глаза, в упор смотревшие на него. От неожиданности он присел. Дверь, жалобно скрипнув ещё раз, безмолвно захлопнулась за ним. Путь к отступлению был отрезан. И сейчас он остался в лесу в покинутой развалине, к тому же ещё один на один с незнакомцем. Но, быстро оправившись от страха, заметил, что во взгляде того человека нет никакой угрозы. И, мгновенно освоившись со светом, к удивлению обнаружил, что это вовсе не человек, а какая-то картина, на которой тот изображён во весь рост. Мальчонка невольно залюбовался его лицом, полным величия и спокойствия. Незнакомец как бы говорил: «Не бойся! Я с тобой». Мальчик подумал о том, что почему-то рассматривает его как живого человека, а не как картину. Он где-то внутри себя ощутил невыразимое спокойствие и блаженство, как это обычно бывает при встрече с самым дорогим тебе существом. Да! Перед ним стоял именно живой человек. «Господь!» – промелькнуло в любознательной головке, и тёплым, нежным трепетом разнеслось по всему телу. «Господь…» – медленно прошептали его губы. Он узнал его! Но почему «узнал», разве он когда-либо его видел?! Конечно же, он видел рисунки на дощечках, которые называли иконами, они висели в углу и родители иногда крестились, глядя на них. Но они почему-то никогда его особенно не привлекали. А эта картина была нарисована прямо на стене, но он не видел эту полуосыпавшуюся стену с облупленными местами красками… Он видел перед собою живое существо, имя которому было – Господь!

Солнце медленно продолжало свой путь, постепенно меняя фокус и направление своих лучей. Движение света как бы оживило всё вокруг. Мальчик вдруг увидел в стороне свою бабушку, тихую и счастливую. Да! Она была с Ним! Разве она могла не прийти к Тому, Кто её звал? Разве она могла остаться там, на кладбище, куда её отнесли, и где навещали иногда её близкие?! Где же ей быть, как не здесь, рядом со своим Господом?!. Впрочем, все эти мысли мелькнули в голове мгновенно. Он не мог оторвать взгляда от этих глаз, которые были полны любви и невыразимой печали. Мальчик подумал, что Его, должно быть, очень печалят люди, которые совершают плохие дела, а потом идут к нему за прощением, уверенные, что он им простит всё, и опять повторяют свои ошибки. Мальчик подумал о том, что Господу очень больно и печально видеть всё это. «Они изменяют ему, – подумал мальчик. – Если знают, что делают плохо, и продолжают это делать, значит они предают его… В них нет верности», – заключил он. В каком-то немом благоговении замерло шустрое тельце озорного мальчугана, всего несколько минут назад вприпрыжку несшегося по тропе. Он стоял не шевелясь, минуты сливались в часы, и постепенно Солнце вытаскивало одно за другим свои светоносные лучи из чрева маленькой часовенки. Стало темнеть, но мальчик всё слушал и слушал слова Господа, неслышно говорящего ему о Любви и Добре. Каждое Его слово падало, будто капелька живой воды, наполняя неведомой силой. С нежной любовью смотрела на него бабушка и много других людей, которых он как-то не заметил сразу, у которых за спиной были крылья, и почему-то все они были в белом…