Платиновый отблеск волос, который Тео узнал бы из сотни, из тысячи. Малфой. В привычном для него чёрном одеянии, идёт прямо на встречу бывшему сокурснику. Бывшему другу.
— Малфой, — окликнул его Тео. — Какие люди? Я думал, что ты в таких местах не появляешься. Как минимум без своры Пожирателей.
— Теодор, — спокойно ответил блондин, будто бы ожидал его встретить. — А ты уже в открытую появляешься среди волшебников? Не боишься, что сезон охоты на тебя ещё не закрыт?
— Так вот он я, — брюнет показательно расстегнул мантию. — Чего же ты ждёшь? Это же я — Теодор Нотт, который намеревался убить твоего хозяина.
— Ты пьян.
— А ты мне кто? Может быть, — моя жена? Так я вроде бы тебя не трахаю по вечерам. Или, может быть, ты — моя мамочка? Нет. Точно нет. Её же убили Пожиратели. Помнишь мою мать, Малфой? Миссис Кэтрин Нотт, которая угощала тебя тыквенным пирогом в детстве, помнишь?
— Тебе лучше уйти, Теодор, пока есть такая возможность.
— Та иди ты нахер со своими возможностями, кусок говна, — Тео достал палочку. — Только не говори, что испугался. Ты же у нас бесстрашный Драко Малфой — правая рука его Тёмного Величества.
— Ты жалок, Нотт, — рассмеялся Драко. — Смеешь упоминать свою мать в таком-то виде? Тебе должно быть стыдно.
Глаза Тео налились кровью, гнев зополонил нутро. Он был всего в шаге от того, чтобы направить палочку на блондина, чтобы заставить его сердце остановиться раз и навсегда. Вряд ли ему бы полегчало от этого и тоска отпустила бы сердце, но он всем своим существом считал Малфоя виновным во всём. Человек, который когда-то был вхож в их дом, считался чуть ли не членом семьи — теперь прислуживал тому, кто уничтожил эту самую семью.
— Я жалок? Может быть, я не спорю. А ты? — холодный ветер начал понемногу отрезвлять Тео. — Можно ли назвать жалким того человека, который склоняет голову перед лысым чудиком без тапок, который настолько раздул своё эго, что пиздит со змеёй?
— Не заговаривайся.
— Или того, который довёл любимую девушку до обрыва на Астрономической башне? Который, скорее всего, даже не вспомнил о ней, хотя её убили выродки, подобные тебе? Ты знаешь, что она любила тебя все эти годы, — Нотт подошёл ещё ближе к Малфою. — Она запрещала всем вокруг упоминать твою фамилию, пока во сне кричала её, срывая голос. И кто ещё жалок из нас? Авада…
— Депримо, — опередил Малфой. — Ты о ком говоришь, пьяница?
— О Грейнджер, урод, — прокашлялся Тео. — Если ты сейчас меня не убьешь, я не оставлю попыток тебя прикончить. Я буду приходить снова и снова, пока не увижу твоих потухших глаз. Как видел глаза моей матери.
Драко дослушал Тео и просто развернулся в другую сторону. Он не направил в него палочку, ничего не ответил и не угрожал, просто молча ушёл. Брюнет поднялся на ноги, отряхивая мантию от снега. В голове всё ещё звенело из-за заклятия.
— Трус. Ты — слабак, Малфой. Она была сильной, а ты трус. Я убью тебя, я ей обещал.
— Она жива…
В тёмном ночном переулке Косой Аллеи остался Тео, летящий снег и последние слова Малфоя.
— Она жива…
========== Глава 14. Оттепель в Мэноре. ==========
Малфой-Мэнор. Май, 2002
Она не знает, что делать дальше. Не знает даже, как заставить себя встать с кровати, не то, чтобы в полной мере осознать: «как жить дальше?». Гермиона проснулась с криками и без понимания — что же это было? Очередной сон? Слишком правдоподобный кошмар? Что? Сил, да и желания лить слёзы больше не было. Руки потянулись к лицу, закрывая его. Она глубоко выдыхает, вжимаясь в постель. Как долго она спала и что из той каши, которая творится в голове — правда, а что — лишь больное воображение?
Последние недели выжали все соки, истощили её сердце и душу. Гермиона начала теряться в днях и событиях, не разбираясь уже в том, чему стоит уделить внимание, а чему нет. Босые ноги аккуратно касаются ковра на полу и теперь по комнате разгуливает тонкий девичий силуэт. Она мечется из одного конца спальни в другой, не решаясь выйти. Но засевший в голове образ мёртвого парня не даёт нормально дышать. Гермиона старается прокашляться, набрать полные лёгкие воздуха, но никак не выходит.
Наконец-то двери открываются и голова гриффиндорки появляется на коридоре. Тихо и бесшумно девушка крадётся к кабинету Люциуса, чтобы выбрать себе какую-нибудь книгу из тех, которые ещё не успела дочитать. В душе теплится маленькая надежда, что хотя бы это поможет отвлечься. Тонкие пальцы бегло перебирают корешок за корешком, а глаза всматриваются в название очередного тома.
— Он покинул поместье, думает, что ты проспишь ещё несколько часов точно, — внезапно раздался женский голос, напугавший Гермиону до дрожи в коленях.
Она резко отскочила от полки, осматриваясь вокруг. Сердце бешено заходилось в груди, а взгляд начал бегать по слабо освещённому кабинету в поисках незваного гостя. Только вот никого рядом не было и это ещё больше пугало Гермиону.
— Взгляни на портрет, милая, — вновь раздался голос. — Прости меня, я не хотела тебя напугать.
Карамельные глаза устремились к портрету, висящему напротив письменного стола. Ранее девушка не единожды видела изображённую на нём женщину, но та прежде не говорила с ней. Девушка сделала неуверенный шаг к портрету, уверяя себя в том, что ей вовсе не чудится.
— Меня зовут Эдвена Малфой, — вновь заговорил портрет. — Очень приятно познакомиться, Гермиона. Надеюсь, ты простишь мне мою наглость, обращаться к тебе на «ты»?
— К-конечно, — заикаясь ответила Гермиона. — Я… Мне тоже приятно познакомиться миссис… леди Малфой.
— Не бойся, милая. Я не причиню тебе вреда. Мне очень давно хотелось с тобой поговорить, но к сожалению, обстоятельства не располагали.
— Да, я понимаю. Или нет, не понимаю.
Гермиона продолжала всматриваться в портрет, который до этого видела не один раз. Красивая женщина тепло смотрела на девушку, что было даже как-то странно. Она уже давно отвыкла от того, чтобы кто-то глядел на неё с добротой и нежностью, а не наигранной заботой и желанием воспользоваться. Трепет в груди до сих пор не утих, а вот дрожь в коленях унялась. Девушка не отрывала взгляда от Эдвены, улавливая мельчайшие движения леди Малфой. Она не знала, как реагировать на внезапный диалог с портретом, а поэтому ждала, что будет дальше.
— Тебе нужно бежать из этого поместья, — продолжила Эдвена. — Здесь ты долго не протянешь, милая.
— О чём Вы? Я не совсем понимаю.
Эдвена замялась, подбирая нужные слова, а Гермиона продолжала стоять и гадать просебя, что на это скажет женщина. Ничего нового она уже не ожидала услышать, ровно как и ничего шокирующего. Что могло удивить Гермиону? Её предали люди, которых она долгое время считала самыми близкими и родными. Так что же удивительного в том, что независимый зритель сего действия рекомендует ей бежать? Гермиона и без совета леди Малфой прекрасно осознавала то, что под одной крышей с Томом ей не светит счастливой судьбы.
— Я не уверена, что ты выдержишь этот кошмар во второй раз. Мне хочется верить, что ты сильнее, чем я могла себе представить, но зачем испытывать тебя снова?
— Вы можете говорить конкретнее, Эдвена? — слова на автомате вылетали из уст Гермионы, потому что она не понимала сути этого диалога. — Что значит «выдержишь этот кошмар во второй раз»?
— Ох, милая, — портрет тяжело вздохнул. — Меньше всего на свете мне хочется окунать тебя в эту грязь. Ты очень незаслуженно всё это пережила, — это не твоя судьба, так не должно было случиться.
— Я не понимаю Вас, — с очевидным отчаянием повторила Гермиона. — Пожалуйста, объясните мне.
Но в ответ лишь тишина. Эдвена молчала, не решаясь отвечать, а девушка затаила дыхание в немой мольбе на ответ. На какой-то момент ей даже показалось, что она забывает дышать. Руки нервно теребили ночную рубашку. Однако Эдвена не произнесла ни слова.
— Достань с полки том «Великолепные свойства омелы», там хранится небольшой конверт.
Гермиона сразу же кинулась к книжному шкафу. Глаза бегло пробежались по содержимому, в поисках нужного учебника. Первый, второй, третий. Всё не то. И только в уголке верхней полки девушка замечает неприметную старую книгу сливового цвета. Довольно потрёпанная и самая пыльная. Видимо, ей очень давно не пользовались. Гермиона достаёт её и протягивает руку вглубь полки. Под стенкой шкафчика она нащупывает и достаёт конверт цвета слоновой кости. Внутри находится явно не одно письмо, да и вообще он выглядит довольно увесисто.
