— Когда ты в последний раз был у Блейза? — Гермиона прервала молчание. — Как… Как там Джинни?

— Ты же знаешь, что она в безопасности, пока он рядом, — непривычно беззаботно ответил Тео. — Он правильно сделал, что увёз её, а она — молодец, что послушала его.

— Блейз любит её и готов на всё, ради неё.

— Я думал, что ты не веришь в любовь, Грейнджер.

— Мне просто по жизни не везёт.

— Когда вы планируете свою вылазку? — осуждающий взгляд смерил девушку. — Я хочу убедиться, что ты осталась жива, после вашего ебанного крестового похода.

— Через четыре дня.

— Я заявлюсь через четыре дня на площадь Гриммо, и не дай Салазар, тебя там не будет — я убью тебя.

— Очень оптимистично, Тео.

— Весьма. Береги себя Грейнджер, ради всего святого.

— Всё будет хорошо.

Через секунду она растворилась в воздухе, а он уже знал, что это ложь. Гермиона никогда не даёт подобных обещаний, когда знает, что беды не миновать. Оставалось лишь скрестить пальцы и надеяться, что в этот раз чутьё подвело гриффиндорку. И слизеринца тоже.

Площадь Гриммо. Четыре дня спустя.

— Сука, сука, сука! — удар ноги пришёлся по булыжнику. — Грейнджер, твою мать! Я ведь предупреждал! Какого хуя ты никогда меня не слушаешь?!

Парень стоял у разрушенного дома. Даже сложно было представить, что ещё несколько часов назад тут было здание, в котором жил Орден — штаб-квартира всего Противостояния. Следы от пребывания шайки Пожирателей ещё тлели на фоне белого снега. Разрушения, которые они оставили после себя, веяли смертью. То, что он видел перед собой — он чувствовал и внутри себя. Такую же разруху оставили когда-то Пожиратели в душе юного парня.

— Блять! — прокричал Нотт. — Я ведь тебя предупреждал, Грейнджер! Твоё счастье, если ты живая.

Парень ещё раз осмотрел груду камней, в которую превратился дом и с бормотанием под нос аппарировал прочь. Сердце больно защемило, впервые с того самого дня. По-новому. Старый привкус утраты никуда не исчез с его языка, но сейчас почувствовалась новая порция горечи. Грейнджер стала первым человеком после родителей, за которую он чувствовал какую-то ответственность.

— Если ты считаешь, что твоя жизнь не стоит паршивого галлеона, то живи ради меня, — заявила гриффиндорка. — Почуствуй себя последним дерьмом, которое предало меня, если ты вдруг решишься сдохнуть.

— Что?

— «Тео Нотт всегда держит своё слово», — процитировала Гермиона. — Помнишь, ты заявил это после одного из матчей по квиддичу, когда Слизерин победил. Неужели это пустые слова?

— Нет, не пустые. К чему ты сейчас это говоришь?

— Так дай мне слово, Теодор Нотт, что будешь жить. Ради меня.

— Грейнджер, завязывай…

— Я сейчас лишу тебя всех конечностей, — она направила свою палочку на него. — Поверь, тебе легче дать мне это слово, нежели переспорить меня.

— Я даю тебе слово, Гермиона Грейнджер.

— Ну и нахуя я тебе давал это слово, если ты просто решила сдохнуть посреди белого дня?

— Тео? — миссис Забини с недоверием посмотрела на парня, который появился из воздуха посреди чужого дома. — Теодор Нотт? Не может быть…

— Здравствуйте, миссис Забини, — прокашлялся парень. — Простите, если вдруг напугал Вас. Мне срочно нужен Блейз, он дома?

— Он дома, — мулат появился в гостиной. — Что случилось, Тео?

— Мне нужно поговорить с тобой. Срочно.

— Пройдём.

Солнечная и тёплая Италия вызывала отвращение у Тео на клеточном уровне. Слишком неправильная для современного мира, который утопал в ядовитых реках пролитой крови невинных людей. Если он когда-то и решался заглянуть к Забини, то только по просьбе Гермионы и только ночью, чтобы остаться незамеченным, и не видеть самому эту тихую гавань.

— Что случилось? — начал Блейз, когда они зашли в кабинет. — Ты явился посреди белого дня ведь не просто так, я прав?

— Ты что-то слышал о нападении Ордена на очередное хранилище Реддла?

— Да, сегодня ночью…

— Где Гермиона?

— Что? — Забини непонимающе посмотрел на бывшего сокурсника. — Ты о чём?

— Грейнджер вместе со своими олухами участвовала в вылазке Ордена. Мы договаривались встретиться с ней на площади Гриммо после этого, но там осталась горстка пепла от дома Поттеров.

— Так ты теперь с Орденом? — с издёвкой произнёс Забини. — Неожиданно, Тео. Весьма неожиданно.

— А ты теперь послушный мальчик Тёмного Лорда? Может, он по ночам ещё и лапает тебя за непристойные места?

— Не ты ли громче всех кричал, что это не твоя война и ты ни за кого не играешь?

— А не ты ли громче всех кричал, что принял метку лишь бы уберечь мать и Уизли? Один — один, Блейзи?

— Я ничего не слышал по поводу Гермионы, — отступил Забини.

— А по поводу кого ты слышал?

— Уизли убили прям там, на месте. Поттера взяли в плен.

— Ебануться, — парень залился истерическим смехом. — Сука, идиоты! Сказочные идиоты! А Грейнджер, Блейз? Она ведь с ними была! Что с ней?

Блейз замялся, шагая вдоль кабинета.

— Не испытывай мое терпение, Забини!

— Скорее всего, её убили вместе с Уизли. Известно, что в плен попал только Поттер. Я сомневаюсь, что ей удалось бежать. Там было слишком много Пожирателей.

— Рыжая в курсе?

— Да.

Следующее, что видел перед собой Тео — это туман вокруг себя, возникший из-за аппарации. На руках снова кровь: такая же была в тот вечер, когда убили его мать. Кровь человека, за которого он сам был готов убивать. В секунду взрослый парень почувствовал себя тем маленьким ребёнком, бежавшим в тёплые объятия мамы, когда ломалась очередная игрушка.

— Ты заставила меня жить, Грейнджер, — процедил сквозь зубы Тео. — Нахуя? Ради чего?

На лице проступили слёзы, а он сам рухнул на холодный пол обветшалой хижины.

Косой переулок. Январь, 2002

Сладостное опьянение и привкус вишни не давал пробиться реальности к разуму. Сигарета за сигаретой, стопка за стопкой. Он не помнил, когда был трезвым. Дни сменяли ночи, снег превращался в дождь, и только огневиски оставался неизменным. Руки парня подрагивали, а глаза были затуманены очередной бутылкой. Под пустым стаканом лежала маленькая колдография, с которой улыбалась невероятно красивая женщина в объятиях статного мужчины, а на руках родителей — малыш Тео, юный наследник чистокровного рода Нотт.

— Что бы ты сказала мама, если бы увидела своего любимого сына в таком состоянии? — брюнет поднёс к лицу затёртую колдографию. — Я не оправдал твоих надежд. Помнишь, как ты мечтала, чтобы я стал колдомедиком? Самым известным во всём магическом мире?

Но в ответ он лишь увидел ослепительную улыбку миссис Нотт, которая поправляла воротничок рубашечки своего сына. Она была такой счастливой, беззаботной и живой.

— А ты? — Нотт-младший достал из кармана фото побольше. — Ты не улыбаешься мне. Нет.

Непривычная штука для магического мира — обычная магловская фотокарточка. Это мистер Грейнджер сфотографировал свою дочь, а та носила снимок, как дорогое воспоминание об отце.

— Ты, чертова гриффиндорка, заставила меня жить, пока сама кинулась в лапы Пожирателей. Дура! Какая же ты дура, Грейнджер! Во имя чего? Твой ненаглядный Поттер, скорее всего, уже гниёт где-то под землёй. Вместе с тобой… Так не должно было быть. Не должно!

Сзади снимка практически стёрлись написанные строчки.

Моя милая дочь. Моя Гермиона.

Май, 1995.

Для Тео. Чтобы ты не забыл, ради кого живёшь.

— Я не забыл, — он убрал фотографию назад, в карман. — И даже без этого напоминания не забыл бы. Потому что ты вот тут, — Тео ткнул пальцем в область сердца. — Вот тут. Я обещаю, Грейнджер, я отомщу. И за тебя, и за них.

Когда он выбрался из паба — на улице было уже темно. Снег кружился в воздухе, аккуратно падая на землю. Ноги не несли, каждый шаг давался все труднее и труднее. В этот раз ему удалось напиться сильнее, чем обычно. Кто знает, куда бы он отправился в этот вечер дальше, если бы не одна встреча.