За ужином мы с Августом были в отличном настроении. Мне стало легче от того, что я выговорился. А Август, хоть и хотел обдумать мой рассказ, решил отложить это на потом. Наш настрой почувствовала малышка Хейли и сразу присоединилась. Её примеру последовала и Присцилла, одна Рина сидела с каменным лицом. Матушка рассказывала о проказах Хейли, а та в свою очередь придумывала неумелые детские отмазки, которые лишь вызывали общий смех. Отец поведал, что она как-то пробралась к нему в кабинет во время работы и принялась учить его каким-то сомнительным схемам по заработку. Но удивило меня больше ни это, а то, что отец не прогнал её, а даже уделил время и поболтал, чему Хейли несомненно была рада.

Я получил от матушки тяжелый и осуждающий взгляд. Который почти сразу же сменился безудержным смехом. Вызвала его опять Хейли, прозвав отца Буравчиком за его тяжелый взгляд, которым он будто хочет пробурить в тебе дыру. Ума не приложу, откуда она вообще это слово знает, но было забавно. Рина снова попыталась выяснить, что мы делали в зале, только уже у отца.

"Хах, наивная дурочка" — промелькнуло в моей голове.

На что получила только порцию нагоняя от отца. Рина попыталась возразить, но я не упустил момент и упрекнул её тем, что раз она может позволить себе следить за нами, то стоило бы это время потратить на тренировки, дабы не отставать от сестры. Я хотел было продолжить, но Хейли бесцеремонно перебила меня, встав на защиту паршивки.

— Дядя Артур, Тетя Рина хорошая, не надо на неё ругаться, она весь день играла со мной и веселила, — протараторила малышка, скрестив руки на груди и надув свои маленькие губки.

— Эх, солнышко, если бы ты знала, какая на самом деле тетя Рина, — ответил я, потрепав волосы девочки.

— А ну прекратите, — вклинилась Присцилла.

— Да, а ну прекратите, — встав на стул, повторила Хейли.

Присцилла одобряюще улыбнулась Хейли, будто бы это было запланировано. Ужин прошел более чем великолепно, и даже заноза в лице Рины не смогла испортить хороший вечер. Сложно вспомнить, чтобы хоть раз в прошлом ужин проходил так весело и непринужденно.

После ужина возвращаться к себе в пустой дом совершенно не хотелось, поэтому я решил остаться у родителей. К тому же Хейли отпускать меня совершенно не хотела. Поэтому решил, что небольшой выходной не повредит.

До ночи мы вместе с мелкой фурией лепили снеговиков, играли в снежки и катались на снежной горке. Ума не приложу, откуда у детей столько энергии берется, из воздуха что ли? После улицы мне казалось, она устанет, но выпив горячего чаю, малышка заявила, что хочет играть в прятки, отказать я, конечно же, не мог и стал водящим. Искал я её минут десять, а когда нашел, мой прибор по измерению милости чуть не взорвался. Видимо, горячий чай и несколько часов активности все-таки взяли свое. Малышка уснула прямо в шкафу, свернувшись в маленький комочек. Я аккуратно перенес её в комнату, а сам отправился в кабинет к отцу.

Там он рассказывал про свои ощущения от начала и до конца подготовки заклинания.

Отец предложил пару раз в неделю практиковаться, и как только у он начнет более-менее быстро формировать заклинание, можно будет переходить к новому. В целом, ничего толкового он сказать не мог, только то, что самое сложное для него оказалось сплести две нити разных атрибутов в одну и удержать её от распада. Остальное, по его словам, не было трудным, просто потребовалось время, чтобы привыкнуть. На этом мы с отцом попрощались и отправились по разным комнатам. Немного подумав, я не захотел идти к себе, а направился к Хэйли. Как только открыл дверь, мелкая сразу проснулась.

— Дядя Артур, это ты? — сонно пробормотала девочка.

— Конечно же я, дяде Артуру страшно одному спать, разрешишь мне к тебе лечь?

— Ну ты даешь, такой большой, а боишься один спать, трусишка. Ну что поделать, так уж и быть, ложись со мной.

«Вот же маленькая зазнайка» — подумалось мне.

Я аккуратно лег рядом с девочкой, она обняла меня, и я практически сразу заснул крепким и безмятежным сном.

Городское кладбище. Не люблю это проклятое место и думаю, что многие солидарны со мной. Таинственный мир — этот некрополь. Казалось, что любое прикосновение к нему холодило душу. Кто знает, сколько тут мертвых: солдаты, сражающиеся за честь и отвагу, чиновники, разворовывающие государственную казну, матери одиночки, алкаши, пропивающие последнее имущество. Неважно, кем ты был при жизни, ведь после смерти мы все становимся лишь кормом для червей. Хотя, если у тебя были деньги, то твоим единственным подарком станет гроб подороже. Ладно, эти мысли слишком категоричны.

Похороны Лизы произошли с надлежащими традициями. Белый глазетовый гроб был буквально засыпан живыми цветами в венках и букетах. Найти живые растения в холодное время года труда не составило. В столице полно оранжерей, которые любезно предоставили цветы для похорон.

Большое количество людей собралось, дабы почтить память великолепной девушки. Черные одеяния были привычны в этом мире у европейцев, но народ не стал следовать традициям и вырядился в белоснежно-белую одежду. 'Яркую девушку стоит провожать в соответствующих ее улыбке нарядах.' — сказала одна из женщин. Священник читал молитву, пока коллеги и друзья негромко плакали, смахивая льющиеся слезы.

Я не решился стоять рядом со всеми. Не хватило духу или… смелости, чтобы показаться на глаза ее коллегам. Нас ведь часто видели вместе.

Примостившись на лавочке у старого дуба, я молча наблюдал за церемонией, иногда поглядывая на небо. Лёгкая прохлада аккуратно закрадывалась под одежду, щекоча кожу на спине, воздух, морозящий, но не обжигающий легкие, обдувал распущенные волосы, а выглядывающее из-за огромных белых облаков солнце приятно обогревало лицо. Погода буквально воспевала Лизу, а не оплакивала дождем, являющимся клише во многих фильмах.

Тело девушки было изуродовано пулями, но целители смогли вернуть ей прежний облик.

"Жаль, что жизнь зарождается из любви, ну а волшебство тут абсолютно бессильно." — подумал я.

Со временем люди стали расходиться, и лишь мистер Туле остался молча стоять у могилы девушки. Казалось, что его тяжелые брови стали еще более угрюмыми, веки приспустились, прикрывая усталые старческие глаза, из уголков которых выходили волнистые морщины.

Когда и старик решил уйти, он поймал меня взглядом и остановился. В один миг от него повеяло опасностью и врач медленно направился ко мне.

— Здравствуй, Артур, — произнес он. Я же не стал отвечать. Он не хотел слышать мой голос, это было понятно по его эмоциям. Поздоровался старик исключительно из вежливости. — Вижу, что ты жив… здоров, — говорил он тяжело. Его губы подрагивали от бушующих эмоций.

Проглотив ком в горле, старик присел на лавочку рядом со мной и продолжил свою речь.

— Как так вышло, Артур? — посмотрел он на меня в ожидании ответа.

— Бандиты… — коротко ответил я. Я прекрасно понимал, что все, что я ему сейчас скажу, не будет иметь никакого смысла. Старик винит меня, а мои оправдания могут сделать только хуже.

— Бандиты, значит… — протянул Туле. Его кулак сжался до треска костей. — Бандиты, да? Бандиты?! НЕТ!!! Это ты, Артур! — вспыльчивость главврача была ужасающей. Зубы старика скрипели, а все тело буквально излучало опасность, но когда я взглянул в его глаза, то увидел слезы. Слезы скорби, схожие со слезами любящего отца, которой только что потерял своего любимого ребенка.

Отвернувшись от меня, старик молча уставился в землю под ногами, укрытую снегом. С его горбатого, морщинистого носа капали слезы, нехотя растапливающие снег. Мы оба пребывали в молчании. Я не хотел тревожить старика своими мыслями. В каком-то смысле я тоже виноват в ее смерти. Все же изначально якудза охотились за мной, а Лиза просто оказалась не в той машине — вот и все.

Спустя десять минут томного молчания Туле резко поднялся с лавки и повернулся ко мне.