— Женщинам там точно нечего делать. А со мной тебе достанется меньше тумаков.

Начальник второго отдела службы безопасности Егор Тришкин был на подъеме. Чутье не подвело его. Он вышел на след верхушки одной из самых крупных группировок нелегалов, и теперь предстоял один из самых ответственных этапов операции — изолировать главаря и нескольких его помощников, а остальных разбить на мелкие группы и загнать на дно.

К физическому уничтожению нелегальных группировок сотрудники Тришкина прибегали редко. Если возникала такая необходимость, модераторы подключали военное ведомство, и происходило это только при условии вооруженного нападения. В этот раз Тришкин надеялся, что обойдется без них. В подобных случаях обычно было достаточно оставить банду без руководителя, посеять панику и перекрыть выход со дна на третий этаж. Дальше окружающие условия жизни делали свое. Низкая концентрация кислорода вместе с высокой влажностью и повышенным уровнем тяжелых металлов быстро приводили человека к физической деградации и способствовали распространению инфекций. А тоннельные черви доедали то, что осталось.

Предписание на арест Петра Гольдштейна и нескольких сотрудников его отдела пришлось некстати и мешало сосредоточиться на своих планах. К Петру Гольдштейну Тришкин не питал особого почтения, но и значительных претензий тоже не имел. Хотя, по его мнению, Гольдштейн и ставил свои личные интересы выше общественных, но это в принципе не влияло на общую безопасность. И сетевым специалистом Гольдштейн был неплохим. Предъявляемое ему превышение должностных полномочий, было серьезным проступком и предусматривало отстранение от должности до принятия судебного решения. А это означало, что руководство первым отделом ложилось на плечи начальника второго отдела. Двойная нагрузка могла повлиять на успех запланированного Тришкиным мероприятия.

Арест прошел в целом спокойно. Единственной мелкой неприятностью оказалось исчезновение одного из электронщиков, которого Гольдштейн вытянул из-за кордона и взял свою команду, обосновав это его незаурядными способностями. Задержание Александра Линника Тришкин не считал большой проблемой, — делом нескольких дней.

Пропустив Петра Гольдштейна через детектор, Егор Тришкин озадачился. Гольдштейн считал, и утверждал это еще до того, как пришлось принимать решение о дознании с помощью детектора, что на центр управления Рейтиполисом совершена информационная атака под прикрытием модераторов, и предписание на арест — дело тех же самозванцев. Если это было бы так, катастрофичность последствий для Рейполиса была более чем очевидна. Но Егор Тришкин этому не поверил. Он доложил наверх о полученной информации, и получил ответ модераторов, суть которого сводилась к тому, что Гольдштейн влез не в свое дело, и его попытки вмешаться в управление Рейтполисом нужно пресечь.

— У тебя есть доказательства?

— Модераторов не существует. Тот, кто прикрывается именем модератора, самозванец. — Упрямо твердил Гольдштейн.

— Это — только версия. Какие тому доказательства?

— Пустые информационные ячейки на верхушке рейтинга — это не доказательства?

Егор Тришкин ухмыльнулся:

— Нет. Модераторы — вне сети и рейтинга, — разве это не твои слова?

— Да.

— И их место жительства засекречено в целях безопасности. — Для Егора Тришкина это было очевидным и понятным. — Да, конечно, это несправедливо в отношении тех, кто лезет из шкуры, чтобы выбиться в топ рейтинга, но необходимо для эффективного контроля.

— Почему тогда предотвращать катастрофу два года назад были вынуждены мы? Где были модераторы, когда нахрен полетело обеспечение всех верхних этажей?

— Потому что это твоя работа — предотвращать катастрофы. А их работа — контролировать АСУФ.

Учитывая ранг арестованного, Егор Тришкин сам проводил допрос. В комнате дознания никого кроме них больше не было, а запись разговора Егор Тришкин в любой момент мог изъять и ликвидировать. Поэтому он не остерегался говорить открыто. Собственно говоря, откровенность и прямолинейность были особенностями его натуры. Многим это не нравилось, но сам он считал, что именно за такие качества модераторы назначили его на должность начальника второго отдела СБР.

— Незавидное у тебя положение, Гольдштейн. С модераторами не спорят. Им ничего не доказывают. У каждого свое место. И если ты собираешься настаивать на этой абсурдной идее, на своем месте долго не пробудешь. Боюсь, даже более того. Мне кажется, что твоя незавидная участь уже определена, и заминка только с тем, чтобы суд решил, на какой именно этаж ниже пятого тебе придется переехать.

После этого разговора Егор Тришкин больше суток не виделся с Гольдштейном. Допрос остальных сотрудников первого отдела, на которых поступило предписание модераторов, поручил своим подчиненным, а сам уехал вниз, непосредственно руководить поимкой возмутителей спокойствия в нелегальной среде.

Вернулся на пятый верхний этаж в бодром настроении духа, довольный собой и успехом проделанной работы. Что бы ни говорил про модераторов Гольдштейн, их закон про доступный рейтинг облегчил работу антитеррористического отдела, заметно проредив группировку нелегалов. Многие покинули банду и стали пытать счастья с получением легальной работы, в связи с чем среди главарей банды бродило недовольство, а среди самих бандитов — сомнения и конфликты. Все это послужило на руку безопасникам. На третьем этаже осталось несколько десятков боевиков, но они были под контролем внедренного в банду сотрудника. Егор Тришкин был уверен, что после ареста верхушки бандитской группировки всех остальных, тех, кто упрямо не желал лишаться клейма нелегала, в ближайшее время удастся без проблем закрыть внизу.

Еще в начале служебной карьеры Егора Тришкина удивляло то, что среди бандитов были не только нелегалы, но и люди, имеющие возможность расти в системе рейтинга. Они могли, но принципиально отказывались от такой возможности! Со временем эмоции на этот счет перестали беспокоить Егора Тришкина. Труд сделал из обезьяны человека, соответственно обратное превращение тоже было возможным. Те, кто не хотел трудиться, превращались в обезьян. К сожалению, совсем не в тех обезьян, которые гасали по деревьям в зоне дикой природы зоопарка. Они превращались в пропащих, усиливая ряды и без того обездоленных нелегалов.

К пропащим у Егора Тришкина не было сочувствия и жалости. То, что они исчезали бесследно на первых этажах Рейтполиса, он считал закономерным процессом, как гниение отходов на свалке.

Вернувшись домой, выяснил, что парня из команды Гольдштейна не нашли. Навел справки и вспомнил, что сам когда-то имел с ним дело. Поразился наглости Гольдштейна. Уже одного того, что тот допустил к работе с секретным оборудованием нелегала, было достаточно для обвинения в превышении полномочий и переправке на несколько этажей ниже, а то и вообще для переселения за кордон с запретом возвращаться не менее чем на два года. Ради чего так рисковал Гольдштейн, не трудно было догадаться. Нелегал — вне рейтинга, значит, подходящий инструмент для того, чтобы вмешаться в управление Рейтполисом.

«Гольдштейн и есть самозванец», — сделал вывод Егор Тришкин и переклассифицировал дело Гольдштейна из разряда превышения должностных полномочий в государственную измену. Дело под кодовым названием «Самозванец» теперь всецело поглотило его самого и всех его сотрудников.

Долго дома было оставаться опасно, в любое время могла нагрянуть поисковая служба, поэтому Саша не стал тратить время на то, чтобы ломать пароли сетевых входов второго отдела и переписки Егора Тришкина. Нашел ориентировки на себя и Тину. Причем значились они не только в антитеррористическом отделе, но и в службе общественного порядка, полиции и на таможне. В связи с этим стало быстро понятно, что через кордоны они прошли незамеченными только вследствие прикрытия того, кто стоял за Асей. Видимо, их до сих пор продолжали искать наверху, не имея данных о переходе ими кордона.