— Четыре, и то — столетней давности. Сейчас таких не выпускают, — оправдывался его подчиненный Миша.

Петр вытер испарину на лбу. Снижение концентрации кислорода в воздухе пока не чувствовалось, но скорей всего присутствовало, поскольку резервные системы имели ограниченные возможности.

Самым катастрофичным было бы отключение системы кондиционирования воздуха, это хорошо понимали собравшиеся в лаборатории.

Здесь были все пять человек ремонтной бригады. Главный группы, седоволосый крепкий полковник из военного управления — Захар Ломов, его заместитель — Петр Гольдштейн из отдела системной безопасности, двое технарей — Олег и Миша. В ожидании Гольдштейна Ломов, Олег и Миша тихо переговаривались, обсуждая свои действия в случае различных вариантов изменения ситуации.

Пятым был Саша Линник. Он один не находил себе места в общей рабочей остановке. Мог ли он предположить, когда говорил отцу Тины, что автопилот системы управления износился, и сервер рухнет, что это случится так скоро и на протяжении нескольких дней? У него было ощущение, что это случилось из-за него. Вход в центральный блок он так и не нашел, и это усиливало чувство вины.

— Не дрейфь, — попытался взбодрить его Петр Гольдштейн. — Заходишь, отключаешь систему безопасности, и дальше ребята все сделают.

Олег и Миша синхронно закивали.

— Ждем максимум два часа, — дал указание Захар Ломов. — Эвакуация еще не закончилась.

Никто из собравшихся в лаборатории не помнил, чтобы когда-либо в жизни Рейтполиса вставал вопрос об эвакуации жителей с верхних этажей на нижние. На любые непредвиденные ситуации существовали четкие инструкции. Бывало такое, что возникала необходимость включения резервных источников электропитания, но случалось это на короткий срок и обычная жизнь людей практически не менялась. Сейчас же никто не смог бы предугадать, чем может грозить сбой в системе управления. Никто не представлял, насколько серьезной является поломка. Да и где, на каком уровне она произошла? Если раньше сложно верилось в то, что модераторы — больше виртуальные чем живые люди, что сейчас, с каждым часом оставалось все меньше сомнений в этом. Если только они не решили убить всех специально. Или воинствующие отморозки, называемые террористами, не ограничились локальными акциями, а смогли запустить необычайно мощный вирус без опознавательных знаков.

Какой бы ни была версия происходящего, немалая доля ответственности лежала на системной службе безопасности. Помимо бригады Захара Ломова над решением проблемы работало множество других подразделений. Роль системной безопасности сводилась к поиску способа воздействия на поврежденные сектора системы жизнеобеспечения.

Через полтора часа Захар Ломов получил разрешение на начало операции.

В кабине было четыре кресла. В сеть должно было уйти четыре человека. Пятый оставался контролировать ситуацию извне.

— Идем гулять? — спросила чудная фигурка на большом экране.

— Сегодня будем работать, — ответил Петр Гольдштейн, подмигнув Сашке.

Тот кивнул и надел шлем.

И вот они снова вчетвером в длинном коридоре с красными огнями. У Сашки в руках планшет с картой. Рядом Захар Ломов, Олег и Миша сзади. Они уверенно доходят до первого блока, и дальше Сашка идет один.

Длинные узкие коридоры, и везде красные огни. Коридор направо раздваивается. Налево — он уже там был, судя по карте. Еще один коридор налево. Куда идти? Прямо или направо? Сердце бешено колотится, в глазах все расплывается, и красные огни впереди сливаются в две пульсирующие нити, уходящие в бесконечность.

Он поворачивает направо и упирается в закрытую дверь. Возвращается назад, делает еще один поворот и… Не верит своим глазам. Коридор без красных огней, и впереди чуть приоткрытая дверь.

«Я сплю», — возникает мысль, но в наушниках скрипит голос Гольдштейна:

— Это кто там заснул? Отзывайся!

— Коридор без красных огней, — хрипло отзывается Сашка. — Стены не освещены, но впереди свет.

— Двигай туда.

Свет слепит. Он в большой белой комнате. Глаза привыкают к яркому свету, и он видит множество сетевых экранов.

— Блок управления Главного Сайта приветствует модератора. Назовите себя, — раздается женский голос.

Сашка вздрагивает, не ожидая услышать кого-то в этой белой тишине.

— Назовите себя, — повторяет голос.

— Александр, — он говорит неуверенно и добавляет: — Линник.

— Добро пожаловать, Александр. Желаете перейти на ручное управление?

— Да. Я на месте, — наконец соображает сказать он в микрофон.

— Я слышу, — скрипит в наушниках. — Ты сможешь, — подбадривает Гольдштейн.

— И что делать?

— Опиши что видишь и думай.

Сашка проглатывает комок, подкатившийся к горлу.

— Здесь эксетов море, не сосчитать. Спрашивает про ручное управление.

— Так ответь! — слышится раздраженный голос Ломова.

— Я хочу перейти на ручное управление и отключить систему безопасности центрального блока! — говорит Сашка как можно громче.

Множество экранов блекнут, и остается только один, прямо перед ним.

— Передо мной панель, в которой я ни черта не понимаю, — шепчет он в микрофон, в надежде, что Гольдштейн подскажет, но вместо его голоса слышит голос Олега:

— Описывай.

Сашка старается, как может. Они ищут указание на систему безопасности, но ничего не находят!

— Гребаная система! Где же эта кнопка?! — не выдерживает Сашка.

— Я — автоматическая система управления функциями. Можете обращаться ко мне АСУФ. А систему безопасности отключить нельзя, — сообщает женский голос.

Если бы Сашка не понимал, что АСУФ — только лишь набор электронных блоков, он подумал бы, что она издевается.

— Ты знаешь, что творится в Рейтполисе? Один сбой за другим. Полный бардак! Ты не понимаешь, что надо что-то делать?

— Я делаю все, что в моих силах. Включено резервное освещение и резервная подача воздуха. Сбои, возникшие во мне, я корректировать не могу.

— Черт… Тогда перезагружайся.

— Перезагрузка осуществляется в ручном режиме.

Сашка снова упирается взглядом в экран со светящимися знаками, значение которых не понимает.

— И как это сделать?

— Согласно алгоритму, — отвечает АСУФ, а на экране начинает мелькать порядок необходимых операций.

— Перезагружать? — оторопело шепчет он в микрофон.

— При перезагрузке временно отключится система безопасности, это нам на руку. Только уточни, сколько времени она собирается перезагружаться. — Голос Гольдштейна немного дрожит, выдавая волнение.

— Перезагрузка продлится двенадцать часов тридцать семь минут. — Сообщает АСУФ.

— Перевожу тебя на Ломова, — звучит в наушниках.

— Даю разрешение. Что ты еще хочешь услышать? Приготовься двенадцать часов не дышать.

В наушниках снова послышался треск, а за ним — голос Гольдштейна.

— Это он так шутит. На пару часов воздуха хватит, а потом я вас буду поить кислородом.

Перезагрузка десяти верхних этажей Рейтполиса требовала немалого времени. Можно ли себе представить что-либо более масштабное и рискованное? Когда выключаются не только освещение и работа воздушных фильтров. Отключается не только транспорт, но и финансовые потоки, не только движение воды по водопроводным трубам, но и связь. Отключаются потоки информации, что равносильно остановке жизни организма, постоянно обменивающегося этой информацией с окружающей средой. Двенадцать часов клинической смерти оказалось единственно возможным решением. За это время ремонтная бригада возобновила работу поврежденных секторов в центральном блоке управления.

— Возвращайся, — через два часа скомандовал Сашке Ломов. — У Гольдштейна воздух на исходе. Будет заканчиваться баллон, отключите меня следующим.

Сашка снял шлем и обнаружил у себя на лице кислородную маску. Гольдштейна рядом не было. Он нашел его за пределами кабины, сидящим на полу возле стены. Весь в холодной испарине, тот еле заметно улыбнулся.