Чувствуя на себе ее не очень-то дружелюбный взгляд, я озираюсь и хмуро гляжу на Престона, нежничающего со своей пассией и при этом параллельно косящегося на меня.

Силюсь представить себя в ее шкуре: несладко ей жить в маленьком городе и постоянно видеть их!

Ад какой-то.

Мне ли не знать, каким меня видят репортеры и болельщики: кутила и грубиян, к тому же упустивший Суперкубок.

Она все еще полулежит грудью на столе, смущая меня своим ароматом – сладковатым, свежим, сочетанием меда и полевых цветов.

Когда ты в последний раз встречал кого-то, кто не судил о тебе по твоему прошлому?

К черту!

Когда у тебя в последний раз была женщина?

– Каково это – выступать на телевидении? – Она уже выпрямилась и снова с аппетитом принялась за свою пасту. Как ни изящны ее движения, она намерена умять все до последней макаронины. Она тянется за очередным куском хлеба.

На душе у меня паршиво. Мне не хочется ее обманывать. Ко мне прикованы все взгляды, все только и ждут, чтобы поймать меня на ошибке. У меня за плечами неделя, перечеркнувшая, наверное, всю мою карьеру. Вот это – чистая правда.

Ее рука, лежащая на столе, касается моей руки. Она испуганно отдергивает руку.

– Извините. Опять я ляпнула глупость.

Когда она движется, мерцание свечей отражается на ее нежной и невыносимо соблазнительной коже. Меня охватывает жар и неуместное за едой плотское возбуждение.

И вот я уже представляю, что она лежит подо мной, плотно обхватив ногами мою талию, чувствую прикосновение ее груди к моей, ее ножки обхватывают мою спину…

Немедленно прекрати, Джек!

Я прикусываю язык, хмурюсь, мучительно вспоминаю длинную вереницу женщин, оставивших след в моей жизни. Елене лучше к ним не присоединяться. Она врачует свое разбитое сердечко, и она… славная. Но, черт, как быть с тугим комом тревоги и напряжения у меня в груди? Он меня задушит.

Мои пальцы сами по себе выбивают по столу дробь. Я наблюдаю, как она доедает хлеб. Я взвинчен и, допивая виски, рыщу глазами по ресторану в напряженном ожидании, что ко мне подойдут с просьбой об автографе или с сообщением, что я мерзавец и кусок дерьма. Не хотелось бы, чтобы она узнала, что на самом деле думают обо мне люди…

Елена изучающе смотрит на меня:

– Что-то вы притихли.

– Точно.

– Почему?

Я хмурюсь. Как объяснить, какой нелегкой вышла для меня последняя неделя, не выдав, кто я такой?

Как-то придется. Причем без промедления.

– Мне вообще свойственно помалкивать.

– А мне нет. Я жуткая болтушка.

– Вижу.

Выкладывай, Джек, наберись смелости, скажи, что у нее свидание вовсе не с тобой.

Она решительно берет стакан и залпом выпивает. Вздыхает, изящным движением складывает салфетку и встает с таким видом, как будто довела до конца какой-то сложный проект.

Я остаюсь сидеть, но весь подбираюсь.

Она роется в сумочке, вытягивает оттуда пачку двадцаток и кладет на стол.

– Что вы делаете? – удивляюсь я.

– Поеду домой, – отвечает она с гримасой. – Благодарю за милый ужин. Этого хватит за то, что я выпила и съела. Было здорово… с вами познакомиться. Не исключено, что теперь я буду смотреть новости. – Она неуверенно делает шаг в сторону двери.

– Подождите, Елена. – Понятия не имею, что скажу в следующую секунду, когда встану. Рядом со мной она кажется малюткой. Я оглядываю ее с головы до ног. Черная юбка облепила ее фигурку в форме песочных часов, выставляя напоказ все сладостные изгибы. Что я за дурень, как умудрился не заметить всего этого раньше?

– Не уходите, – говорю я шепотом.

«Не вздумай, не вздумай!» – вопит мой здравый смысл, но я не желаю к нему прислушиваться. Не знаю, как сложится моя дальнейшая жизнь, но весомая часть меня намерена на все это наплевать, все это забыть – с ней.

– Перестаньте. Все вышло из рук вон плохо. – Елена громко выдыхает. – Я опоздала. Вы не ответили на мое сообщение. Да еще мой бывший тут как тут… Нет, все это никуда не годится.

– Да уж, у меня неважно с навыками общения. – Я хватаю ее деньги и сую ей. Наши пальцы соприкасаются. – Предлагаю перейти отсюда куда-нибудь еще.

– Куда это? – На ее лице неуверенность.

Могу предложить ей другой бар, чтобы выпить на сон грядущий или полакомиться десертом, но там будут люди, знающие меня в лицо. Мест, где мне комфортно, осталось всего ничего, и одно из них – вот это. После выхода книги Софии год назад я редко показываюсь на людях. Я тщательно задраил все люки и стараюсь не высовываться – берегу репутацию.

– Ко мне. Это недалеко отсюда.

Делаю шаг к ней, заставляю ее взять меня под руку.

– И потом, здесь ваш бывший. Лучше вам выйти отсюда на пару со мной, согласны?

– Вы пришлись ему не по вкусу. – Она смотрит в пол, потом поднимает глаза на меня. – Только я не хожу по домам незнакомых мужчин.

– Елена… – Мне не хочется хрипеть, но так вышло.

– Что?

– Между прочим, я большой специалист по… начинается на «к-л-и».

Она маскирует свое смущение смешком, но ее выдают заалевшие щеки.

– Вот ведь ляпнула!..

– Каждое наше слово имеет цель и смысл, и вы его произнесли. Как вы думаете, зачем?

Она кусает нижнюю губу. Мы стоим лицом к лицу и неотрывно смотрим друг на друга. Диспозиция затягивается, на нас уже обращают внимание, может, даже фотографируют.

– День святого Валентина как-никак. У вас есть планы на вечер? Думаете купить мороженое и оросить его слезами по вашему бывшему?

– Может быть.

– Лучше я, чем мороженое.

– Сразу видно, что вы не пробовали Ben & Jerry’s Rocky Road.

– Сразу видно, что раньше вы со мной не встречались. – Я дерзко прикасаюсь к ее пухлой нижней губе, провожу большим пальцем по шелковой щеке. О пожаре у меня в штанах ей пока что лучше не знать.

Она жмурится, сглатывает, ее рот приоткрывается.

– Я… Даже не знаю…

– Елена, вы хотите, чтобы я вас умолял? – У меня резь в глазах от возбуждения, желание накатывает волнами, если мы и дальше будем вот так стоять и глазеть друг на друга, то я не знаю, что будет…

Пожалуйста, соглашайся.

5

Елена

Я оглядываю комнату. Меня привели в пентхаус на последнем этаже шикарного отеля «Бретон» неподалеку от ресторана. Грег возится у мини-бара – наполняет два стакана. Мне нельзя больше пить, и так голова идет кругом. Что я вытворяю?

Я давно собиралась прервать свидание – понимала, что непозволительно разболталась на темы экзотических свинок, бродячих кошек и Престона. Боже! Мне бы на какие-нибудь курсы походить.

Но до чего же здорово было выйти из «Милано» с ним под руку! Уж как разинули рты Престон и Жизель! Грег закинул руку мне на плечо и привлек меня к себе как раз в тот момент, когда мы продефилировали мимо них. Потом он вызвал лимузин – сказал, что постоянно так делает, – и мы мигом очутились в отеле.

По дороге Грег то бросал на меня быстрые взгляды, то не мог отвести взгляд; когда я отвечала ему тем же, он опускал глаза или начинал смотреть в одну точку. Казалось, он хочет что-то сказать, но никак не может – слишком я нервничаю.

Перед холлом отеля он шепнул мне, чтобы я не обращала внимания на встречных. Впрочем, нам никто не попался, не считая охранника, несшего караул перед двойными дверями пентхауса на двадцатом этаже, куда мы поднялись на лифте.

Сейчас Грег стоит спиной ко мне, и я не могу отвести взгляд от его невероятно широких плеч и немного выгоревшей шевелюры цвета красного дерева – не иначе, он много времени проводит на солнце. На нем дорогие серые брюки, определенно пошитые на заказ: штанины облегают мощные бедра и сужаются книзу.

Он добавляет в мой джин тоника; движения гибкие, точные, как у тигра в джунглях. Грег способен ходить и разговаривать как человек, но внутри он – настоящий зверь.