Лоренс морщится.

– Не умею я искать девчонок.

– Не ври. Ты же профессионал, настоящий шпион, всепроникающий лазер, ниндзя, карабкающийся по стенам небоскребов. Ты просто…

– Согласен, я неподражаем. Кое-что умею. – Он рассматривает свои ухоженные ногти. – Но здесь особенная ситуация. Вдруг эта особа не желает, чтобы ее нашли? Она живет где-то поблизости?

Я напрягаю память.

– В Дейзи! Это маленький городок. Никогда раньше о нем не слышал, потому что редко покидаю Нэшвилл.

Он меряет раздевалку шагами.

– Дейзи, Дейзи… Звучит знакомо…

– Раздобудь мне ее подпись, Лоренс. Ты же знаешь, какой я конченый параноик.

Он кивает, достает телефон и что-то пишет.

– Елена без фамилии, жительница городка с именем цветка[1], сорняка, если честно… – Он выразительно смотрит на меня. – Надеюсь, она стоит того, чтобы из-за нее возиться.

Стоит мне ее вспомнить – и меня бросает в жар, не вовремя напоминает о себе мужское достоинство. Уж как сверкали ее глаза, как выгибалась спина, когда она скакала на мне…

– Ты меня слушаешь, Хоук? Информации-то с гулькин нос…

Я отворачиваюсь, чтобы он не увидел вздутие у меня в штанах.

– Она библиотекарша. Вряд ли в Дейзи много библиотекарей.

Он тяжело вздыхает.

– Что ж, лезь под душ, я пока сделаю несколько звонков.

7

Елена

У меня ощущение, что мой рот плотно набит ватными шариками. Я со стоном сжимаю ладонями виски, чтобы хотя бы немного унять головную боль. Привет тебе, Армагеддон головных болей! Я скулю, чертыхаюсь. Вот что бывает, когда злоупотребляешь джин-тоником. Все, больше я не пью.

Я ворочаюсь, заслоняю ладонью глаза от света, льющегося в большое окно. Одно хорошо – шелковое белье, на котором я лежу. Не помню, когда я перестелила постель. Я ощупываю кровать. Куда подевался Ромео?

Черт! Я в чужой постели!

У меня саднит в самых интимных местечках, и я блаженно улыбаюсь. Грег. Грег. Грег. Настоящий кудесник! Знает, как сделать женщину счастливой и как поступать с ее «к-л-и»…

Я смотрю на часы. Семь часов. Я поворачиваюсь, ожидая увидеть мистера Синоптика, но огромная постель пуста, осталась только легкая вмятина в подушке от его затылка. И записка. Я щурюсь, пытаясь разобрать написанное, но этого мало, приходится поднести листок к самому носу.

Я перечитываю это три раза подряд. Как-то сухо. Где восторги?

А насчет «обозналась» – это, наверное, шутка?

Я лежу и думаю, воспроизводя в памяти нашу встречу в «Милано». Разве он не назвался Грегом?

Я спросила, тот ли он самый, он ответил утвердительно.

Не зная, что подумать, я сажусь. Превозмогая головную боль, вспоминаю события ночи. Я не знала, как выглядит Грег. Увидела парня в синей рубашке и решила, что это он и есть. Я озадаченно прикусываю губу. Подошла, села, принялась болтать…

Ну и дела! Сердце бешено колотится. Нет! Неужели я могла подсесть не к тому человеку, а он ничем себя не выдал? Как же тогда весь этот треп по погоду, про МОКРЫЙ дождь?

Унижение подпитывает злость.

Кем надо быть, чтобы прицепиться к незнакомцу?

С кем же я переспала?

Я стягиваю с кровати белую простыню, обматываюсь ею, встаю. Опасливый взгляд в зеркало. Вид у меня такой, словно я пила всю ночь: волосы так всклокочены, что даже не верится, что так бывает. На подбородке засохшая слюна, вокруг глаз размазана тушь. Так выглядят душевнобольные. Теперь понятно, почему он дал деру.

Я ожесточенно тру лицо, пока тащусь на кухню за своей одеждой. Юбка, блузка, лифчик, подвязки – все валяется на полу. А трусиков нет.

Несколько минут уходит на то, чтобы обшарить кухню, гостиную, перевернуть все кресла, даже залезть под стол, заглянуть в мини-бар – только чтобы убедиться, что такой необходимой розовой тряпицы нигде нет. Джек, или как тебя там, эти трусики стоят больше, чем юбка и блузка, вместе взятые, если учесть стоимость материала и долгие часы, потраченные на пришивание к шелку крохотных блесток.

Нельзя же заявиться на важную встречу с профессионалами модной индустрии без трусов!

Неужели это он их унес?

Быть того не может! Зачем?

Я возобновляю поиски, действую медленнее и методичнее, рыщу по всему пентхаусу. Заглядываю под кровать, проползаю на коленках весь периметр кухни – все без толку.

Остается одно объяснение, думаю я, выпрямляясь и снова вчитываясь в его записку еще раз. Кулаки сжимаются сами собой.

Джек – лгун и воришка. Мудак, говоря по-простому.

Я уже предвкушаю, какую записку оставлю ему я, даже проговариваю ее разящий текст вслух. Пинаю ножку кресла и отшибаю себе ногу, издаю отчаянный вопль, из глаз брызжут слезы.

Аккуратный стук в дверь. Я бросаюсь туда, смотрю в глазок и вижу высокого парня с сострадательным выражением на лице. Черная водолазка, брюки тоже черные. Ко мне пожаловал сам Джеймс Бонд.

Я распахиваю дверь.

– Где Джек, черт возьми? – вопрошаю поставленным учительским голосом – так я обращаюсь к ребятне, грозящей библиотеке разгромом; особенно опасны в этом смысле старшеклассники. Публика такого рода забрела ко мне на прошлой неделе, искала что-то для выполнения заданного им проекта; ясное дело, одна парочка уединилась за стеллажом и давай целоваться там взасос – не нашла для этой цели лучшего места, чем Публичная библиотека Дейзи!

Он бледнеет при виде тоги, в которой я его встречаю. Не успела одеться, слишком занята была поиском трусиков.

– Доброе утро, мэм… Вы… Все в порядке? Я услышал шум и решил проверить, в чем дело.

Он не может отвести взгляд от розового лифчика, висящего на моем пальце, и медленно заливается краской.

Я прячу лифчик за спину.

– Я в полном порядке. Тут нечего проверять.

Он сглатывает и смотрит куда-то у меня за спиной.

– Простите, что потревожил. Однажды сюда вломился репортер и все перевернул вверх дном. Одна девица стащила всю одежду Джека.

– Рада за нее.

Он моргает.

– Я просто хотел удостовериться, что с вами все хорошо, мэм. Джек дал мне эту работу по доброте сердечной, было бы нехорошо его подвести. – Он выдерживает паузу. – Он просил передать вам извинения.

– Извинения? Господи! А он хорош – прислал вас извиниться вместо него!

Юный Джеймс Бонд смущен.

– Обычно девушки, с которыми Джек встречается, рады, когда…

Я уже не могу сдержать гнев.

– Вы только ухудшаете ситуацию.

Он опускает голову, прячет глаза.

– Простите, мэм. Напрасно я упомянул… других девушек. Здесь их давно не бывало.

Неожиданно!.. Мне хочется лучше его рассмотреть, прочесть все, что написано у него на лице. Я тянусь за сумочкой, достаю очки, надеваю их и разглядываю парня. Результат положительный: ему сильно не по себе.

Он откашливается, принимает солдатскую стойку.

– Вы охраняете Джека?

Он по-уставному кивает:

– Так точно, мэм.

– Хватит так ко мне обращаться. Вы ненамного моложе меня.

– Да, мэм, простите… Я южанин, это сильнее меня. Может, сбегать купить вам что-нибудь на завтрак? Или заказать внизу, они мигом принесут. Тут кормят так, что пальчики оближешь. – Он отводит глаза, чтобы мне не было неловко.

У меня сразу начинает урчать в животе. Я огорченно вздыхаю. Жаль, сейчас не время чревоугодничать.

– Простите, не расслышала: как вас зовут?

Он сует мне ладонь.

– Куинн. Всегда к вашим услугам.

Я крепко пожимаю ему руку.

– А Джек? Куда он убежал?

Он странно на меня смотрит, как будто я должна знать ответ.

– Он на стадионе. Сегодня большая пресс-конференция.

– Понятно. – Я вспоминаю его могучее телосложение, гору мышц. Стадион в Нэшвилле – это либо хоккей, либо американский футбол. Джек сказал, что его девушка предпочла ему хоккеиста, следовательно… – Футбол не дает выспаться.