Осмотрев себя в стоящее в холле огромное зеркало с головы до ног, Аделаида осталась довольна и была готова к выходу в свет, вернее в ночь…
Золотистый подол ее белоснежного атласного платья стлался по грязным подмосткам, измазанным сажей, шурша по стружке и битому стеклу. Кирпичные стены тесно стоящих домов словно пытались выдавить из затянутой в тугой корсет женщины остатки воздуха. Где-то на флюгере каркала ворона, и бранился потный гном в окошке мастерской. Ближе к центру дома начали расступаться. Здесь находились недорогие гостиницы, и нагулявшиеся бойцы, хмельные, разбредались по своим комнатам, а не нагулявшиеся — в компании пышных дев со спутанными волосами и широко разинутыми в хохоте ртами. И вот внезапно пыль расступилась, и золотые кованые фонари ярко осветили каменный тротуар. Стала слышна доносившаяся откуда-то издалека задорная мелодия флейты, и чем ближе Аделаида подходила к центральной арке, тем громче была музыка, и вот уже к флейте присоединились сиринга, и флюгельгорн, и колокольчики, и барабаны, и полуобнаженная Темная Жрица раскинула руки навстречу возможным послушникам у основания статуи Мафр, и салют, и площадь, и толпа людей, и красные знамена с черными орлами и крестом Эйнхасад, и полная луна. Никогда в жизни своей Аделаида не видела столько всего сразу. Пьяные драки, хохот и крики, запахи, звуки, и свет в глазах, и она вдруг почувствовала, как проваливается в огромную дыру и затем с бешеной скоростью вылетает в небо, словно конфетти из выстрелившей рядом хлопушки. Пока она обходила весь этот карнавал, уже начало светать, а ей так хотелось в нем подольше покрутиться. Она выпила бокал вина, затем другой и ощутила, что сама вдруг начала сверкать, и смеяться, и танцевать, и столько лиц вокруг… Маски, шляпы, шпаги и трости… И начался дождь, и загремел гром, и люди стали прятаться под каменными навесами крыш. Аделаида почувствовала руку, и другую, накрывающую ее плащом, и затем увидела смеющееся лицо, прямо напротив своего, с мокрыми русыми кудрями, спадающими на лоб…
…И в конце недолгой прогулки они стояли во дворике какой-то небольшой гостиницы, и Аделаида обратилась к своему кавалеру: «Хью, ты, конечно, хороший мальчик, но мое сердце неприступно, как камень». И в ответ получила лишь ключ от номера и заверения, что сон прекрасной леди потревожен этой ночью не будет. И слегка покачивающейся, но уверенной походкой ее провожатый исчез за углом, а она, уставшая и довольная, ступила в раскрытые перед ней лакеем двери и проследовала в покои за украшенной сиреневым бархатом дверью.
Аделаида проснулась через пару часов и первым делом поразилась ясности своих мыслей. Принюхавшись, она обнаружила у кровати огромный вазон с букетом ярко-красных роз, потянулась и подумала, что, может, было бы неплохо просто все бросить и начать нормальную оседлую жизнь, найти романтичного, в меру трудолюбивого и незаурядного парня, домик завести, детишек пару-тройку… Ну все! Натягиваем сапоги и бежим из этого слащавого праздного места. Аделаида заставила себя вылезти из-под теплого пухового одеяла, ужаснувшись собственным мыслям.
Пока она выбирала плюшку из десятка заманчиво лежавших на подносе в холле гостиницы, к ней подошел привратник.
— Господин Фидели, господин Хьюм Фидели очень настойчиво просил Вас ожидать его возвращения в номере, и я бы мог предложить… — начал пожилой слуга, многозначительно кивая головой.
И когда только они успевают стать господами? Не успев поразмыслить над этим как следует, Аделаида затолкала в рот пряную плюшку, а вслух сказала лишь «Вкусные булочки!» и, прихватив с тарелки земляничную, быстро вышла из дома.
По улице стлался густой туман, где-то щебетали птахи, пахло дымом от вчерашних хлопушек. Тишина и прохлада окружали вставшую ни свет ни заря гостью торговой столицы. В особняке напротив распахнулась дверь, и солдат отдал кому-то честь и, шумя доспехами, побряцал в сторону ворот. За ним из-за огромной двери высунулся маленький человек в коричневом фланелевом халате. Увидев движущуюся в его сторону темнокожую женщину, он замахал руками бренчащему латами солдату.
— Он не успеет повернуться и добежать до Вас быстрее меня в этом кухонном наборе, — ехидно заметила Аделаида, диву даваясь, откуда у нее такой говор — жизнь в большом городе, похоже, портит людей даже за одну ночь. — Да я так, шучу, — улыбнулась она серьезности господина в халате.
— А мне не смешно, — грубо отрезал мужчина, — две попытки грабежа за неделю — это Вам, мадам, не шуточки шутить.
— Я просто первый день в этом огромном городе и понятия не имела, что здесь настолько плохи дела с разбойниками, — виновато заметила Аделаида.
— В город съезжается огромное количество всякого сброда. Влиятельным людям требуется хорошая охрана. Почти каждую неделю происходят случаи грабежа или убийства ради наживы.
Человек в халате оказался одним из самых влиятельных людей в городе, так как являлся руководителем Гильдии Торговцев. Он коротко и доходчиво обрисовал Аделаиде ситуацию и, еще раз оглядевши улицу, слегка поклонился и запер дверь.
Он рассказал, как члены гильдии упорно трудятся, чтобы накопить богатство. Но стерегущие все подходы к Гирану мародеры, орки и крысолюди не сказываются благоприятно на торговле. Поэтому Гильдия Торговцев наняла людей и создала элитную гвардию, которая неусыпно, день и ночь, охраняет покой граждан. Аделаида поняла, что Гиран не только «город жирных торговцев», как отзывался о нем великий Магос. Здесь было много и смелых воинов, которые прибывали в Гиран в поисках работы, так как платили здесь за службу лучше всего.
Когда Аделаида покинула богатый квартал, заставленный великолепными особняками, туман уже полностью рассеялся, и подул легкий теплый ветерок. Потихоньку ставни домов раздвигались, и в ухоженных высоких окнах стали появляться сонные лица гномов и людей. Затем послышался звон бубенцов на шеях у быков и лошадей, телеги начали останавливаться у моста за рекой, и грузчики с тюками и мешками побрели, весело перекликаясь, по улице в центр города. К моменту, когда солнце поднялось, вся площадь уже была усыпана торгующими крестьянами, ремесленниками и ранними покупателями; начали открываться торговые лавки.
В Гиране находилось Центральное Хранилище Королевства, так как именно здесь вращалась бóльшая часть всех денег Элмордена, а уже отсюда ресурсы и средства переводились в казну столицы. Все утро Аделаида проходила по лавкам и торговым рядам и даже успела потратить неплохую сумму денег на защитные серьги из осколков лунного камня. Северный район города был достаточно чистый, но тоже весьма беспокойный из-за огромного количества торговцев, покупателей и просто зевак. Огромные очереди в хранилище побудили гномов открыть склады во всех частях города, чтобы сделать процесс принятия и выдачи товаров максимально удобным. Аделаида прогулялась до центральной площади. Ярко освещенная дневными теплыми лучами, она выглядела более торжественно и чинно, чем во мраке ночи и свете переливающихся огней фейерверков. Храм Эйнхасад казался теперь не просто огромной стеной, а прекрасным монументальным строением. Главный фасад собора имел три двери. Над тремя стрельчатыми порталами входов располагались скульптурные панно с различными эпизодами из истории. Двери украшали кованые рельефы, а лицевая сторона была отмечена расписным розетоном.
Возле храма в расшитом балахоне и чумной маске стоял жрец Братства Рассвета[3], призывающий встать на сторону света в период Семи Знамений. В своем учении жрецы верили, что великая Эйнхасад, Богиня Света, изготовила семь могущественных печатей и заключила в них силу Шилен, Богини Тьмы. И с тех пор велась борьба за право обладания этими великими печатями. Любой воин мог встать на ту или иную сторону и помочь жрецам обрести контроль над силой, сокрытой в печатях. Жрец говорил спутанно и непонятно. Аделаида лишь поняла, что идет период соревнований между темной и светлой сторонами, и она может либо присоединиться к армии лордов королевства и встать на светлый путь, либо принести пользу стороне тьмы. После прохождения определенного обряда и после значительных пожертвований в Храм Эйнхасад либо после клятвы Темной Жрице для нее был бы открыт доступ в подземелья, где она должна была бы искать частицы печатей, чтобы помочь великим послушникам приблизиться к заветной цели владения миром. Помощь ни одной из сторон не являлась ее жизненным приоритетом, и, откланявшись служителю Братства, Аделаида направилась прямиком в храм.
