А вот в лице и непринуждённой позе его что-то явно изменилось. Старик уже не сутулился так, будто на его плечах лежала целая вечность прожитых лет. Он стоял легко, уперев кулак в бок. У Грегори уже не возникал вопрос, как этот пожилой человек собирается преодолеть непростую дорогу в горы.

– Читали до утра, мистер Бёрнс, – это не был вопрос, а утверждение. Старик укоризненно цокнул языком – лишь этим замечанием и ограничился. Он надел на голову широкополую шляпу, с лёгкостью поднял свою сумку и закинул её за плечо, а потом развернулся и твёрдой походкой направился прочь из города, не удосужившись формальными приветствиями. Грегори тихо выругался и приложил усилия, чтобы догнать его и выдержать темп старика, который ещё вчера едва переставлял свои ноги.

– Узнали что-нибудь новое о Нэттинеле Аррене? – спросил Писатель, нисколько не сбавляя шага. Голос его был ровным, а дыхание от быстрого темпа совершенно не сбилось.

– Нет. Всё, что я узнал, лишь подтверждает мои собственные выводы, – ответил Грегори, но вот его голос предательски дрогнул: журналист очень быстро запыхался от непривычки ходить так быстро и так много. И в этот момент он заметил короткий взгляд Писателя, сопровождённый ехидной ухмылкой. – Как я и говорил, Нэтт слишком увлекался своими фантазиями. Для него граница между реальностью и вымыслом стёрлась. Та часть дневника, которую вы дали мне, лишь подтверждает это. Я думал, что он стирает границы осознанно, но это могло быть следствием какого-то психического расстройства, связанного с травмами, которые он получил перед тем, как попасть в госпиталь. Впрочем, это мало что меняет.

– «Он умел стирать границы», – выдернул его слова старик, будто нарочно не замечая всего остального, что сказал Грегори. – Если вы позволите, мистер Бёрнс, я положу эту фразу в свой запас.

– Делайте что хотите, ваше право, – огрызнулся Грегори, которого безымянный старик нарочно дразнил, как юного мальчишку. Да и разговаривать при таком быстром темпе ходьбы у него не было ни сил, ни желания.

– Что ж, мистер Аррен действительно по любым меркам мог считаться сумасшедшим, – неожиданно с лёгкостью согласился старик. – Но дураком он не был никогда – это тоже необходимо признать. Вначале он пытался провести эту границу, о которой вы говорите, но у него не получилось. А потом это и вовсе потеряло всякий смысл, ведь он смог ужиться с обоими мирами.

– Это всё пространные разговоры, которые теперь уже лишены всякого смысла, – отрезал Грегори, встав, как вкопанный. – А в итоге всё сводится к тому, что тогда погибли многие люди, которых можно было бы спасти. И тем обидней, что эти жизни потеряны из-за глупых фантазий одного человека.

Старик не замедлил шага. Он лишь взглянул через плечо на отставшего Грегори, а его губы тронула грустная улыбка – лишь на короткий миг. Бёрнсу надо было либо его догонять, либо поворачивать обратно.

– Так бывает, когда пытаешься спасти всех: не спасаешь никого, – проговорил Писатель негромко, но ветер бережно донёс его слова до журналиста. – Часто приходится делать выбор, как бы сложен он ни был.

Грегори стиснул зубы и поспешил вперёд.

– Что было дальше в его дневнике после тех страниц, которые вы дали мне накануне? Как он покинул госпиталь? Нэтт не рассказывал мне об этом.

– Дальше, мистер Бёрнс, его дневник всё меньше напоминает хронику и всё больше походит на выдумку, которую вы так не любите, – вздохнул Писатель. Он явно собрался вести свой рассказ на ходу. – Впрочем, для этого я вас и позвал, чтобы вы мне объяснили смысл этих событий. Ведь у вас-то хорошо получается проводить границы?

После той ночи больше не было кошмаров. Не было даже снов. И ту худую девчонку с серыми глазами он больше не видел ни в здании госпиталя, ни на территории. Впрочем, и рукописи его волшебным образом не появились обратно. Нэтт сам начал писать вновь. Однажды он просто выпросил у Кэтрин бумагу и карандаш, сел за стол и писал до самого утра, пока усталость не заставила его лечь в кровать.

Кэт вообще оказалась единственным человеком во всей больнице, который никак не изменил своего отношения к Аррену. Нэтту казалось, что миссис Роуз и пациенты стали поглядывать на него с опаской. Даже Кейн стал относиться к нему холоднее и настороженней. И только мисс Нейл оставалась с ним будто ничего и вовсе не произошло.

Впрочем, сам Нэтт всё больше уходил в свою рукопись. Он даже пытался проследить причины этой перемены. Прежде всего, он сам стал спокойнее, когда кошмары отступили и он мог думать о чём-то другом, кроме как о предстоящей ночи. Ещё одна причина была в том, что хотя он и упорно не желал возвращаться к своей рукописи, когда она лежала у него на прикроватной тумбочке, через пару дней после того, как она исчезла, им овладела паника оттого, что он потерял безвозвратно все свои наброски и записи. Поэтому он захотел как можно скорее восстановить то, что помнил. Но едва начав, остановиться уже не смог, внося правки, превращая разрозненные отрывки в слитный, податливый текст. А ещё одна причина была в том, что Аррену попросту больше нечего было делать в отсутствии прежних разговоров с медбратом, кроме как продолжить писать. Так или иначе, Кейн добился того, чтобы его пациент занялся, наконец, делом. Преданная Кэт хоть и не отходила от его кровати большую часть своей смены, но она напоминала Аррену омоложённую версию миссис Роуз. Иногда, когда Нэтт пытался поддержать разговор, то у него создавалось впечатление, что они говорят на разных языках и не понимают друг друга. Поэтому он предпочитал отдавать разговор мисс Нейл, а сам молчал. И их обоих это вполне устраивало.

Миссис Коултер также связала улучшение его состояния с тем, что Аррен принялся за работу и нашёл, чем занять свои мысли. Насколько успел заметить Нэттинел, люди в этом маленьком городке вообще были очень похожи, будто сделаны все из одной глины. Она заходила в его палату на осмотр и всегда пробегала глазами по рукописи. Конечно, она не вникала в сюжет повествования и плохо скрывала своё лёгкое пренебрежение к сказкам, но из вежливости спрашивала о том, как продвигается написание книги. Да, миссис Коултер нарочито уважительно называла его рукопись именно книгой или романом. Хотя даже сам Нэттинел не задумывался о том, что когда-то эти листы смогут принять законченный вид.

Миссис Роуз никак не прокомментировала новое занятие своего пациента. Она лишь иногда многозначительно ухмылялась, поглядывая на стопку исписанных листов бумаги. А ещё несколько раз говорила, что «конечно, почитала бы работу мистера Аррена, будь у неё побольше времени». Самого Нэттинела это раздражало, но писал он прежде всего для самого себя, и всебольничной славы он не искал.

Но все почему-то старались высказать ему своё мнение, а потом ещё и напомнить его несколько раз. Заходила к нему и миссис Серлейт Хейс, которая стала его посещать гораздо реже после той злополучной ночи. Но любопытство пересилило её опаску, и она вежливо интересовалась его самочувствием и рукописью. Однажды старушка долго сидела в его палате и успела прочитать пару десятков страниц. Но в конце, видимо, окончательно разочаровавшись в Аррене, сказала, что такой взрослый человек занимается сущими глупостями. Она ушла и больше не выказывала интереса к его персоне – к вящей радости самого Нэтта.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.