Грегори Бёрнс был мужчиной средних лет, среднего роста и средней внешности. Все свои без малого тридцать семь лет он прожил в родном городке на берегу холодного северного моря. Этим фактом он был весьма доволен и находил в нём повод для личной гордости, потому что тяга к переменам ему была совершенно чужда. Главным принципом в своей жизни он избрал стабильность. Ещё задолго до того, как Грегори начал считаться взрослым мужчиной, он сделал этот выбор и до сих пор оставался верен себе.

Глупым и бессмысленным фантазиям и домыслам он предпочитал факты, поэтому более двух десятилетий назад он решил связать свою жизнь с профессией журналиста. Должность в местной газете и соответствующий оклад, весьма солидный по меркам небольшого провинциального городка, составляли ещё одну гордость мистера Бёрнса. Его ценили за ответственность и предсказуемость. Коллеги Грегори часто жаловались на то, что в их городке не происходит ничего мало-мальски интересного. Это заставляло их выбирать для своих статей весьма сомнительные темы, а иногда и вовсе печатать выдумки и сплетни. Но Бёрнс находил удовольствие в размеренной и тягучей жизни их неприметного городка. Отсутствие новостей было для него прекрасным поводом рассказать в газете о своих соседях – простых людях, об их судьбах, об их характерах. Эти сюжеты не становились сенсациями и не были наполнены непредсказуемыми поворотами, а язык, которым писал Грегори, был скуп и лаконичен. Но Бёрнс умел рассказать историю там, где другие не увидели бы и короткого рассказа. За долгие годы работы он, можно сказать, приучил жителей родного городка к своему рубленому стилю. А они были благодарны ему за правдивые статьи. Горожане чувствовали себя значимее и важнее, попадая на страницы еженедельной газеты. И Бёрнс знал, что почти в каждом доме хранится вырезка с текстом статьи, которую он написал.

Главный редактор, мистер МакКензи, частенько повторял, что для Бёрнса журналистика – это призвание. Говорил это он всегда с добродушным смешком, а Грегори всегда вежливо улыбался в ответ. Но на самом деле слово «призвание» его безумно раздражало по той простой причине, что он не верил ни в предназначение, ни в судьбу, ни в прочую ерунду, которую так любят сочинять некоторые люди. Он считал, что человек сам в ответе за свои поступки и свой выбор, а искать причины во всяких выдумках – удел людей слишком глупых или слишком слабых.

Да, Грегори Бёрнс был материалистом, что называется, до мозга костей. Журналистика была его работой, и он относился к ней с любовью и уважением. Он и выбрал её своей профессией, потому что в его понимании она являлась олицетворением фактов, не замутнённых фантазиями и предрассудками.

Сейчас Грегори был очень раздражён. И для его раздражения было сразу несколько причин. Меньшей из них был дождь, который с самого утра лил как из ведра. Но Бёрнс, как и все местные жители, с детства привык к пасмурной и мокрой погоде. Поэтому он лишь плотнее прижимал воротник своего серого пальто к шее, чтобы струйки воды не затекали под одежду.

Намного больше дождя его раздражало то, что именно сегодня он собирался сделать предложение выйти за него замуж девушке по имени Мэри Уоллес. Они встречались уже целых три года, а последний год даже жили вместе. Мэри никогда не торопила его с женитьбой, и Грегори был благодарен ей за это. Он не спешил с этим решением и старался убедиться, что они подходят друг другу во всех аспектах совместной жизни. Несколько месяцев назад Грегори понял, что сомнений у него не осталось. Тогда он стал планировать день помолвки со свойственной ему ответственностью и вниманием. Он должен был предусмотреть абсолютно всё. Первым делом он съездил в столицу и заказал у ювелира дорогое обручальное кольцо с крупным драгоценным камнем. Затем он предупредил родителей Мэри о том, что желает пригласить их на ужин. Сделал он это много ранее означенного срока, чтобы мистер и миссис Уоллес смогли спокойно освободить от дел необходимую дату. Далее он почти неделю писал речь, с которой будет просить на ужине руки их дочери. А потом ещё неделю – вторую речь, с которой обратится к самой Мэри. Когда это дело было сделано, он заказал дорогой костюм у местного портного мистера Свифта. Грегори был высокого мнения о его мастерстве, поэтому не стал делать заказ в столице, как поступил с кольцом.

И, в последнюю очередь, за три недели до сегодняшнего дня он попросил своего начальника мистера МакКензи предоставить ему один-единственный выходной. И главный редактор его газеты сразу же согласился на это, многозначительно улыбаясь. У Грегори возникло ощущение, что этот тучный и простоватый человек весьма проницательно догадался о цели этого выходного. Впрочем, надо признать, что это ощущение преследовало мистера Бёрнса уже давно. Ему казалось, что и родители Мэри сразу догадались о его намерениях. И сама Мэри уже давно знает о его планах. Не говоря уже о мистере Свифте, который, конечно, не мог не понять, для какого случая предназначается заказанный у него костюм. Да что там! На лицах всех встречных людей ему виделись многозначительные улыбки, которые заговорщицки кривились, когда прохожие приближались к нему. Эти улыбки как бы говорили ему: «Мне ты можешь доверять. Я ведь всё знаю».

Это раздражало Грегори уже давно. А конкретно в этот день причиной его раздражения было то, что мистер МакКензи не сдержал своего слова и заставил его приняться за новую работу. Около двух часов назад Бёрнс получил от него письмо, что само по себе было очень странно, ведь его начальник мог бы просто позвонить по телефону. Но ещё удивительней был длинный текст письма, витиевато объясняющий причины, по которым только Грегори он может поручить это важное дело. Тогда Бёрнс сам решил поднять трубку и набрать номер мистера МакКензи, чтобы объявить ему о том, что у него имеются планы, которые не требуют отлагательств. Но вместо голоса главного редактора Грегори услышал в ответ лишь долгие гудки. Несмотря на негодование Бёрнса, он был вынужден остаться наедине со своими эмоциями.

Но даже не странное поведение МакКензи было главной причиной сегодняшнего настроения Бёрнса. Само порученное ему дело приводило его просто в ярость. Оно не имело ни малейшего отношения к его прямым обязанностям. Грегори нужно было встретить прибывшего в город известного писателя и помочь ему с работой над новой книгой. Почему это должен был сделать именно Бёрнс? Потому что этот автор собрался писать о событиях, которые происходили здесь четверть века назад, и Грегори был непосредственным их участником. Тогда была война и враги пришли в его город. Бёрнс хорошо помнил те годы, хоть ему было всего десять лет. Но копаться в этих воспоминаниях и тем более говорить о них он не имел ни малейшего желания.

Единственная причина, по которой Бёрнс в этот пасмурный день всё же отправился под проливным дождём в кафе старого мистера Карнеги, где ему назначили встречу – это его желание правды. Грегори понимал, что он был одним из немногих, кто ещё помнит те события. Большинство людей уехали из города после войны. Многие умерли в последующие годы. Другие не помнят тех лет в силу малого возраста. А некоторые могут и приврать ради красного словца. И если тот автор собрался писать книгу о его городе, то он напишет её – с Бёрнсом или нет. Но только с помощью Грегори эта история будет правдивой.

Он решительно толкнул перед собой дверь кафе и вошёл внутрь. Под его ногами на сухом полу сразу натекла большая лужа. Грегори неловко улыбнулся мистеру Карнеги. А тот легко махнул рукой и приветливо улыбнулся в ответ.

– Вешай пальто, Грегори, и проходи, – хозяин кафе торопливо вышел навстречу и взялся на швабру.

Незнакомец за дальним столиком был единственным посетителем кафе в этот час, поэтому Бёрнсу не пришлось гадать, с кем у него назначена встреча. Он повесил пальто и шляпу на вешалку и торопливым твёрдым шагом направился к писателю. В первый момент Грегори подумал, что незнакомец похож на бродягу: у него была всклокоченная тёмная борода с седыми прядями, неопрятные волосы, заправленные за уши. Потёртая выцветшая куртка на нём, должно быть, видела много дорог. Казалось, что плечи этого человека сгибаются под весом пыли, глубоко въевшейся в его одежду. А ещё он был стар. Очень стар. Когда Бёрнс подошёл ближе, то писатель поднялся со своего места медленно и с явным трудом, как это делают пожилые люди. Видимо, некогда этот мужчина был весьма высок, но теперь держать спину прямо у него не хватало больше сил. А вот его рукопожатие, к удивлению Грегори, оказалось твёрдым и крепким.