Майя на ходу попыталась что-то придумать, но, бегло бросив взгляд на все еще включенную камеру видеонаблюдения, забыла о заданном вопросе. Расширила от удивления глаза. И крикнула Мухе, который, разумеется, не слышал ее.

– Нет, не делай этого!

Все резво повернулись к монитору. Муха, отступая, дрожащими руками снимал с плеча свой пулемет. А перед ним, метрах в пяти, небрежно охватив загребущими конечностями снарядные ящики, сидел тот самый монстр. С нашей встречи он немного подрос. Но на вид оставался таким же отвратительным.

Зрители смотрели, остро предчувствуя беду. И не могли ничего изменить. Муха без размышлений нажал на спусковой крючок, выпуская рой пуль в космического зверя. Кажется, боец что-то орал и даже зажмурился от дикого страха.

Часть смертоносного металла ушла в снарядные ящики. Часть – в существо. Было видно, как они высекают искры из его шкуры. И, кажется, один или два ударили в какое-то болезненное место. Монстр разъярился. Его единственный глаз вспух, расширяясь в размерах и накаливаясь ярким красным цветом.

– Беги! – закричала Майя.

Конечно, Муха ее не слышал, суматошно перезаряжая пулемет. А если бы и слышал, уже ничего не успел бы сделать. На миг обзора не стало – все утонуло в ослепительной вспышке. А когда склад снова был виден, на полу лежала рука с пулеметом, догорал кусок сапога и чернел на полу силуэт превращенного в пепел человека.

– Твою мать, – выругался Степанов, побледнев от ужаса. Майя вскрикнула от ужаса, закрывая лицо ладонями. Леха матюгнулся.

Монстр же стал медленно отступать в залежи ящиков. С его шкуры капали огромными каплями куски чего-то, горящего жирным желтым пламенем. Еще пара мгновений, и эти капли, сопровождающие уход зверя, стали разрастаться, охватывая деревянные доски снарядных ящиков.

Степанов среагировал первым, рванув трубку стационарного телефона.

– Дежурный?! Бегом поднимай пожарных, склад горит! Откуда? От верблюда! Бегом, я говорю, сука!

По всей части завопила тревожная сирена. Степанов бросил трубку и посмотрел на меня потерянным взглядом.

– Пожарные укатили тушить Дом культуры в Орловке. Солдатню, кроме караульных, увезли в кино, остальные в увольнении…

Еще бы, раннее утро воскресного дня. Кого ты тут еще найдешь. Все плохие дела против отечественных войск всегда начинаются ранним утром в воскресенье.

После секундной растерянности глаза Степанова блеснули вспышкой пришедшей идеи. Он сгреб связку ключей со стола и на ходу рявкнул.

– Киселев, за мной! Заводим пожарный танк и рвем на склад, попробуем разбросать снаряды, прежде чем они начали взрываться. Бегом! Каждая секунда в цене!

Киселев устремился за ним. Идея, при всей опасности ее исполнения, была здравая. Пожарный танк с водометом – самое то, чтобы прорваться к очагу возгорания и пресечь распространение огня в зародыше. Будем еще надеяться, что не полыхнут другие склады, что земляная обваловка вокруг склада защитит округу от разлетающихся боеприпасов.

– Ребята, – подала голос Майя, на сей раз, старательно выговаривая губами каждое слово. – Ваша авантюра опасна и бессмысленна. Огонь, который распространяет личинка Пожирателя, простыми средствами не потушить.

Степанов на миг остановился, затем легкомысленно ответил.

– Да плевать. Делай, что должно, и будь, что будет. Следуем инструкции. А ты давай, быстрее дуй в деревню. На складе есть такие опасные штуки, если они рванут, от нашей части только воронка останется. Киселев, за мной, говорю!

В голове у сержанта неотвязно крутилась песенка «Я люблю тебя, жизнь» Марка Бернеса, она как раз недавно играла по громкоговорителю, нарушая тишину безлюдной части. Самый уместный саундтрек, когда идешь на смертельно опасное дело.

Майя встала, вздохнула, затем картинно уронила стул. Степанов и Киселев рефлекторно обернулись на этот звук и застыли, как вкопанные. Тела не слушались. Что еще за штучки?

Майя пела. По крайней мере, это походило именно на песню. И слова-то вроде непонятные, набор плавно переходящих один в другой звуков. Однако смысл на удивление четко впечатывался в сознание.

– Огонь горит и плавит все вокруг. Дайте ему гореть, бессильные перед стихией. Дайте ему взять свое. Отдайте ему мертвое и спасайте живое, отдайте ему вещи, уводите людей.

– Все правильно, – послушно согласился Степанов. – Надо бежать отсюда и уводить людей. Наша попытка будет бессмысленной. Надо уносить ноги. Спасаться самим и спасать людей.

Офицер сразу же вышел прочь из кабинета.

– Дежурный! – слышался его голос внизу. – Бегом собирай всех, кто сейчас в части и уводи в ближайшую деревню! На складах пожар, тушить уже поздно!

Леха повернулся к Майе.

– А ты?

Та удивленно воззрилась на него.

– Погоди, на тебя что, Грустная Песня не подействовала?

– Какая еще Грустная Песня? – прищурился тот.

Она не ответила, только в очередной раз зардевшись румянцем. Леха заметил, что окно за ней было настежь распахнуто. Когда это случилось? Упустил момент, а ведь Степанов категорически не любил его открывать. От ветра постоянно со стола на пол улетали важные документы, ищи их потом. И еще одну странность он заметил, но теперь уже во внешности подруги.

– Что у тебя с волосами?

Майя испуганно схватилась за голову и посмотрела на него с вопросом в глазах.

– Что?

– Они теперь черные! Не могла же ты их покрасить прямо здесь!

Она испугалась не на шутку. Потемнение волос было каким-то страшным симптомом. Правда, распространяться о нем Майя не стала. Отступив на шаг, повернулась к Киселеву спиной и вдруг резко разорвала на себе кофточку, обнажив кожу.

– Что у меня на спине? – поинтересовалась она.

– Шрамы. Черные паутинки вокруг них.

– Шрамы? Сколько?

– Два.

– Должен быть только один. Ведь одно Проклятие перешло к тебе. Такого не может быть. Если только… Кей Сей, прикоснись ко мне!

– Кей Сей?

– Да, теперь это будет твое имя, – уверенно ответила Майя. – Нравится?

И не понять, то ли фамилию «Киселев» так переиначила, то ли имя «Алексей». А может вообще что-то свое имеет в виду. Но в любом случае, уговаривать прикоснуться долго не пришлось. Нежная кожа, приятные глазу формы – ее тело просто звало обнять и приласкать. Вспомнив, каким ударом закончилось прошлое прикосновение к ее шраму, Леха осторожно положил ладонь на область чуть ниже него. Перед глазами вспыхнуло и поплыло разноцветье пятен. Он поспешно отдернул руку. В предплечье будто вонзили кусок раскаленного железа. Как раз туда, где после переноса Проклятья теперь набухал ожог, подернутый замысловатой черной паутинкой.

Майе тоже досталось. Было видно, как один из шрамов внезапно засиял ярко-красным, а затем стал неспешно угасать, отбрасывая тонкий черный дымок. Запахло паленым мясом.

– Что это?

– Похоже, Проклятие Разлуки, – обреченно сообщила Майя, оборачиваясь. – Одно из высших Проклятий. Налагается на двух любящих друг друга. Так, чтобы они не смогли испытать никогда физической близости и всегда оставались на расстоянии. А если они попытаются презреть это условие, шрамы их просто спалят заживо.

– Есть выход? – деловито спросил Леха, разглядывая причудливый шрам на своем предплечье, величиной с пятирублевую монету. Потрогал – горячий.

– Я постараюсь найти проклявшего меня и поговорить об этом с пристрастием, – сказала Майя, и в глазах ее пронеслось нечто убийственное. В прямом смысле. Видимо, убивать ей уже приходилось и не раз. – Сначала мне придется выманить с вашей планеты личинку Пожирателя, уведу ее прочь из Солнечной системы. А затем надо будет спешить на поиски. Пока я еще в силах себя контролировать. Поцелуй меня на прощание.

– Но…

– Я вытерплю, я сильная, – уверила Майя. – И ты сильный тоже.

– Прекрасная парочка, – кивнул Леха. – А что делать мне?

– Я – Возлюбленная Мироздания. И ты постоянно проси у него дать нам новую встречу, – сказала Майя, добавив менее уверенно, что возможно, она и состоится.