С другой стороны, она бы поняла это давно, если бы не утопала сама в каких-то непонятных раздумьях. И вот однажды, отбросив книжку, спросила прямо:

– Слушай, скажи честно, что ты ищешь. Возможно, я помогу тебе.

– Баш на баш?

– Что? – не поняла она.

– Ты первая расскажи, что сама ищешь, и мы будем в расчете. Хорошо?

Она задумалась.

– Если бы тебя поразила череда неудач. Как будто…

– … проклял кто-то? – подсказал Киселев. Она вскинулась – видимо, попал в самую точку.

– Допустим. И что делать?

– Идти в церковь или к бабке.

– Какой бабке?

– Есть такие специальные бабки, которые заговорами владеют и умеют порчу исцелять.

Она прищурилась, проницательно глядя на сержанта.

– Но ведь сам ты в это не веришь?

– И что? Сам я с порчей не сталкивался, поэтому ничего от себя сказать не могу. – ответил ее собеседник. – А на тебя кто-то порчу навел?

Она всем своим видом показала, что так и есть. Но вслух попросила не задавать глупых вопросов.

– Ладно, разберусь как-нибудь сама. Теперь по твоей проблеме.

Киселев вздохнул и поведал грустную и частично выдуманную историю про то, что видел одну интересную, но науке неизвестную зверушку на территории части. Только по секрету. Вот и пытается ее найти.

– Ой, как интересно! Неизвестная? Точно? – ее брови удивленно вспорхнули вверх.

– Наверное, пока нигде в книгах про нее не нашел. Не хотелось бы в дураках оказаться – растрезвоню, что нашел новое существо, а окажется, что это какая-нибудь всем известная носуха. Да и поймать ее сложно…

– Видеокамеру повесь там, где ее видел, – подсказала она довольно трезвую мысль. – Рядом положи корм, который она должна есть.

Алексей слегка улыбнулся, представив, как рассыпает по складу снаряды и гранаты в качестве прикормки. Совет по приманке был бесполезным, но он за него на всякий случай поблагодарил. Майя всегда очень серьезно отзывалась на похвалу. Вот и сейчас прямо вся заалела от смущения.

Тут неожиданно открылась дверь, от чего они вздрогнули, как застигнутые врасплох заговорщики. На пороге стоял Степанов. Он кивнул сержанту: мол, выйдем, есть дело.

– Ух, явился, нехороший человек, – пробурчал Киселев цитату из «Джентльменов удачи». Покидать теплое гнездышко не хотелось.

– Ты еще зайдешь сегодня? – спросила Майя. Да таким тоном, что Степанов многозначительно оскалился, мол, да у вас тут шуры-муры, а сама девушка, осознав, как это прозвучало, еще сильнее покраснела.

– Я бы с удовольствием. Но на службе, так что тут как начальство решит, – кивнул сержант на Степанов.

– Степанов, ты не против? – спросила она просто. Тот был сбит с толку таким прямым вопросом и на некоторое время даже замялся.

– Слушайте, но ведь ему и вправду надо службу нести. Меня же Тетеря…э-э-э… не поймет меня командир части.

Как раз бы Тетеря понял, поскольку совсем недавно завел сержанта в кабинет для отеческой беседы и прямо сказал, что был бы рад, если он решит после дембеля остаться у него в части на контракт. Потому что уже сыт по горло даунами типа Темрюкова. А наличие даже небольшого числа адекватных людей в части никогда не помешает, особенно с высшим образованием. Обещал продвинуть хорошенько по службе, выделить жилье в военном городке (состоящем из двух небольших многоквартирных домиков). А если надо, то и с приличной девочкой из ближайшей деревни познакомить. Киселев тогда, вспомнив недавно гостивших «приличных девочек», вздрогнул от отвращения. Тот вечер закончился практически без инцидентов. Только состоялась одна пьяная драка между гостьями: они не поделили Миху и вцепились друг другу в волосы с диким визгом. Еще одна девица не смогла рассчитать силы своего организма при распитии «Ягуара» и заблевала весь туалет.

Майя сокрушенно вздохнула, посмотрела на Степанова грустными глазами олененка Бемби. Тот не выдержал.

– Черт с вами. Давайте, я Киселеву выпишу выходной на субботу. И делайте, что хотите! А пока – работать!

Попрощавшись с Майей, военнослужащие затопали тяжелой военной обувью по деревянному полу читального зала.

Церковь с виду не походила на церковь: простая избушка с небрежно приколоченными над крышей куполом и крестом. Когда-то здесь жила набожная бабушка, которая завещала свой домик после смерти отдать для нужд РПЦ. В это время на окраине села, старого, патриархального, раскинувшегося на большой площади, где свободно мог уместиться среднего размера город, строился новый храм. Из белого кирпича, огромный и величественный. Он внушал трепет даже сейчас, когда стены были возведены только до половины. Но пока еще построят, сколько воды утечет – потому прихожане привычно шли в избушку-церквушку. Мест всем не хватало, заходили по очереди. А когда погода позволяла, батюшка проводил службу на открытом воздухе.

Сегодня было малолюдно.

Чваки имела расплывчатое представление не только о местной вере, но и о человеческой религии вообще. Потому подошла к избушке осторожно, впитывая, как губка, все происходящее вокруг, чтобы ничем не выделяться. Не хотелось в окружении этого вида аграи выдавать себя незнанием общеизвестных норм и выглядеть не от мира сего. А подобное она уже слышала про себя: тетя Валя украдкой говорила соседке тихим вечерком за рюмкой водки, думая, что квартирантка спит. Мол, девочка всем хороша. И мила, и тиха, вот только не от мира сего, время от времени как чего ляпнет не в строку, даже не знаешь, что отвечать.

Чваки быстро вошла и встала у какой-то иконы, полностью повторяя действия уже находящейся в помещении женщины, которая, обратившись к другой иконе, крестилась и что-то шептала. Поводя рукой, как и верующая, Чваки устремила взор в никуда, расфокусировав сознание, размыв его по стенкам церквушки.

Церковь, мечеть, чистое поле – по идее, мирозданию было все равно, где оно услышит взывающего к нему. Если мироздание не захочет, оно останется к тебе глухим, обратись ты к нему из самого намоленного и святого места на планете. Если захочет, расслышит и поймет даже невнятный вздох из самой грязной канавы. Даже простое желание, не высказанное, не обретшее себя в словесной оболочке.

Но в любом случае по всем правилам этикета полагается уважать того, к кому обращаешься за помощью. Да и Алексей говорил, что лучше всего от Проклятия искать лекарства в церкви.

– Мироздание, помоги еще раз, как делало это и ранее. Как излечить Проклятие? Пусть не оба, пусть только одно. Не заслужила ли я правильным поведением того, чтобы судьба мне даровала избавление от Проклятий?

Тишина в сознании. Безмолвие в Основе. Только нет – вот что-то шевельнулось в ответ. Что-то насмешливое, но доброе. Оно мягко коснулось невидимой рукой лица своей возлюбленной аграи куп пеле. Укоризненно вопросило самим этим движением – зачем вспоминать свою честную жизнь ради помощи? То, что ты воскресла из мертвых, то, что ты вырвалась из плена планеты сепраев – кто дал тебе шанс подобное совершить? Ты попала, раненая, ослабленная, не на каменную мертвую глыбу, коих масса в Космосе, а на планету с жизнью… И не просто жизнью – населенную неизвестным видом человекообразных… И не просто человекообразных – аграи! Это все не череда несчастий, это череда удач. Не пора ли перестать просить? А если просить – узнать у себя: что ты можешь дать взамен помощи свыше? Будет ли по Чести получать, ничего не отдавая? Примут ли тебя в родном племени, бесчестную?

– Что отдать взамен? – шепчет Чваки уже громче. По спине ползут мурашки, дико засаднили отметины Проклятий.

Взамен? Мироздание ничего не берет. Ему ничего не нужно. Оно самодостаточно. Оно само по себе – все. Но есть в нем место неявленному. Что Мироздание любит и ждет от своих любимых созданий. Это когда оно подкидывает задачу, которую ее Возлюбленным приходится решать, и как можно эффективней.

– Я готова к трудностям. Я все пройду и докажу тебе, что меня по праву зовут Возлюбленной Мироздания.