Словно это было просто, он произнёс:

— Магия, — когда его взгляд снова остановился на ней, ей потребовалось усилие, чтобы перевести дыхание. — Магия не ведает о вражде, войнах и о том, что мы выросли на противоположных сторонах. Всё, что она знает, это ты и я, и потенциал между нами.

— Потенциал.

— Совместимость, если хочешь.

— Но мы не… — она начала произносить слова, но они затихли на её губах. Под кожей вспыхнуло тепло от воспоминаний о том, что она чувствовала, оказавшись в его объятиях, соблазнённая жаром его поцелуев. — Так ты думаешь, что прошлая ночь могла… пробудить что-то.

— Я не знаю. Может быть, — он поднялся, собрал их тарелки и отправил их на волшебную мойку. Когда Гермиона встала со своего места и подошла к нему, он повернулся к ней лицом. — Я всю жизнь думал, Грейнджер, встречу ли я когда-нибудь человека, с которым мне суждено быть вместе. Причина, по которой эта концепция так плохо изучена, заключается в том, что настоящие родственные души встречаются редко. Большинство людей могут потратить всю жизнь на поиски, но так и остаться с пустыми руками.

Гермиона сомневалась, что она ещё дышит, поскольку от него исходило тепло от их близости. Если бы она действительно сосредоточилась, ей показалось бы, что она чувствует, как его сердце бьётся вокруг неё через ленту. Ей захотелось прижаться к нему, и она крепко сцепила руки.

Он понизил голос, провёл пальцами по внешней стороне её руки и сказал:

— Я никогда не думал, что испытаю нечто подобное. И если это правда, и нам с тобой каким-то образом суждено быть вместе, несмотря ни на что… Мерлин, Грейнджер, я могу только представить, как ты разочарована.

Он направился в гостиную, пока её сердце отчаянно стучало, и бросил через плечо:

— Пойдём. Мы идём в библиотеку.

***

Десять минут спустя Гермиона обнаружила, что во второй раз за это утро застыла на месте и не может подобрать слов, глядя на великолепие, представлявшее собой библиотеку Малфой-мэнора. Он притянул её к себе, вызывая у неё ощущение близости его тела к её телу, и аппарировал их обоих в поместье.

Люциус был в Азкабане, но, если повезёт, ей не придётся столкнуться и с его матерью. Она чувствовала, что от разговоров лучше пока воздержаться.

— Это потрясающе, — наконец прошептала она, оглядывая три этажа, заставленных древними книгами. Она перевела взгляд на него. — Если бы я жила здесь, я бы никогда не вышла из этой комнаты.

Малфой усмехнулся и одарил её кривой ухмылкой.

— Я редко выходил, когда рос.

Он провёл её через высокий, извилистый лабиринт стеллажей и скользнул трепетными кончиками пальцев по корешку толстой книги; Гермиона судорожно сглотнула, когда он осторожно достал её.

Она взяла книгу; она была настолько старой, что название выцвело и осталось лишь оттиском.

В ней зародилось сомнение в том, что она может найти в ней, но любопытство, как всегда, подгоняло её вперёд. Малфой выбрал с полки ещё несколько книг и повёл её в небольшой уголок для чтения. В чёрном мраморном камине потрескивал огонь, вокруг которого стояло несколько предметов мебели, выглядевших слишком уютными для холодного убранства Малфой-мэнора. Они оба устроились на чёрном диване.

— Подски, — тихо сказал Малфой, ставя стопку на журнальный столик перед диваном. Гермиона подняла бровь, но мгновение спустя в комнату заглянул домовой эльф, и на его лице расплылась широкая зубастая ухмылка.

— Да, хозяин, — провозгласил эльф, окинув её внимательным взглядом. Гермиона тепло улыбнулась Подски.

— Чайный сервиз для мисс Грейнджер и меня, если можно.

Пока он говорил, Малфой сортировал книги, за что Гермиона была ему благодарна, поскольку её рот распахнулся от его тона.

Но Подски хлопнул в ладоши и засиял. Со словами «Сию минуту!» и треском он исчез.

Гермиона переключила своё внимание на большой фолиант в своих руках. Он был старинным, написанным от руки на пожелтевшем пергаменте, и, к счастью, на английском языке. Казалось, что он был скреплён магией, и дрожь пробежала по её позвоночнику, когда она подумала о бесценных произведениях, которые наверняка окружали её.

Когда через несколько минут Подски вернулся в библиотеку с полным чайным сервизом, Гермиона улыбнулась ему.

— Большое спасибо, Подски.

Эльф задохнулся от восторга.

— Это большая честь для Подски, мисс!

Хотя Малфой и вскинул бровь при этом диалоге, его губы изогнулись в ухмылке.

— На этом пока всё, спасибо, Подски, — взмахнув рукой, Подски снова исчез, и, пока Гермиона готовила себе чашку чая, она чувствовала на себе пристальный взгляд Малфоя. — Странно, что ты не попыталась предложить ему одежду.

Краска проступила на её щеках, когда она сделала глоток чая.

— Я не делала этого со времён Хогвартса. Урок усвоен, можно сказать.

— Что же, — мягко ответил он, — тебе будет приятно узнать, что к эльфам в поместье относятся хорошо. С тех пор как мой отец попал в Азкабан, мы с матерью… изменили некоторые детали. Большая часть дома была полностью переделана.

От этой мысли её пронзила нервная дрожь. Она так долго воспринимала Малфоя как холодную, непостижимую личность, что редко задумывалась о том, как он справлялся с последствиями войны. Мерлин знал, что никто не остался невредимым.

— Я представляю, как вам было трудно, — согласилась она. — Во время войны. Когда он всё время был рядом.

Его серые глаза смотрели на неё с серьёзным выражением, в зрачках плясало пламя из камина.

— Это было ужасно.

Он потягивал свой чай, и Гермиона по напряжённому положению его плеч поняла, что он не хочет обсуждать эту тему, поэтому не стала настаивать.

Они погрузились в молчание, которое оказалось гораздо более приятным, чем Гермиона ожидала. Шелест перелистываемых страниц был единственным звуком, нарушающим тишину, пока Малфой не наклонился вперёд в своём кресле.

— Ладно, послушай, — сказал он, проводя пальцем по строчке на странице. Судя по выражению его лица, Гермиона заподозрила, что дело неладно. — Красная нить судьбы в редких случаях может проявляться физически, соединяя две души, когда они встречаются и испытывают большой выброс магической энергии. Она может растянуться или запутаться, но никогда не порвётся, — они обменялись взглядами, и Гермиона почувствовала, что холодеет при одной мысли об этом, пока он не продолжил. — Однако физическое проявление этой энергии в конце концов исчезнет.

— Магическая энергия, — подумала Гермиона, и кровь прилила к её щекам.

Малфой усмехнулся.

— Думаю, именно так они это и называют. Здесь сказано, что она оборвётся быстрее, если один из нас или оба умрём, или если родственная связь будет признана и принята обеими сторонами.

Родственные души. Несмотря на то, что эту идею становилось всё труднее отвергать, эти слова пронеслись по всему её существу, когда они сорвались с его языка.

— Ты же не думаешь, что прошлая ночь была… — она запнулась, уставившись на ручку дивана.

Но Малфой снова напрягся.

— Магическим принуждением? — ей удалось кивнуть. — Я так не думаю. Я не испытывал ничего странного до сегодняшнего утра.

Нахмурившись, она вернулась к своей книге, но не могла избавиться от лёгкой дрожи в руках. Она не могла вспомнить, что предыдущей ночью что-то было не так — кроме того, что они действительно ладили, — но ей не хотелось задумываться о том, что причиной тому могла быть некая особая магия.

— Грейнджер.

— Да?

Малфой вздохнул, поворачиваясь к ней лицом.

— Такая магия не является вредоносной. То, что произошло прошлой ночью, пусть и импульсивно, касалось только нас с тобой. Больше ничего. Хотя я могу понять твои сомнения, учитывая, что ты считаешь меня задницей, которой наплевать на всех остальных.

Её глаза расширились.

— Я никогда не говорила… — прикусив язык, чтобы прервать себя, она опустила голову на ладонь. — Чёртов Тео.

— Тео — мой самый близкий друг, — деликатно сказал Малфой, возвращаясь к своей книге, — и, к сожалению, это означает, что я выслушал массу твоего мнения обо мне за эти годы — разумеется, без просьбы.