Малфой кивнул.

— Береги себя, Грейнджер.

— Я… — она поморщилась, поймав его взгляд, — хорошо провела время вчера вечером.

На его лице промелькнул намёк на удивление, но потом он снова тщательно скрыл эмоции. Его голос смягчился, когда он заговорил снова.

— Я тоже, — он обхватил перевязанную руку другой рукой и встретился взглядом с её глазами. — Послушай, Грейнджер. Я не… Скорее, прошлая ночь не была просто… не была какой-то пьяной ошибкой или чем-то подобным. Если ты так думаешь.

— Конечно, нет, — мягко ответила она. Улыбка коснулась её губ. — Мы должны были быть пьяны.

Несмотря на то, что определённая часть её существа хотела, чтобы она могла предъявить что-то настолько банальное в качестве оправдания того, почему она переспала с ним, более глубокая часть её души не желала преуменьшать случившееся.

Он хмыкнул.

— Точно.

Гермиона помрачнела, поднимая палочку; неуверенность свернулась в её животе, но всё же она закрутилась в аппариции, и со знакомым рывком в районе пупка с её губ сорвался вздох облегчения. Конечно, это всего лишь странное недоразумение, и если бы они могли просто разорвать связывающую их ленту…

Её аппарация замедлилась на полпути, магия исчезла, и она почувствовала толчок внутри себя, когда заклинание прекратило своё действие. Вместо этого по ней пронеслась стремительная волна энергии, и, словно крюк, обхвативший её сзади, она почувствовала, что её тянет назад. Она больно столкнулась с Малфоем и потеряла равновесие, упав на пол.

От неожиданности с её губ сорвался крик, а сильный удар отозвался болью в копчике.

Малфой секунду смотрел на неё, вскинув бровь, а затем вздохнул. Он тоже опустился на пол, прислонившись спиной к ней.

— Я боялся этого, — сказал он в конце концов, уставившись в противоположном направлении, как будто не желая смотреть на неё. Он тихо спросил: — Ты веришь в судьбу, Грейнджер?

— Что, в судьбу? — спросила она. От этих слов по её позвоночнику пробежала дрожь страха, когда именно это она старалась загнать на задворки своего сознания. — Я не верю, что наша жизнь предопределена, если ты это имеешь в виду. Я думаю, что наша жизнь — это результат ряда решений, которые мы принимаем, и действий, которые мы совершаем с годами; ничего больше, ничего меньше.

Он вздохнул, и она почувствовала, как он прижался спиной к её спине.

— Я ожидал, что ты так скажешь.

По какой-то причине, которую она не могла объяснить, физический контакт подкрепил её угасающее мужество, и она прильнула к нему. Было легче говорить, когда она не чувствовала его откровенного осуждения.

— Ты не можешь всерьёз утверждать, что веришь в такие вещи.

— Даже если бы я не верил, — пробурчал он. Вспышка красного цвета мелькнула в её периферии, когда он протянул свою руку навстречу её руке. — Это довольно подозрительно, ты не находишь?

— Красная нить, — вздохнула она. Она опустила последние слова и подтекст. О судьбе. В легендах рассказывалось о родственных душах. Она всегда считала эту концепцию несерьёзной и выдуманной; она долгое время придерживалась слишком прагматичной точки зрения, чтобы верить в подобное.

Его ответное молчание говорило о многом. Когда он заговорил, она почувствовала, как он возится со своим краем нити, связывавшей их.

— Значит, ты знаешь об этом.

— Ты же не думаешь, что… — она дёрнула головой в сторону, тошнота подступила к горлу от одной этой мысли. — Ты и я?

Он тихо рассмеялся, что противоречило происходящему.

— Я бы тоже не поверил. До прошлой ночи.

— Так ты веришь? Поверил?

Гермиона присмотрелась к ленточке, завязанной на её руке, и, к своему удивлению, почувствовала странную защищённость. Несмотря на то, что в этом не было никакого логического смысла, она чувствовала её присутствие, как будто она обладала собственным пульсом.

— Я не знаю, Грейнджер.

Он сдвинулся с места, поднялся на ноги и повернулся, чтобы посмотреть на неё. Гермиона испытала неуверенность, потрясение и замешательство одновременно. Он протянул свою связанную руку, и Гермиона, колеблясь, вложила свою ладонь в его. Энергия всколыхнулась в ней, и, когда он помог ей встать на ноги, она чуть не уткнулась ему в грудь, словно её центр тяжести сместился.

Сердце заколотилось в груди от неожиданного осознания того, что его пульс бьётся в такт с её. Он не сразу отпустил её, но даже когда отпустил, она не могла найти слов.

— Я думаю, — тихо сказал он, — это слишком тяжело для каждого из нас на голодный желудок. Полагаю, это изменит наши планы на день, так что почему бы тебе не отвлечься на несколько минут, а я приготовлю завтрак.

Несмотря на свой шок, Гермиона вскинула бровь.

— Ты собираешься приготовить завтрак?

— Да, Грейнджер, мне уже несколько лет удаётся поддерживать собственное существование.

В его словах, произнесённых с обычным легкомысленным сарказмом, Гермиона уловила нотку обиды. Она могла только представить, как он воспринимает возникшую ситуацию, и подозревала, что он не в восторге.

Но она лишь собрала свою одежду, кивнула и отправилась на поиски уборной.

***

Завтрак, как оказалось, включал ржаной тост, яичницу и йогурт. Малфой подал ей тарелку с сузившимися глазами, словно осмеливаясь что-то сказать по этому поводу, но, насколько она могла судить, ничто не было отравлено.

У Гермионы не было аппетита, но меньше всего ей хотелось обидеть его, не приняв блюдо таким, каким оно было. Она переодела своё красное платье с вечера в джинсы и джемпер, её руки дрожали, и её трясло от того, что он сказал.

Мысль о том, что судьба связала её с Малфоем, была поистине ужасающей.

А может, и была, пока она не увидела его с другой стороны накануне вечером. Она не могла смириться с мыслью, что застрянет с ним навсегда, а виток магии, проросший из её мизинца, одновременно пугал её и странным образом интриговал.

Магия всегда завораживала её, часто во вред, и она не могла избавиться от ощущения, что это мог быть один из таких случаев.

Как бы смутно она ни была знакома с легендой о красной нити судьбы, она не верила в эту концепцию. Тем не менее, если причиной тому был Малфой, с которым она якобы имела связь — идея была просто нелепой.

Он издал протяжный вздох, отвлекая её от размышлений, пока она ковырялась в корочке своего тоста.

— Очевидно, это не идеально, — сказал он, окинув её взглядом, и по её спине пробежала дрожь. — Не знаю, как у тебя, но у меня есть дела, в которых я не могу быть магически привязан к тебе — без обид.

— То же самое.

Неважно, что всё время, пока она была в ванной, она прекрасно понимала, что он делает, чувствуя натяжение веревки. Он обладал большей гибкостью, чем она предполагала вначале, но они не смогут далеко отходить друг от друга.

— Полагаю, нам придётся найти способ разорвать её.

Его взгляд метнулся к ней.

— Ты не можешь просто… разорвать её.

Так много невысказанного повисло в напряжении между ними.

— Я имею в виду, — продолжил он, и Гермиона с удивлением заметила розовый оттенок на его скулах. — Если это действительно то, чем это… может быть. Ты не можешь разрушить связь.

— Не говори мне, что ты искренне веришь в то, что мы двое — родственные души, — надулась она, не в силах выдержать его пристальный взгляд.

Вздохнув, он откинулся на спинку кресла и провёл рукой по волосам. Они оба смотрели, как красное мерцание следует за движением его руки.

— Я не знаю, — сказал он наконец. — Это одна из тех вещей, Грейнджер, когда… у нас с тобой разное воспитание. Это не оскорбление — просто правда. Я могу понять, почему тебе трудно поверить в некоторые вещи, но когда тебя с рождения воспитывают в вере в то, что нельзя разглядеть вовне…

Он поджал губы и замолчал.

— Итак, родственные души, — сказала Гермиона, аккуратно отложив вилку. — В принципе, я могу это понять. Но я не могу объяснить, как это… — она сделала жест между ними двумя, — имеет хоть какой-то смысл.