Но он нахмурил брови.

— Мне, наверное, тоже пора. Ты в состоянии добраться до дома?

— Да, конечно, — ответила она, одновременно удивлённая и взволнованная беспокойством в его голосе. Не обращая внимания на то, как её желудок взбунтовался от его внимания, она отодвинула свой стул от стола. — Никто больше не обращает на нас внимания. Не нужно притворяться, что тебе не всё равно.

Малфой поднялся на ноги, между его бровей образовалась глубокая складка. Он возвышался над ней по меньшей мере на полфута.

— Почему я должен притворяться, что меня волнует вероятность того, что ты можешь расщепить себя?

— Пожалуйста, — вздохнула она, пробираясь через неразбериху, которая раньше была гостиной, к комнате для перемещений. — Мы оба знаем, что ты меня ненавидишь.

Малфой насупился, и, хотя она не могла видеть его лица, она представила, как он закатывает глаза.

— Даже если бы я тебя ненавидел, я всё равно не пожелал бы тебе пораниться. Но, как оказалось, я тебя не ненавижу. Совсем нет.

— Конечно, ненавидишь, — ответила она, хотя и не была уверена в том, было ли это заявление в её пользу или в его. — Ты постоянно досаждаешь мне абсолютно по любому поводу…

— Потому что это то, что мы делаем, Грейнджер, — они оба замолчали, глядя друг на друга в полной тишине комнаты; Гермиона чувствовала, как её сердце отбивает тревожный ритм. — В любом случае, если говорить начистоту: я не ненавижу тебя. Я хочу убедиться, что ты благополучно доберёшься до дома.

— Хорошо, — сказала она, вздохнув. — Я пришлю сову, как только доберусь в целости и сохранности. Честно говоря, я даже не пьяна.

Малфой ещё мгновение смотрел на неё, прикрыв свои серые глаза тяжёлыми веками, а затем его губы расплылись в ухмылке.

— Это приемлемо. Знаешь, мы действительно можем поладить, если постараемся. Кто бы мог подумать?

— Да, наверное, можем, — дразнящая нотка в его голосе, близость его высокого роста, тепло в его глазах — всё это было слишком много за раз. Она прислонилась спиной к стене, чтобы унять дрожь в коленях. — В любом случае, счастливого… пути домой.

Он ухмыльнулся, опираясь рукой на стену рядом с её головой.

— Обязательно.

Нелепо было так говорить, когда дорога домой заняла бы буквально несколько секунд — хотя она не была уверена, живёт ли он до сих пор в Уилтшире или где-то ещё. Не то чтобы ей следовало беспокоиться о том, где он живёт, так или иначе.

Его серые глаза впились в неё в слабом свете, и Гермиона с трудом сглотнула.

— Хорошо. Приятного вечера.

— И тебе, — ответил он. На мгновение его язык высунулся; он прикусил нижнюю губу. В его глазах блеснул весёлый огонёк. — Ты уходишь, или мы будем вечно желать друг другу спокойной ночи до самого рассвета?

— Да, — задохнулась Гермиона. — Конечно, я ухожу.

Чувствуя, как вспыхнули щёки, она ещё раз пробормотала:

— Спокойной ночи.

Малфой искренне рассмеялся. Его рука опустилась рядом с её лицом, поправила один из распущенных локонов и коснулась обнажённого плеча. В то же время, его глаза пронизывали её насквозь; он был достаточно близко, чтобы она могла почувствовать запах виски в его дыхании. До неё донёсся аромат его одеколона.

Поддавшись порыву, Гермиона поднялась на ноги и обвила его шею рукой в неуклюжем объятии, которому она не нашла рационального объяснения даже в самой глубине души. Малфой напрягся, застыв на мгновение, прежде чем его вторая рука переместилась на середину её спины. По ней пробежал всплеск энергии, в месте прикосновения его руки разлилось тепло, а в горле перехватило дыхание.

Смутившись, она отпрянула назад, но он не отстранился от неё. Гермиона оказалась в его объятиях, его крепкие руки прижимали её к себе. Он перехватил её взгляд, и желание всколыхнулось в её жилах.

— Грейнджер, — выдохнул он, и это слово отразилось от её кожи. Затем его пальцы сомкнулись на её челюсти, и его нос задел её нос. Он накрыл её рот своим в мягком, едва уловимом поцелуе, от которого каждая её частичка ожила. Совершенно не задумываясь, она поцеловала его в ответ, снова притягивая к себе, когда он прижал её к стене.

Его язык проник между её губами, горячий поток возбуждения разлился в её сердцевине, и она потянула его за волосы. Девушка тихо заскулила, когда он зажал зубами её нижнюю губу.

Казалось, что прорвало шлюзы, и она не в состоянии насытиться его прикосновениями, его вкусом, его руками на её платье.

Когда он откинул назад копну её локонов, и его зубы прошлись по линии её челюсти, она не смогла сдержать стон, вырвавшийся наружу.

Малфой замер, и его дыхание пробежало по её коже.

— Хочешь пойти ко мне в квартиру?

Она должна была подумать об этом, взвесить все последствия. Но вместо этого она выдохнула:

— Да.

Всё, о чём она могла думать, это о том, как её тело пело от его прикосновений, и у неё не хватило сил отстраниться.

Его губы скривились в ухмылке, и он нежно поцеловал её губы.

— Ты уверена?

— Мерлин, да.

Мгновение спустя она почувствовала настойчивое сжатие под пупком, и он закружил их обоих в аппарации, даже не ослабив своей хватки. Гермиона смутно различила просторную, тщательно обставленную квартиру, но мгновение спустя его рот снова оказался на её, а руки были повсюду. Он вслепую провёл её по коридору, должно быть, в свою спальню, прежде чем, наконец, освободил её губы.

Она потянулась к подолу его джемпера, стягивая ткань через голову, пока его пальцы цеплялись за молнию её платья.

— Ты пьяна? — пробормотал он, прижавшись к её коже и отстранившись настолько, чтобы встретиться с ней взглядом.

— Не совсем.

Он наклонил подбородок, и выражение его лица стало строгим.

— Серьёзно. Насколько?

— Достаточно, чтобы я поняла, что хочу тебя, даже если это не самая лучшая идея, — вздохнула Гермиона, проводя пальцами по гладким мышцам его живота; его глаза потемнели. — Но не настолько, чтобы ты сомневался, действительно ли я говорю «да».

Он ещё мгновение рассматривал её, затем выдохнул: «Слава Мерлину!» и поймал её губы в ещё один обжигающий, переворачивающий ось поцелуй.

Они путались в одежде друг друга, всё изящество и осторожность были оставлены между отчаянными, испепеляющими поцелуями. Голова Гермионы кружилась от возбуждения и волнения, когда она потянула его на кровать, обнажив плоть перед его оценивающим взглядом. Но вместо стеснения, его пристальный взгляд пробудил в ней желание.

Она притянула его к себе в ещё одном глубоком поцелуе, его тело казалось жёстким на фоне её изгибов. Он застонал, когда его пальцы скользнули между её ног и обнаружили, что она готова, и прильнул к её рту. Её желание пульсировало, всепоглощающее, в такт учащённому ритму её сердца, и она обвила ногами его талию. Её голова откинулась на подушки, тело выгнулось дугой, когда он покрывал поцелуями её горло, ключицы, грудь.

И когда он вошёл в неё, на какое-то мгновение она забыла, что должна дышать.

Её сердце беспокойно металось, когда он двигался в ней, заполняя её с каждым толчком, и сквозь беспорядочную дымку в мозгу она поражалась тому, как они подходят друг другу, словно созданы для этой цели.

Давление внутри нарастало, мысли становились всё более безумными, пока она водила ногтями по его лопаткам. Его имя срывалось с её губ, захлебываясь в криках, а он с каждым вдохом подталкивал её всё ближе к краю. Он двигался быстрее, сильнее, его рот стремился к её рту.

И когда он провёл большим пальцем между её ног, она сорвалась, освобождение накрыло её как волна.

Войдя в неё в последний раз, Малфой замер, не отрывая взгляда от её глаз. Тонкая струйка пота блестела на его висках, с губ срывалось тяжелое дыхание. На мгновение перестав дышать, Гермиона почувствовала, как в ней разгорается важность этого момента.

Но, наконец, лёгкий намёк на истинное тепло отразился на его губах, и он отстранился от неё. Подхватив с пола свою палочку, он наложил на неё противозачаточные и очищающие чары, а затем бросил палочку на тумбочку.