Разумеется, он отвергал все поползновения учениц, от легких заигрываний до откровенно непристойных предложений. И никогда не обольщался мыслью, что за поведением девушек нет скрытого мотива. Но примерной студентке, сидящей сейчас перед ним и заливающейся румянцем, нет нужды зарабатывать оценки таким путем…

— Вот как вы меня видите, мисс Грейнджер, — скривился Северус. — Пожиратель смерти, загадочный шпион и большой знаток Темных искусств?

Ему, безусловно, было известно свое воздействие на женщин определенного типа. Они жадно тянулись к его «темной стороне», с каким-то извращенным удовольствием предвкушая, что он будет вести себя в постели так же грубо, как за ее пределами. Им вовсе не нужны были ласка, нежность, понимание и тому подобное. И если искательницы острых ощущений не были по совпадению ученицами Северуса, он не отказывал им в том, чего они жаждали (тем более что ничего другого попросту не мог предложить). Пока не осознал с презрением к себе, что играет с ними очередную роль. Мысль о том, что умом Грейнджер могут владеть подобные фантазии, была отвратительна.

— Хотите поиграть в приручение чудовища? С мужчиной, который вдоволь наигрался в такие изощренные забавы, о каких вы и не слышали? — спросил Снейп бархатисто-угрожающим голосом, щедро вложив и чувственности, и властности. — Вас так привлекает Тьма во мне? Щекочет нервы ощущение опасности?

— Нет! — поспешно выкрикнула Гермиона, но быстро отвела глаза и добавила чуть тише: — Если только немножко. — Она смущенно закусила губу. — То, что вы называете Тьмой, тоже часть вашей притягательности, не стану отрицать… Но…

Она отчаянно подыскивала слова, чтобы объяснить, что испытывает при взгляде на него. Те выражения, которые использовал он сам, определенно не годились. Северус явно недооценивал себя, вопреки отточенным манерам, выдающемуся уму и прямо-таки излучаемой мощи. Все эти бесспорные достоинства не могли укрыть от Гермионы неуверенность Северуса, которая будила в ней кроме всего прочего сочувствие.

— Вам хорошо удается под колючками скрывать ото всех простые человеческие эмоции. Несмотря на симпатию, я порой побаиваюсь вас и не могу найти грань между маской Пожирателя и тем человеком, что носит ее. Кроме того, в силу должности вы способны здорово усложнить мне жизнь. А поскольку мне, как вы верно заметили, важно ваше мнение, можете действительно ранить меня. Но при всем этом я доверила бы вам свою жизнь.

Не успев остановить импульсивный жест, Гермиона потянулась вперед и накрыла лежащую на столе руку Северуса своей ладонью. Он моментально напрягся, и она ждала, что вот-вот он отдернет руку. Но нет, этого не произошло. Лишь взгляд Снейпа стал настороженным и недоверчивым.

— Вы хороший человек, профессор. Я уверена в этом, — сказала Гермиона с проникновенной искренностью. — Вы неоднократно доказали это. Я никогда бы не заинтересовалась вами, будь вы кем-то вроде Люциуса Малфоя. Вот уж у кого действительно темная душа.

— Как и у меня. Не обольщайтесь.

— Нет, — она решительно покачала головой. — Тьма, которой вы сами окружили себя, не идет изнутри. Вы не злой человек.

— Пробуете свои силы в психологии? Уверены, что знаете, что у меня внутри? — Он все-таки выдернул ладонь и сложил руки на груди, его броня снова предстала перед Гермионой во всей прочности. — Так просветите же меня! Изложите вашу теорию внешней и внутренней тьмы!

Язвительный выпад на мгновение лишил Гермиону дара речи. Она поняла, что зашла слишком далеко и невольно задела его за живое.

— Не думаю, что мне стоит делиться мыслями на этот счет, — неуверенно ответила Гермиона. — Вы правы, все это нелепо.

— Ну уж нет, мисс Грейнджер, будьте любезны! Должен же я знать, от кого вы жаждете получить поцелуй.

— Что ж… Я думаю, что ваша мрачность происходит из печали, горя, вины и одиночества. Вы любили маму Гарри и дважды потеряли ее: сначала — когда утратили ее дружбу, а потом — когда она погибла, едва вы помирились. Очевидно, что вы вините себя, и столь же очевидно, что не вы один в ответе за случившееся.

— Поверьте, мисс Грейнджер, я полностью осознаю свои ошибки. Я назвал ее грязнокровкой. Я примкнул к людям, которые действительно считали таких, как она, не более чем грязью под ногами. Я, хоть и не зная того, помог Темному Лорду убить ее, передав ему пророчество. И я не сумел предотвратить ее смерть.

Гермиона снова покачала головой:

— Вы оскорбили ее сгоряча и от обиды, такое со всеми бывает, — она говорила мягко, но непреклонно. — И извинились за это. Она предпочла не прощать вас, и это — уже ее ответственность. Да, вы примкнули к рядам Пожирателей смерти, это была большая ошибка, но и ее вы исправили, когда стали бороться против бывших единомышленников. Передавая пророчество, вы не знали, о ком оно. Поттеров выдал Петтигрю! А вы так легко берете на себя полную ответственность за то, в чем виновны лишь отчасти! При вашей предельной строгости к ученикам, профессор, я полагаю, что вы не менее строги к себе самому.

Северус старался не выдать, насколько он впечатлен. Характеристика попала в точку. Девушка видела своего учителя насквозь.

— Вы, похоже, долго и тщательно анализировали мои поступки и их мотивы… — прокомментировал он, делая глоток чая и продолжая обдумывать загадку Гермионы Грейнджер. Выходит, она давно за ним наблюдает. С каких именно пор? И главное — зачем?

— Да. Наверное, это нормально — постоянно думать о человеке, которым увлечен…

Северус чуть не подавился чаем.

— Увлечен?! Мисс Грейнджер, когда я успел сменить в ваших грезах Златопуста Локонса?

Она густо покраснела.

— Не напоминайте, пожалуйста! И даже не сравнивайте себя с ним!

— Вы сами приравняли нас друг к другу своим заявлением о некоем увлечении, — подчеркнул он, нисколько не польстившись признанием. Детская влюбленность — это всего лишь наивные фантазии о малознакомом человеке, было бы чем гордиться.

— Ну, может быть, это было не совсем увлечение, — уступила Гермиона. — Стыдно вспомнить, что когда-то мне нравился Локонс. Этот жулик!

— Немногие согласятся с тем, что симпатия ко мне более уместна. — Северус не лукавил. Он прекрасно знал, что о нем думают, и не питал ложных надежд.

Гермиона была другого мнения. После войны Снейп сильно изменился. Хотя он и оставался по-прежнему строгим и требовательным учителем и легко удерживал дисциплину в классе резкими замечаниями и повальным снятием баллов, но теперь очки слетали с факультетов поровну, всем студентам одинаково доставалось от ядовитого языка Снейпа. Сама Гермиона находила его ремарки довольно остроумными. В целом, его поведение выглядело скорее привычкой, чем проявлением искренней злости к ученикам.

С падением Волдеморта Северус избавился от тяжелого бремени. Наконец-то он был свободным человеком, не связанным обетами. Им не руководили ни Темная Метка, ни искупление вины, затянувшееся на десятилетия. Со Снейпа сняли все обвинения, а орден Мерлина окончательно склонил общественное мнение на его сторону. Теперь он мог жить как пожелает. Длительное лечение, казалось, исцелило не только от последствий укуса Нагайны. Профессор выглядел лучше прежнего: по всей видимости, долгий больничный был его первым стоящим отдыхом за многие годы.

— Мне кажется, вы недооцениваете себя, профессор. Вы очень даже привлекательный мужчина! Сейчас вы выглядите здоровее, чем когда-либо. Не знаю, какими чудесными зельями вас поили в Мунго, но вы стали как будто даже моложе, чем до войны.

Новая стрижка только усилила впечатление. Ходили слухи, что у Снейпа выпали волосы от лечения. Было ли это правдой, или он просто решил подстричься — как бы то ни было, теперь его волосы стали короткими и больше не лоснились от жира. Новый Снейп был, на взгляд Гермионы, весьма похож на маггловского актера, который сыграл мистера Дарси в экранизации Джейн Остин. Да и на самого мистера Дарси. Нелюдимость, благородная бледность… Бледность эта очень гармонировала с его черными как смоль глазами и волосами, а нос, самая выдающаяся в буквальном смысле черта, окончательно придавал облику яркую индивидуальность.