- И ради чего было то, что случилось со мной?
- Это знаешь только ты. Я могу лишь сказать свое мнение. По-моему, ради того, чтобы ты понял, что ты - тоже человек, а не богами созданный правитель. Ты возгордился и решил, что человеческое тебя не может задеть. Но оказалось - может.
- Что же теперь мне делать? Неужели для того, чтобы дать мне это понять, надо было убить двух молодых людей?
- У них своя судьба. Каждый из них подготовил себе ее сам. Я не буду говорить о Когаше. Он далек для тебя. Но я поговорю с тобой об Адо. Ты мог научить Адо не быть высокомерным. Мог научить его слушать даже врага, прежде чем бить. Ты мог научить его стойкости и мужеству. Но ты был слишком занят государственными делами. И он научился тому, что видел - гордости и высокомерию. И он воспринял слух о том, что его друг стал врагом - за чистую правду. Он не захотел слушать тебя. И обрек себя на гибель.
- Молчи! - прошептал Надмир обессиленно. - Молчи. К чему теперь это говорить, если уже ничего не исправишь?
- Хотя бы ради того, чтобы ты понял это сейчас. И тогда никому не придется больше гибнуть, чтобы отучить тебя от гордыни. Если же нет - все повторится вновь.
Надмир закрыл лицо руками.
- Какая гордыня? - прошептал он. - От меня прошлого не осталось ничего. Я тоже умер.
- Значит, ты ничего не понял. Ты отрезал все то, что успел понять раньше, и теперь придется начинать жить заново. И снова совершать те ошибки, которые уже совершил. Но это утром. Ложись спать, - и он указал гостю на широкую лавку возле стены.
Утром, еще до света, поздно занимающегося осенью, Сирагунд растолкал своего гостя.
- Сходи в лес за дровами. Да смотри, живые деревья не руби, ищи сухостой!
Что-то пробурчав, Надмир натянул накидку и вышел на улицу.
Утренний мороз пробирал до костей. Лес, прозрачный и покинутый, высился совсем рядом. Не слышно было пения птиц, и черные деревья стояли, точно скелеты. Под ногами шуршал толстый ковер опавших листьев, и звук каждого шага ясно различался в прозрачном воздухе.
Где-то журчал невидимый ручей. На пожелтевшем слое листьев медленно таяли крупинки снега.
Найти сухое дерево после ночной метели оказалось делом нелегким. Надмир с трудом раскопал почти начисто лишенное коры старое раздвоенное к вершине дерево и начал его рубить. Удары топора странно звучали в лесной тишине. Давно отвыкший от подобной работы, Надмир вспотел и натер мозоли, но повалил дерево и потащил его за комель к дому Сирагунда.
Тот уже развел огонь и грел котелок с водой. Из трубы над крышей валил дым.
Не спрашивая указаний, Надмир принялся разделывать принесенное дерево на дрова. Сирагунд вскоре вышел на двор, внимательно смотрел, но молчал.
Усталось тела заставила немного умолкнуть щемящую боль в душе. Надмир воткнул топор в чурбак для рубки дров, вошел в дом.
- Всем приходится все начинать сначала, - произнес Сирагунд, отхлебывая из чашки тончайшей лепки, сделанной, наверное, еще во вторую эпоху, настой из душистых листьев. - Государства рушатся, и счастлив тот правитель, кто не видит краха дела своей жизни. Многие ремесла становятся ненужными, и их носители - великие мастера - умирают в нищете. И люди приходят в этот мир - и уходят из него. Куда? Вы счастливее меня, вы можете это узнать.
Надмир молча пил настой, глядя сквозь хозяина.
- Человек может стать магом, может стать творцом, - продолжал Сирагунд. - Но это очень зависит от того, что его окружает. Некоторым удается преодолеть давление мира на него, и они становятся теми, кем на самом деле хотят - а не теми, кем им велит быть их окружение, постоянно чего-то от нас ожидающее. Но большинство не может преодолеть этого. И очень важно, чтобы было место, где бы их могли принять - и помочь.
- Что ты мне предлагаешь? - спросил Надмир.
- Пока - ничего. Живи у меня. Боль пройдет, и рано или поздно ты вновь захочешь вернуться к жизни. Но сейчас еще рано об этом говорить.
***********************************************************************
В Агнале и в Дир-Амире готовились к свадьбе.
Дан Хорнас Йонард прожил долгую жизнь и вырастил за нее двух сыновей: дана Искана и дана Искрома - и дочь Сэю. И скоро, согласно договору, который удалось выбить Рустемасу Теору, дочь Сэя должна была стать женой младшего брата правителя Дир-Амира, дана Дорласа.
- А ты уверен, что мне надо на ней жениться? - Дорлас недовольно оглядывал свой наряд, стоя перед серебрянным зеркалом. - Я ведь не видел ее ни разу.
- Можешь мне поверить, - Аглас отряхнул наряд брата сзади, расправив складки. - Я тебе дурного не посоветую. Она - девица что надо. Отец у нее - токомур, мать - севинка, а от подобных браков рождаются очень красивые дети.
- Ну, смотря на чей вкус, - с сомнением произнес Дорлас. - Я очень придирчив в вопросах женской красоты.
- Да, я помню, ты ее знаток, - похлопал брата по плечу правитель. - Эй, портной! По-моему, ты перестарался с золотом. Наряд жениха должен быть красивым, но строгим, а не пестреть красками, как оперение попугая с Южных островов!
Подскочивший портной начал торопливо что-то отмечать мелом. Дорлас недовольно поднял руки.
- Что ты мечешься вокруг меня? Сейчас, я сниму наряд, и черкай по нему, сколько хочешь.
Переодевшись в свою обычную одежду, Дорлас вместе с братом спустился в сад.
- Конечно, ты прав, что я забочусь не только о твоем личном благе, - произнес Аглас. - Как приданое за своей дочерью, дан Йонард дает Валахор. Пока дан Хорнас жив, ты будешь являться его вассалом и на этом основании владеть этими землями. А после его смерти ты мало того что получишь их в безраздельное владение - ты сможешь претендовать и на престол Агнала!
