- Обвяжись, - велел он Яре. - Я полезу наверх, если там можно выбраться - вытащу тебя.
Цепляясь за почти незаметные выступы в камнях, он с паучьей ловкостью полез наверх, оставляя за собой, словно паутину, разматывающуюся веревку.
Подъем был долгим. Трижды Когаш останавливался, чтобы перевести дух; а когда добрался туда, где склон стал пологим, то замер от удивления. Прямо над ним взвилась ослепительная вершина, сверкающая розовым в свете восходящего солнца. А далеко за ней, на севере, казалось, бродят непроглядные тучи: там клубился свинцовый туман, поглощающий солнечные лучи без остатка.
Когаш долго стоял, замерев в изумлении, и разглядывал то восходящее солнце, то сияющую вершину, то мрачные тучи впереди. Наконец, опомнившись, он крикнул Яре:
- Поднимайся!
Вытянув Яру, Когаш привязал веревку к валуну и спустился за вещами. Привязал мешки к концу веревки, влез по ней сам, затем втащил мешки. После тройного спуска-восхождения руки у Когаша отваливались, спина ныла; он рухнул молча на свой мешок и некоторое время лежал неподвижно, так что Яра начала уже волноваться.
- Все в порядке, - выдавил Когаш. - Идем.
Вскоре он порадовался, что не взял никакого снаряжения. Они шли по местам, где очень хотелось им воспользоваться - но зацепить крюк было не за что, любой камень мог вывернуться - и обрушиться в пропасть. Здесь можно было рассчитывать только на его хротарское чутье.
Горы забирались все выше. В висках стучало, горло начинало перехватывать. На одном из подъемов у Яры пошла носом кровь, голова закружилась, и она не могла больше сделать ни шагу; пришлось заночевать на продуваемом всеми ветрами склоне.
К концу пятого дня они достигли высшей точки подъема. Густое марево, колышащееся за горами, разлилось у путников под ногами. Хребет оказался нешироким, одна горная цепь, но Когаш понял, почему он называется охранным. В своей жизни ему не доводилось встречать гор, которые столь же трудно было преодолеть.
Северная сторона тонула во мраке. Найдя укрытие в расселине горы, путники устроились на ночлег, полагая, что с утра отыщут дорогу вниз; однако утром на севере светлее не стало. В нескольких шагах внизу начиналось словно бы море, угрюмое, но легко расступающееся под ногами. Один раз, утомленный дорогой, Когаш оступился - и склон под ними тронулся вниз.
Они оказались на самом верху могучей снежной лавины, набирающей ход и стремительно несущейся к подножию горы. Не выпуская руки Яры, Когаш успел набросить на нее накидку, чтобы укрыть голову от камней и комьев снега, и сам прикрылся своим мешком. Горло перехватывало от скорости; однако иногда Когаш ухитрялся передвигаться вверх по лавине, чтобы их не затянуло в глубину - так учили хротаров в детстве.
Долетев до низу, они с размаху были брошены в сугроб, откуда, подранные и исцарапанные, наконец выбрались на твердую поверхность. Некоторое время путники лежали, не шевелясь, приходили в себя. Наконец, Яра первой поднялась и огляделась.
Синее марево расстилалось вокруг, скрывая холмы и даль окоема, синее марево, стиравшее грань между небом и землей. Редкие леса, холмы, горы в отдалении были окутаны туманом, сквозь который словно угадывались очертания ветки дерева, одинокого куста. В дюжине шагов ничего было уже не разобрать, только сплошное марево.
- Куда теперь? - спросил Когаш, открыв глаза, но не вставая.
И вдруг дымка разорвалась, открыв вид на замок, высившийся на обрывистом холме. Дивное строение, блестевшее яркими красками в этом сумрачном мире: белые стены, зеленые крыши башен, золотые блестки окон. Стены замка возносились вверх на высоту ближайших гор, и, казалось, замок жмется и ютится на холме, в окружении вечного тумана.
Вокруг замка кипела осада.
- Кому же это ударило в голову?.. - прошептала Яра.
Когаш, наконец, поднялся.
- Ты говорила, им никто не может навредить?
Яра не ответила, внимательно разглядывая атакующих.
- Это войско кого-то из наших канхартов. Как они смогли провести сюда целое войско? Идем, нам надо пробраться в замок.
Не зная, скрывает ли еще их пелена, путники пробирались в сторону замка крадучись, от куста к кусту, от дерева к дереву. Деревья здесь росли чахлые, невысокие, немногим отличающиеся от кустов. Когаш еще подумал, распускаются ли на них листья весной.
На одном из невысоких холмов, на расстоянии, недосягаемом из замка, находилась группа людей, судя по всему, руководящие осадой. Чуть ближе к стенам расположились метательные орудия, вокруг которых суетились обслуживающие их воины. А в отдалении в боевой готовности выстроились ряды готовых к штурму ратников с лестницами наготове.
Иль-Росс успел раньше них.
Каменные ядра, большие и малые, разлетались в пыль, ударившись о стены замка. То и дело взвивался дым, вспыхивали язычки пламени. Но Замок стоял непоколебимо. И в ответ оттуда не раздалось ни единого выстрела, не слетела ни одна стрела, ни копье; ни малейшего движения не было заметно на белоснежных стенах. Иль-Росс велел подвести к воротам, черным провалом видневшимся у основания Замка, таран; гулкие удары кованного наконечника о литую бронзу разносились - и гасли в тумане, но ворота не поддавались.
- Вперед! Не бойтесь, они никому не причиняют вреда, - погнал Иль-Росс своих воинов на приступ. С криком, которым они пытались подбодрить сами себя среди этого безмолвия, солдаты бросились к стенам; замок ответил молчанием. Воины добежали до стен, попытались приставить лестницы - но каждая попытка оканчивалась неудачей, верхние концы лестниц скользили, не зацепляясь за верх, веревки не удавалось забросить на зубцы, а когда в отчаянии воины стали бросаться на стены, многих унесли с проломленными головами.
- Еще залп! - приказал Иль-Росс. Две метательные машины разом обрушили свои снаряды на стены, одновременно ударил таран, и воины пустили от подножия стен тучу стрел, перелетевшие во двор замка. На миг что-то потемнело, словно в мире вечных сумерек наступила ночь. Замок, солдаты, орудия, группа командиров на миг пропали из виду - и тут же возникли вновь, и снова ночь сменилась сумерками. Более ничего.
