Январь 2009 г. Советская земля От Дальнего Востока до Киева и Крыма — Четыре белых буквы на красном кумаче. Сквозь бурю, снег и ветер идут неумолимо Античные герои с винтовкой на плече. Народ непобедимый, идущий ровным шагом, Мы выстроили сказку, в которой не умрём; Мы все шагнули в вечность под ярко-алым стягом, Когда осенний холод взорвался октябрём. Мы знаем цену воле – и этим мы богаты. Где может быть такое? В какой ещё стране Рабочие, крестьяне, матросы и солдаты Во мраморе воспеты с богами наравне? И если грянут гости, которых мы не звали, Не станем на колени, о помощи моля: За нами будет правда, за нами будет Сталин, За нами – бесконечная советская земля. Июнь 2016 г. Песня красноармейца  В темноте и при свете тревожного дня, и в ночи, и в беспамятном сне Кто-то видит меня, кто-то знает меня, кто-то помнит всегда обо мне. Это родина крепко меня обняла – горяча, ненасытна, нежна, Так тонка её шея и кожа бела под одеждой из мягкого льна. Этой ночью она усыпила меня, прикоснувшись рукой до лица. Я купался в реке, я увидел коня, он тащил за собой мертвеца. И была его жаркая грива красна, как душистый осенний сумах, И багряным закатом сияла спина, и рубины искрились в глазах. Красный конь искупается в красной реке, отмывая болотную гниль, Наблюдая испуганно, как вдалеке поднимается красная пыль. Из земли выбивая копытом свинец вместо сладко звенящих монет, Он мечтает о том, что однажды мертвец снова сядет ему на хребет. Знает он, что однажды от крепкого сна, вдруг услышав беспомощный крик, Встанут древние люди, похожие на великанов из сказочных книг. Тяжелы их шаги, голоса их – как гром, со звездою у каждого шлем. Всё, что было на свете, окажется сном, всё, что было ничем, – станет всем. Всё однажды случится. Всё это не зря, и когда-нибудь конь подо мной Остановится там, где в конце ноября будет пахнуть весенней грозой. Так и будет, и утром последнего дня мы поскачем на красном коне. Ненасытная Родина любит меня и не сможет забыть обо мне. Октябрь 2012 г. Метаморфозы Пустой трамвайчик завершил девятый круг, Пустой трамвайчик познаёт свой личный ад. Сегодня ночью разноцветный Петербург Вдруг превратится в чёрно-белый Ленинград. И побегут по рельсам чёрные коты Лиловых бабочек на улице ловить. И мы научимся не падать с высоты, И мы научимся как следует любить. И я увижу на твоём лице испуг, И ты рассердишься – но я не виноват, Что исчезает твой осенний Петербург И превращается в блокадный Ленинград.  Когда мы заново научимся ходить, Когда мы заново научимся дышать, Трамвай не сможет нас на рельсах задавить, А мы не сможем от трамвая убежать. Когда послышится трамвайный перестук, Мы, словно бесы, совершим с тобой обряд, И этой ночью безнадёжный Петербург Вдруг превратится в бесконечный Ленинград. Холодный дождик нарисует на окне Седого мальчика и красного коня. Мы с ними встретимся когда-нибудь во сне, А им приснится, будто встретили меня. И вот теперь мы начинаем первый круг. Произнеси весёлый тост и выпей яд! Сегодня ночью чёрно-белый Петербург Вдруг превратится в разноцветный Ленинград. Сентябрь 2008 г.
Капитан и юнга Спрашивал юнга: «Скажи, капитан, отчего мы не видим земли? Почему над водой не кричит альбатрос? На какой нынче курс мы легли? Почему старый кок не готовит еды? Почему наши пушки молчат? Почему нет приказов? Куда мы плывём и когда мы вернёмся назад?» Отвечал капитан: «Мы не видим земли оттого, что наш берег далёк. Старый кок приболел. Альбатросов здесь нет. Мы свернули на юго-восток. Неприятеля нет, вот и пушки молчат. Нам не нужно стрелять по врагам. Мы дойдём до Вест-Индии, сгрузим товар и вернёмся к своим берегам». Отправление Отправление. Синий вагон. Белоснежная скатерть. Я один в этом поезде. Всё это было со мной. Проводница. Она недоверчиво смотрит на паспорт. Улыбается: это не вы, это кто-то другой. Подстаканник, дрожащая ложка, пятно на рубашке, Полотенце, кричащий ребёнок, гранёный стакан, Огоньки за окном, пограничник в зелёной фуражке, Вот тебе две монеты, не надо смотреть в чемодан. Раздави нас, безжалостный май, растопчи наши лица, Раздави, как умеешь – ты знаешь, как нас расколоть, Прорастай через наши тела, как густая пшеница Прорывается после войны через мёртвую плоть.  «Капитан, здесь совсем не бывает ветров». – «Это штиль», – отвечал капитан. «Я не вижу на небе ни солнца, ни звёзд». – «Нынче выдался плотный туман». «У меня появляется чувство, что мы никогда не увидим земли. Капитан, мы уже никуда не плывём. Может быть, мы стоим на мели?» Отвечал капитан: «Мы не видим земли оттого, что уже на земле. Мы уже на земле, а над нами – вода. Мы – покойники на корабле. Оттого, что мы все утонули давно, оттого, что мы встретились с дном. Оттого, что уже десять тысяч ночей мы с тобой говорим об одном». |
