И опять мне на помощь приходит наука Дорогуши. Нечто похожее мы с ним проходили.

Налив молока в ёмкость до нанесённой отметки, внимательно слежу за дальнейшим.

Дрогнув, воронка начинает раскручиваться. И нагреваться: это видно по парящей поверхности молока. Помедлив, начинаю тонкой струйкой высыпать крупу, в которой по запаху чувствуется лёгкая примесь корицы. Та подхватывается белым водоворотом, затягивается, всплывает с пузырьками… И буквально через полминуты у нас готовая кашка. Только пока что горячая! Но и этот момент учтён в кулинарном плетении. Крутанувшись в обратную сторону, воронка покрывается инеем и вскоре охлаждает варево до состояния приятного и тёпленького. В самый раз.

А потом внутри этой волшебной установки что-то щёлкает — и по множеству трубочек еда начинает поступать в мышиные миски. Малыши довольны. Вооружившись крохотными ложками, они дружно стучат ими по «столам»-полкам, будто аплодируют.

Мы церемонно кланяемся друг другу, как благовоспитанные японцы. И я спешу, наконец, к двери. Ведь для чего-то меня туда приглашали?

…Не знаю, сколько я нынче проспала, но могу сказать определённо: сейчас закат. Солнце садится за лесом, обогнув озеро, как и в тот вечер, когда я впервые вышла на эту поляну. Разница в пейзаже, впрочем, наблюдается. Сейчас я здесь не одна.

Где-то с другой стороны дома характерно потрескивает костёр. Оттуда тянет дымком… и необыкновенно вкусным запахом жареной рыбы. Ох ты ж… Вот-вот — и желудок упадёт в голодный обморок, и я вместе с ним; а потому, спустившись с крыльца, спешу заглянуть за угол. Кто это у нас такой хозяйственный?

Здесь, оказывается, устроены два кострища, две ямы в земле, обложенные камнями. Одна полна угольев, над которыми, истекая соком, печётся на решётке большущая рыбина. Над второй подвешен на крюке котелок, в который Мага засыпает какие-то травки.

Он оборачивается. Смущённо замираю.

Мой некромант прижимает палец к губам.

«Тс-с…»

Наверное, это правильно. Пусть ещё немного продлится тишина. Она будет смотреть на нас, а мы с Магой — друг на друга.

Потом он переложит рыбу на деревянный поднос — и я не буду спрашивать, откуда тот здесь взялся, и как, собственно, попал сюда сам мой мужчина, ибо не мог же верный кидрик ослушаться и доставить его тайно от меня! Мы вынесем плетёные кресла на берег озера, к огромному пню-столу, и по кусочку-другому съедим эту рыбину, запивая ягодным чаем, делясь то с самыми отчаянными мышатами, то с совой-сипухой, прилетевшей на запах. Шагах в двадцати от нас будет прятаться любопытный лисёнок, думая, что мы не видим торчащего из кустов рыжего хвоста. Ему тоже перепадёт. А потом мы пойдём в дом.

Завтра я спрошу Магу, сколько же дней прошло вне Долины — потому что подбородок и щеки его обросли не просто щетиной, а намёком на будущую бородку. Завтра мы поговорим. И многое выясним и узнаем о себе что-то новое. Чтобы жить дальше, пусть долго и счастливо, но немного не так, как вчера. И, мне кажется, это правильно, что завтра. Всему своё время. А тишину, раз уж она пришла, если и можно прерывать, то лишь поцелуями.

***10.3

Если обниматься как следует, то кровать в крохотной спальне под крышей лесного дома вовсе не кажется узкой, а в самый раз для двоих.

Поймав себя на этой мысли, не могу сдержать смешок. А я-то удивлялась в юности рассказам подружек о романах в студенческих общагах… Для меня долго оставалось загадкой: как эти парочки умудрялись не падать с казённых панцирных коек? Вот и разгадала секрет, в кои-то веки.

«Смеёшься?» — удивлённо спрашивает Мага. Мы всё ещё не решаемся нарушить Тишину, будто слово, могущее оказаться неправильным или чересчур обыденным, разрушит волшебство просветления.

«Почувствовала себя вдруг совсем молодой и зелёной. Студенткой, к которой влез в окно ухажёр».

Мой мужчина улыбается. Ничего не говорит, но я и догадываюсь, о чём он думает. Он тоже когда-то штурмовал моё окно… вернее балкон. И не сказать, чтобы я особо возражала.

«Ты и сейчас такая. Только раньше, когда я тебе встретил у Галы, выглядела… немного старше, но глаза оставались, как у той девушки, с которой свела меня судьба в чужом мире. А вот сейчас — не только глаза. Ты вернулась в тот возраст. Это не комплимент, это просто факт. Чудесный дар Мораны».

«Как странно…»

Устраиваюсь удобнее на его руке. Между дощатой стеной и его жарким телом совсем не тесно, а уютно, как в тёплой берлоге. Даже одеяла не нужно.

«Что тебе кажется странным, звезда моя?»

«Морана ведь богиня смерти, а одарила меня… молодостью, да? Как-то это не стыкуется с её специализацией. Ничего, что я так непочтительно?»

Он усмехается.

«Нормально, как говорят наши девочки. Чего-чего, а почтения ей хватает и без нас. Но мы, некроманты, как никто, знаем, насколько тесно переплетены жизнь и смерть, и нет одного без другого. Зерно, попав в землю, умирает, но даёт жизнь новому ростку. Душа, сбросив оковы тела, скованного болезнями и старостью, обретает свободу и жизнь новую, иногда в нематериальной форме, иногда возрождаясь в новом теле…»

«А Сильвия? Что произошло в её случае?»

«Сильвия…»

Он берёт мою руку, поглаживает пальцы, и от его лёгких прикосновений накатывает волна тёплой истомы.

«Сильвия слишком долго упивалась всевластьем и безнаказанностью. Вот только забыла, что могущество её ограничивается, как и при жизни, пределами Эль Торреса и города. Просто уверила себя, что ей нет дела до остального мира. Да ещё Морана ей потакала. Забавлялась, как с игрушкой, ловко манипулируя её страстями. Но вот того, что ведьма, хоть и могущественная, однажды использовала её божественный облик — не стерпела. Поэтому согласилась отправить ту на перерождение и наделила нашего Основателя нужными полномочиями. Правда, для полноценного ритуала надо было полностью собрать филактерию Сильвии, из скольких бы частей та ни состояла. Хитрость в том, что к каждому фрагменту привязывается по искре, отделённой от души; упустишь хотя бы одну часть — душа за неё зацепится и не даст перенести себя в новую жизнь. Как-то так».

Не могу удержаться от вопросов, которые так и вертятся на языке. Раз уж сам некромант затронул эту тему…

«А как вообще эти гребни оказались у Рози и Мирабель?»

«Рози давно шпионила для Сильвии. Та через наведённые сновидения заморочила ей голову, пообещав избавить любимую хозяйку от… прости, от тебя. Верность, доведённую до фанатизма, можно, порой, очень ловко использовать. Наша прабабка просто заставила Рози пройти в склеп и вытащить из тайника три гребня: для самой Рози, чтобы лучше ею управлять, для матери и…»

Чувствую, как холодеет в груди.

«Для меня?»

«Д…да. Прежде чем вернуться к своей госпоже, Рози занесла одну из частей филактерии в твою гардеробную и положила на виду, на туалетный столик, рядом с… Я, видишь ли, приготовил тебе ожерелье к новому платью, и ты могла подумать, что вместе с гребнем они составляют комплект. А не подумала бы или не решилась надеть — Сильвия нажала бы на тебя ментально. Она была расчётлива, эта ведьма, решила подгрести поближе три наиболее подходящих тела и выбрать из них лучшее. Ей подошла бы даже Рози. Это вполне в духе Сильвии — вертеть окружающими, притворяясь чьей-то незаметной тенью. Но на моей защите она обломала зубы. Кольцо не позволило тебе навредить и отняло таким образом у прабабки одно тело из возможных трёх. А из сознания моей матери мы с тобой сумели её выпихнуть».

«И тогда она…»

«Заметалась. Полетела в бестелесном виде в нашу башню, подозреваю — с целью встретить хоть кого-нибудь, более-менее подходящего по полу и возрасту. И наткнулась на Лусию. Угадала в ней сильный потенциал. Напугала. Подчинила. Заставила взять гребень».

Я содрогаюсь.

«А в склеп-то она зачем её поволокла, если уже подчинила?»

«Ива, но ведь Лусия, как и Рози, хоть и подставилась, но была сама по себе! Ей можно было приказать, заставить её что-то сделать… но при этом Сильвия оставалась лишь внешним кукловодом. А ей хотелось полноценно воскреснуть! Да, филактерия всё ещё была разрозненна, но остаточной магии умерших Торресов, которой пронизан склеп, должно было хватить, чтобы вселиться в чужое тело хотя бы на время. Недолго, дня на два-три. А потом она рассчитывала добыть оставшиеся гребни для окончательного ритуала. До этого, ты же видела, девочка ещё пыталась ей сопротивляться».