Александр махнул охраннику, который тотчас поднял шлагбаум. Дом Александра располагался в самом центре района, поэтому до него нужно было пройти минут восемь. На этот раз с желанием как можно быстрее увидеть брата они априори пролетели в два раза быстрее. Дом был прекрасен, как и вся шведская архитектура. Большая часть была сделана из стекла, из-за чего кухня и гостиная были у прохожих как на ладони. Темный дуб покрывал оставшуюся сторону «поместья», весь дизайн был очень современен и необычен. Вместо забора была живая изгородь, которая размыкалась на деревянной калитке, покрашенной в зеленый. Дверь в дом была тоже стеклянной, поэтому Александр смог сразу радостно заметить стоящую обувь Данилы в прихожей. Открыв ее, он крикнул его имя, после чего с лестницы послышались шаги. Снимая верхнюю одежду, Франциска повернулась и увидела душераздирающую картину, как Александр несется в объятия к брату. Тот выглядел столь элегантно, что в голову неконтролируемо приходило заблуждение о том, что его образ ты видел в одном из модных французских журналов. На нем была бежевая водолазка, из-под которой слегка вылезала рубашка в голубую клетку, на ногах были коричневые брюки, что туго обтягивал кожаный ремень, посередине которого красовалась пряжка в виде серебряной головы барана. На тонком запястье выделялись аккуратные круглые часики с ремешком из такой же кожи, что и ремень, если только несколькими тонами посветлее. Молодой человек был обладателем каштановых волос, таких же, как и глаза – они были схожи с глазами младшего брата, только у Данилы была особенность в виде угловатого зрачка, это явление называется поликорией. Вместо скул, как у Александра, у него были слегка припухлые щеки, такие же, как крупные губы. Их с братом объединял и идентичный вытянутый нос с острой горбинкой. На ней у Данилы располагались очки, имеющие полукруглую форму и полупрозрачную кофейную оправу. Они немного соскочили от таких резких объятий, заставив этих двоих посмеяться еще сильнее.
– Это моя подруга – Франциска, с ней разговаривай на шведском или английском, – сказал Александр, указывая на нее.
Данила с улыбкой прошелся по ней созерцательным взором и протянул руку.
– Да, можно и на английском, если неудобно, – сказала она на том языке, который упомянула в своей речи, пожав ему руку в ответ.
– Не беспокойтесь, я владею шведским и думаю, вам так будет легче. – Его пальцы были теплыми, даже слегка обжигающими, плюс к еще одному отличию от Александра. Его глаза остановились на запястье только что пожатой чужой руки. Франциска написала там слово «peace».
– Дети цветов? – с интересом спросил он.
– «Занимайтесь любовью, а не войной!» – с улыбкой процитировала Франциска как «Отче наш».
– Саш, у тебя классная подруга! – рассмеялся Данила, повернувшись в сторону Александра.
– Я знаю.
– А еще, уверен, что тебе стоит поскорее посетить свою комнату, там кое-что пребывает в ожидании твоего прихода.
– Что?! – Александр, выпучив глаза, открыл рот и побежал в указанном направлении.
За ним рванула и Франциска, которая тоже была заинтригована словами Данилы. Комната утопала в свете, словно верх маяка. Обои в ней были бордового цвета, около рабочего стола висела доска с фотографиями, сделанными на «Фуджифильм», который Александру подарил папа, на этой доске были фотки и с Франциской, их, как ни странно, было больше всего. Ну а на кровати лежала новейшая гитара, блестевшая от солнца, и проигрыватель с пластинками The Beatles и Jefferson Airplane.
– Даня, ты с ума сошел, я об этой гитаре мечтал больше года! – крикнул Александр, размахивая руками во все стороны.
Было так приятно видеть радость в его глазах, наверное, это было одно из лучших наслаждений.
– Мама мне говорила про это, – сказал Данила, почесывая затылок.
– Не думал, что она вообще обо мне что-то говорит и уж точно чем-то интересуется. Но как ты угадал, подарив ее именно сейчас, когда буквально сегодня мы с Франциской решили создать что-то наподобие рок-группы? Это, конечно, сумасшедшая мысль, не смейся, но всё же.
– Абсолютно нормальная мысль, тем более сейчас это реализовать в принципе легко, вообще, вы не поверите, но когда мне было всего 19, я был знаком с самим Джоном Ленноном, который тогда только начинал свой путь с группой. У них не было опыта, но было много желаний, энтузиазма и труда, ну еще и грибы, но вам этого совсем не надо. Они были также не уверены в себе, и хоть я не являлся их самым близким другом, я видел всё, что с ними происходило, и поверь, они не шибко отличались от вас. Начинайте творить вашу мечту и не слушайте завистников, я верю, что у вас всё получится, – он растормошил кудри на голове Александра. – Пойду приготовлю обед, а вы пока разбирайтесь.
Данила покинул комнату, после чего Александр мигом распаковал пластинки, аккуратно вставив их в приемник. Теперь у Александра есть возможность слушать песни «Битлз» по сто раз, даже не считая. Но сейчас ему больше хотелось испробовать новую гитару.
– Что ты хочешь, чтобы я сыграл?
– Мы вместе сыграем Боба Дилана – The Times They Are Changin, – улыбаясь, объявила Франциска, словно перерезав праздничную ленту в честь открытия их идеи о создании группы. У Александра захватило дух, после чего он взял в руки гитару. Она была сделана для него, поэтому заиграла по всем правилам его капризных пальцев, будто служила ему всю жизнь. Ломаный, но такой искренний голос начал сочиться из его уст, Александр смотрел вбок и изредка на рыжую красавицу. Наступил ее куплет, и нежность ее нот привязала его взгляд надолго. Она никогда не пела, даже моясь в ванной. Но с рождения владела даром птицей – вылетевшим из ее гортани только сейчас. Этот день был чудесным, особенно макароны по-флотски, которые приготовил Данила. Но в цепи времен он не может сменяться без одного момента, который наступил вечером.
Данила уехал в центр после шести, желая встретиться со своими давними знакомыми. Солнце уже село, и Франциске пора выдвигаться домой. Александр уже надевал обувь в прихожей, ибо всегда провожал ее. Но тут она остановила его.
– Слушай, у меня тут есть еще одна безумная идея… – она оперлась о стену, покусывая щеку.
– Ох, день безумных идей мне нравится, говори.
– Я где-то видела, как дают клятвы, делая порез на руке… Мне показалось это интересно применимо к нашей мечте…
– Ты предлагаешь дать клятву? – Александру нравились вещи наподобие этой.
– Да, почему бы нет?
– В какой раз убеждаюсь, что работа твоего мозга самая необычная… – Он направился на кухню.
– Ты куда? – Догнав его, Франциска увидела у него в руках кухонный нож.
– Думаю, этот достаточно острый.
«Тогда, подойдя к нему, я взяла нож, я так жаждала сделать это самой, безрассудство во мне восторжествовало. Он посмотрел на меня, и я видела, что ему было страшно, как и мне. Это не походило на эмоции, которые испытывали герои, о которых я читала ранее. Я до сих пор гадаю, что это был за случай и что он значил во всей истории…
Мы крепко скрестили руки на ноже. Мне даже показалось, на мгновение мы поменялись телами, я видела его глазами, а он моими. Но не в зависимости от того, чьи глаза мы имели, они одинаково запечатлели мое резкое движение вверх. Звук был таким, словно это была не мягкая ткань, а твердая сталь, что неистово сломала нож. В той же книжке, которую я когда-то прочла, оба, кто давали клятву, скривились от боли, но мы – нет. Мы смотрели друг на друга на протяжении секунд пятнадцати, я, кажется, увидела в глазах Александра все произошедшие события, а затем мгновенно забыла, когда услышала, как на пол упала капля крови».
– Ч-что это было? – Он посмотрел на свою трясущуюся окровавленную руку.
– Э… э… это был призрак будущего. – Чистой рукой она стерла слезу, которая сползала по ее светлой улыбке.
* * *
С клятвы прошла примерно неделя. До начала школьных каникул оставались считаные дни. Данила оставался у семьи и часто ходил с Александром на утренние прогулки, когда природой владел лишь густой туман, дальше усыпляя город. Им обоим не хватало друг друга, они рассуждали о волнующих их темах, наполняя себя ясностью, которой так порой мало в этом мире. Также Александр с Франциской много решали, где найти учителя по вокалу с направленностью на рок. Таких было мало, а если и были, то требовали согласие каждого из родителей, плюс кучу документов. Это немного выводило из себя, но ведь надежда умирает последней, так?