– О, конечно! Это огромный показатель отсутствия эмоциональности!

– Какого чёрта ты вообще впариваешь мне этого Вуда?

– Пункт первый. – Выставляет изящный палец испанка. – Он безумно богатый, а ты еле денег наскребаешь, чтобы оплатить по счетам, купить еды, а про вещи я вообще молчу. Помощи от друзей и близких ты категорически не принимаешь. Пункт второй. – Ко второму пальцу добавляется искусно выгнутая чёрная бровь. – У него свободное сердце и заполучить его ничего не стоит. Пункт третий. – Каталина заговорщески закусывает нижнюю губу. – Он может вернуть тебя в твою жизнь, понимаешь? Поговорить с нужными людьми, замолвить словечко там-сям, и вот, ты снова на большой сцене и в большой игре!

– Пункт четвёртый. – Пародирует подругу Зои, показывая ей четыре пальца. – Мне это не нужно. Мне не нужен Вуд, мне не нужны чьи-то, тем более человека такого полёта, подачки. Я уже напоролась один раз, и только посмотри в каком я сейчас трэше нахожусь.

– Зои, ты не исправима! – закатывает глаза черноволосая.

– Нет, Кэтс. Нет. Я не хочу больше любви, потому что то, что она оставляет после себя – это огромная выжженная пустошь на которой долгие годы ничего не растёт. Я – эта пустошь.

Брови Каталины начинают подрагивать, а тёплые ладони сами собой накрывают едва подрагивающие руки подруги. Испанке остаётся только сдаться, поглаживая большими пальцами кожу Зои.

– Прости меня, – разочарованно поджимает губы девушка, рассматривая точёный профиль Зои.

– Всё хорошо. – Её лицо озаряется болезненной улыбкой, а глаза едва искрятся от подступивших слёз.

Та боль, которую ей когда-то причинил безумно близкий человек – не была катастрофичной, не приносила угрозы для организма, но сумела разрушить жизнь, словно карточный домик, сумела подорвать фундамент здания, которое осыпалось вместе с несущими стенами.

Зои не знала осталось ли от неё что-то, если бы не друзья. Если бы не позволявший ей отчаиваться Лютер, если бы не тёплые, укутывающие объятия Патрисии, если бы не душевные разговоры на рассвете с Каталиной, если бы не безумная эмпатия Ноа.

– Кому-то действительно уже пора спать, – нежно улыбается Гутиерес, поднимаясь со своего места и забирая две пустые кружки.

Девушка быстро споласкивает их, оставляя высыхать на чёрном прорезиненном коврике для посуды. Каталина часто вызывалась мыть посуду, без боя выигрывая раковину у Зои.

Гутиерес не могла позволить уставшей девушке, проработавшей почти всю ночь на огромной шпильке, стоять босиком на холодном кафеле, вымывая одинокие керамические тарелки и кружки нежно-зеленоватого оттенка.

– Спасибо тебе, Кэтс, – уже в полудрёме мурлычет Зои, поднимаясь со стула.

– Давай, Тёрнер, тебе пора на боковую, а мне в увлекательный мир видеоигр. Люблю тебя, – смуглянка целует подругу в щёку. – Не забудь закрыть за мной дверь.

– Конечно. И я тебя. – Зои сначала взглядом провожает подругу, а затем медленно плетётся следом, чтобы закрыть дверь за убежавшем вихрем.

***

В рассветных лучах её кожа словно искрится, и так хочется смахнуть подушечками пальцев каждую блёстку, оставив кожу невыносимо бархатистой, притягательной, волшебной.

Йентани с трудом отводит взгляд от такой родной шеи, с разбегу прыгая в омут травяных глаз. Во рту всё пересохло, а зубы напряжённо впивались в язык, лишь бы не сорваться, лишь бы не прижать её к стене, лишь бы не проявить токсичных эмоций. Лишь бы.

А Элла бесконечно упивалась его видом, хитро улыбаясь, не обращая внимания на изголодавшийся нефритовый взгляд. Он любил её, и это не могло скрыться ни за какими масками.

– Может, ты расскажешь в чём дело? – Его голос заставляет мурашки табуном проскакать по коже.

«Конечно. Его вечная работа. Конечно, он не позволит себе сорваться!», – Делайла в сердцах ударяет ладошкой по рабочему столу.

– Я просидела всю ночь над документами. В девять утра проект надо сдать, а у нас не сходятся цифры. Но портаков графиков нет, дизайнеров-архитекторов – тоже. Сам посмотри! – Она разворачивает к нему пакет документов, чтобы он сам убедился в её невыразимо дурацкой ошибке.

Вернее, в отсутствии ошибки. Она просто хотела видеть его здесь, рядом, как раньше перед сдачей крупного проекта, когда он лежал на треклятом диване цвета морской волны и смеялся над её светлым облаком, в которое превращались волосы.

Сейчас же – его скулы были напряжены, взгляд затуманен из-за алкоголя и усталости, а лицо походило на мраморную маску, которой он удостаивал всех, ничего не значащих для него людей.

– Ты неправильно считала, – усмехается Йен. Конечно, он всё понял. – Здесь всё верно. А я пойду домой, и тебе советую того же, твой жених наверняка уже заждался.

– Ты прекратишь кусать меня этим? – Девушка нервно поднимается с кресла.

– Кусать? – не сдерживает надменного смеха Йен. – Я просто сказал, что тебя ждут дома, а ты сидишь и перепроверяешь верные цифры.

– С каких пор дом стал тебе важнее работы?

– Зачем ты переворачиваешь мои слова? – Йен устало оседает на диванчик, глядя прямо на собеседницу.

«Неужели я провел с ней в отношениях столько времени?» – он проводит ладонью по лицу. И на миг её кожа уже не кажется привлекательной, глаза лучистыми, а фигура безумно родной.

Йен трясёт головой из стороны в сторону, рассеивая сомнения.

«О чем ты вообще? Это же наша Элла. Моя Элла»

– С тобой всё хорошо? – Она уже хотела подойти ближе к нему, но застывает на пол пути, опираясь на шкаф у стены.

Если она подойдёт, то пути назад уже не будет.

– Да, я просто… Впрочем, неважно.

Неловкая тишина застигает обоих врасплох. Йен смотрит на пол, Делайла – на него.

Она снова убеждается в неправильности своего выбора. Но А́ртур любит её, по-настоящему, по-семейному, когда как Йентани любит только работу. И всегда любил.

И сорвался в четыре утра сюда он только ради ошибки в пакете документов, не для того, чтобы увидеть её.

– Делайла.

Девушка прикрывает глаза словно от жуткой боли. Вместо обжигающей уста «Эллы» появилась ледяная «Делайла».

– Элла. – Она резко распахивает глаза, а сердце пропускает удар. – Я не хотел тебя задеть. Мы оба взрослые люди. Ты выходишь замуж, у меня есть девушка. Так может хватит искать мимолётных встреч? Этим ты делаешь только хуже. Себе.

«У него есть кто?!», – кончики пальцев начинают подрагивать.

«Господи, что за идиотизм я сказал?», – Йен прикусывает себя за язык. – «Какая к черту девушка?»

– Ты… ты не говорил, что у тебя есть девушка. – Элла с усердием перебарывает дрожь в голосе.

– А должен был? – усмехается мужчина, уже сотню раз пожалев о том, что ляпнул.

– Нет, конечно нет… – Делайла с силой закусывает губу. —Тогда приходите на вечеринку помолвки вместе.

– Это ни к чему. Зои не любит появления на обществе. – Язык работает на автомате, и только через несколько секунд зрачки расширяются.

Йен лихорадочно поднимает взгляд, впиваясь помутневшими нефритами в стул.

«Что я творю, Боже, что?! Какая ещё Зои?»

Перед глазами появляется ненавязчивый улыбчивый образ девушки, будто бы в ответ на его вопрос. Мужчина смаргивает её улыбку. Не хватало ещё и её втянуть в эту идиотскую игру.

– Но тем не менее, пора заявить всем, что сердце главного холостяка теперь занято. – Слова даются тяжело, пока сердце отбивает ритм метронома.

Взгляд Йена недобро сверкает.

Вот оно. То чувство, которое способно вернуть Эллу раз и навсегда – ревность. Нужно только сыграть по уши влюблённого парня в другую. А там ревность испепелит сердце дотла, замучает назойливыми картинками досмерти.

– Знаешь, ты права. – Мужчина переводит взгляд на собеседницу, замечая, как огоньки в её глазах воспламеняются. Он прав. Он вернёт её любым способом.