– Тогда первый бокал я предлагаю выпить за тебя, Лютик! – Йен поднимается из-за столика, беря в руки стакан с шотландским скотчем. – За тебя! За человека, которого я считаю своим братом! За человека, который благодаря своему исключительному уму поднялся с «нуля»! За человека, который до сих пор лунатит по ночам! За тебя!
– Гадёныш, – весело фыркает Лютер под дружный смех, чокаясь со всеми стаканами.
– Прошу минуточку внимания! – В динамиках ночного клуба раздаётся мелодичный голос.
Луч света падает прямо на барную стойку, на которой с довольной улыбкой стоит самый светловолосый бармен «Эдема» – Ноа Филлипс. Атлас алой бабочки переливался и искрился каждой ниточкой, пока шкодливая улыбка застыла на губах, как раз в тот момент, когда компания Лютера обернулась в его сторону.
– Сегодня день по большей мере фееричный! Даже незабываемый! И я надеюсь, что наш владелец ещё не надрался в дрободан, потому что то, что его ждёт дальше – забыть будет просто не возможно! – Ноа важно дефилирует по барной стойке. – Наш дорогой и безмерно любимый, мистер Лютер Аластер Вилсен Эйдан! От всего коллектива и посетителей «Эдема», мы поздравляем Вас с Днём Рождения! Эти бурные аплодисменты только для вас!
Свет резко скользит к столику начальника, купая его в ярком свете белого диода, пока аплодисменты и дикие крики восхищения врезаются в уши.
– Но это ещё не всё! Только сегодня и только сейчас наши прекрасные танцовщицы сделают уникальный подарок! – Брови Ноа несколько раз заговорщески скользят по лицу вверх-вниз. – Шуму! Шуму! Шуму-у-у!
Светловолосый с ловкостью спрыгивает с барной стойки, когда как ночной клуб накрывает кромешная темнота, в которой только едва заметные буквы: «в ы х о д» светились слабым красноватым светом.
– Ну, какой же клоун! – добродушно смеётся Патрисия, чувствуя на себе ледяной взгляд Йена.
Рыжая оборачивается на него чуть передёргивая плечами.
– Он всегда такой? – растягивает губы в безмятежной ухмылке Йен.
– Постоянно, – довольно хмыкает Лютер.
Яркий пурпурный свет резко освещает небольшую сцену, когда новый бит врывается под кожу электрическими разрядами. Четверо девушек чётко, с одной ноги, ровно в такт ступают вперёд на высокой шпильке.
Йентани негромко фыркает.
«Самодельщина», – он слегка пригубляет содержимое стакана, не отводя взгляда от танцующих девушек. Не сказать, что он не любил самодельные коллективы, наоборот, иногда именно из таких, как он считал, и выходят самородки.
Но не в этом случае. В глазах самородков жил яркий огонь, а страстная натура разрывала души зрителей харизмой. Здесь же: на лицах каждой было написано только одно – за отдельную плату отдамся сразу после танца.
Яркий стробоскоп, в котором четверо девушек разбиваются на две колонны, пропуская в центр пятую.
– Чёрт, как же она прекрасна! – одновременно выдыхает чета Эйданов, заставляя Йена перевести взгляд с отца на предмет их восхищения.
Её яркая, выразительная, походка от бедра вкупе с неземной грацией рук и по истине королевской осанкой заставила Вуда-младшего поставить полупустой стакан на стол.
Чёткий поворот головы влево, грациозный взмах мизинцем, перед тем как уложить руку на бедро, сопровождается непонятным визгом зрителей, и девушки начинают двигаться одинаково. Безумно чувственный поворот на одной ноге с согнутым коленом, и с замедлением музыки – волна: от ступней и до кончиков пальцев на ладонях.
По сравнению с ними она не казалась грязно-пошлой, она была – чувственной, горящей и освещающей этим огнём всё вокруг себя. Она не подпевала словам, как те, что стояли за её спиной. И если бы Йен не знал, что это явление – признак высоко развитой сценической культуры, то подумал бы, что она просто-напросто забыла текст с перепугу.
Хотя, лицо нельзя было назвать напуганным. Наоборот, оно было невероятно харизматичным, аутентично вписываясь в концепцию танца. Наблюдая за ним, Йен даже не заметил, что девушки уже давно перешли к партерному танцу, вожделенно демонстрируя каждый изгиб и клеточку тела.
Но центральную девушку не хотелось вожделеть. Ей хотелось восхищаться.
– Кто это? – Как в тумане слышит голос отца.
Ещё бы Вуд-старший не заметил такой талант. Это был далеко не самородок, это была профессиональная танцовщица с сильной школой классического танца. Любитель балета просто не мог этого не отметить.
– Зои Лойс Тёрнер, – довольно протягивает Лютер, не поворачиваясь к вопрошающему. – Самая лучшая танцовщица мира и по совместительству – наша подруга!
Эстетичный взмах волос девушки перед выходом на финальную точку заставляет обоих Вудов чуть наклониться вперёд, жадно глотая каждое движение.
Финальное покачивание бёдрами, и руки застывают рядом с головой, когда как Зои подмигивает зрителю. Бурные овации охватывают зал, пока девушка вытягивается как по струнке, приподнимая подбородок. Танцовщицы посылают отдыхающему владельцу воздушный поцелуй.
Йентани ловит расфокусированный взгляд брюнетки. Будто ровно с того момента, как музыка покинула сердце – она забрала с собой душу.
Брюнетка, модельно улыбнувшись, фирменной походкой от бедра покидает сцену, пока девушки разбегаются по своим танцевальным точкам далее отрабатывать программу.
– Сейчас приду. – Ухо Йена улавливает голос Патрисии.
Лютер нежно целует жену в горбинку носа, а затем выпускает её из крепких объятий.
– Лютик, что она делает у тебя? – брови Дерека Вуда изгибаются, застывая в неподдельном удивлении.
– Танцует, – беспечно пожимает плечами Лютер. – Просто танцует.
Йен хмыкает, несколько раз моргая, будто бы смаргивая остатки пьянящей атмосферы.
– Если бы она танцевала по истине хорошо, то покоряла бы большую сцену, а не «Эдем», – блондин усмехается, вновь укладывая длинные пальцы на стенки стакана.
Лютер недовольно дёргает носом, но не намерен разжигать полемику с другом. Под властью эмоций он обязательно проболтается, доказывая, что его подруга – самая профессиональная танцовщица из всех, которых Йен Вуд когда-либо встречал. И если проговорится, то тогда раз и навсегда потеряет доверие его Зои Лойс, не кровной младшей сестры. А ему такой исход событий крайне не нравился.
Глава 2. Пять видов оружия против афинских длинных стен
Зои с силой закусывает нижнюю губу, стараясь совладать с нахлынувшими эмоциями. Отражение в зеркале служило самым настоящим киллером, который без особого усилия находил слабый участок – сердце.
Шоколадные волосы каскадом струились по плечам, около лба выступил пот, который девушка бесследно растворила в белой бумажной салфетке. Ивовые радужки едва виднелись за чернотой расширенных зрачков. Внутренний омут наполнял лёгкие обсидиановой водой, не позволяя сделать вдох с гордо расправленными плечами.
– Я знаю, что ты здесь! – За туалетной дверью слышится голос Патрисии.
Зои дёргается от испуга, смахивая кончиками пальцев непрошенную слезинку со щеки.
– Да, я иду! Минутку! – Голос звучит весьма убедительно и звонко.
Тёрнер поправляет белое воздушное платье с плиссировкой и одёргивает ворот чёрной косухи. Быстро скользит пальчиками по несколькими серебряным цепочкам на шее, распутывая их.
Кидает затравленный взгляд на киллера. Отражение подмигивает, зная, что ей никуда не деться от себя.
– Я не уверенна, что это хорошая идея – присоединиться к вам. – Зои сразу же осыпает подругу словами. – Может, лучше посидим завтра у вас в кабинете, как всегда это делали?
– Зои! Хватит нести чушь, – отмахивается от неё Патрисия. – Тем более, завтра ты снова работаешь, а нам нужно наконец-то продать этот чёртов дом, покупатель может только вечером.
– Ох… – разочарованно выдыхает девушка, расправляя спину.
Пусть хотя бы со стороны кажется уверенной в себе девушкой.
– Как я должна себя вести? – спрашивает Зои, когда до столика остаётся каких-то десять шагов, а Ноа так вовремя поддерживающе подмигивает.