— Ему нечего тревожиться за меня, — поспешила возразить она, беря дядюшку под руку, — у меня верное сердце. Это за тебя, старый дуралей, мы все безумно боимся.

Роберт громко расхохотался, потом, понизив голос, сказал:

— А мы все-таки натянули нос этому нечесаному ублюдочному королю, а? Он завладел Англией, но только не землей свободных скоттов!

Пора было призвать его к осторожности — не время нарываться на ссору. Нахмурив брови, Айон предупредил:

— Все это так, Роберт, но дело принимает весьма серьезный оборот. Вильгельма многие называли за его спиной ублюдком. Однако никто не осмеливался сказать это в его присутствии.

— Меня здесь не охраняют, — быстро пояснил Роберт. По крайней мере, в этом большом зале, где собралась целая толпа приспешников короля. Он довольно хорошо относится к своему племяннику, и я пользуюсь определенной свободой. Так что не стоит слишком тревожиться, Айон. Ублюдку что-то нужно — к счастью, не моя жизнь, — и мы скоро узнаем, что именно.

В камине неожиданно треснуло полено и высоко взметнулось пламя. Тявкнув, отскочила от упавшего горящего уголька собака. В этот момент в зале смолкли голоса и все взгляды обратились на входившего в дверь человека.

Аллора тоже посмотрела на него — широким уверенным шагом он направлялся к главному столу.

Походка самонадеянного человека, но чему удивляться?

Норманны…

Однако кем бы ни был этот человек, он приковывал к себе всеобщее внимание: очень высокого роста, с густыми черными как вороново крыло волосами, подстриженными не так коротко, как у большинства его соплеменников, и тонзура не выстрижена. Одет довольно просто: бриджи терракотового цвета заправлены в сапоги, ярко-синяя, расшитая золотом туника до колен поверх белой сорочки с длинными рукавами.

Когда он подошел ближе у Аллоры замерло, а потом учащенно забилось сердце. Она не поняла, какие чувства он вызвал в ней, — это был не страх, но будто по спине пробежали мурашки и сердце сковало холодом. Воин был поразительно красив, но при этом суров и неприступен. Лицо его, словно высеченное из гранита, имело почти правильные черты — прямой нос, крепкий решительный подбородок, высокие, с бронзовым загаром скулы, глубокие темные глаза, поблескивающие непокорным огоньком в свете камина, черные как уголь брови, вычерченные высокими полукружиями, — удивительно привлекательное лицо, прекрасное, но и отталкивающее своей суровостью.

Оно завораживало не ее одну — все присутствующие, очевидно, испытывали то же самое, ибо не сводили с него глаз. А он с какой-то гипнотизирующей легкостью быстро приближался к королю.

К удивлению Аллоры, нормандский король, восседающий на особом резном стуле, поднялся, чтобы приветствовать этого воина. Их разделял стол, на котором стоял массивный серебряный поднос с жареными угрями. Однако Завоеватель даже потянулся через стол, чтобы обнять гостя, и тепло обратившись к нему, предложил:

— Выпейте, друзья мои, за его здоровье! Поприветствуйте вернувшегося домой великого воина. Там, где не смогу пройти я, пройдет он!

Все присутствующие оживились, стали подходить к новому гостю. Аллора хотела спросить у отца или дяди, кто это такой, но вдруг догадалась, что, должно быть, это и есть могущественный граф Уэйкфилд, тот самый воин, который днем проезжал мимо ее окна, восседая на мощном коне. Воин, на котором был надет удивительный шлем.

Аллора снова почувствовала, как по спине пробежал холодок, — не зря предупреждал ее отец…

О чем он ее предупреждал? Она вспомнила, что у отца не было ненависти к этому человеку, однако… Отец отнесся к нему настороженно. Понятно, ведь граф Уэйкфилд приближенный короля, и это уже само по себе вызывает беспокойство. Отец хотел предупредить ее держать язык за зубами.

Она оглянулась, отыскивая среди гостей отца и дядю. И когда стала пробираться к ним, перед ней неожиданно возник какой-то нормандский лорд — гладко выбритый, с коротко остриженными волосами и хитрой худощавой физиономией. Одет он был в длинную тунику, отороченную мехом.

Норманн обхватил ее и приподнял над полом. В считанные секунды она оказалась прижатой спиной к стене в темном алькове большого зала. У нее мелькнула мысль, что это место, несомненно, не раз использовалось для свиданий, но она почти не испугалась.

— Сэр, отпустите меня, пожалуйста, — произнесла Аллора довольно миролюбиво.

Однако мужчина, не слушая, пожирал ее похотливым взглядом.

— Ах, мадемуазель! Какое удовольствие держать в объятиях такое обворожительное создание, особенно после длительного и опасного похода! Какая волшебная фея принесла вас сюда? Может быть, боги, обитающие в Валгалле, одолжили вас на этот вечер? Прошу вас, прекрасная леди, скажите, кто вы такая?

Он говорил вежливо, и слова льстили ее самолюбию, но глаза пугали голодным блеском, а в тоне слышалась насмешка. Аллора стиснула зубы — не от страха, а потому, что стала терять терпение.

Но отделаться от него, не ответив на вопрос, она не могла.

— Ошибаетесь, сэр, — сказала она, — меня никто не присылал из Валгаллы ради вашего удовольствия. И я совсем не богиня, а скорее демон из самого варварского северного края. А теперь, сэр, может, вы оставите меня в покое?

Он поставил ее на пол, но не выпустил из рук. Ее поразила наглость этого знатного господина. Даже нормандский лорд должен был понять, что она гостья, приглашенная самим королем.

— Но я влюбился! Влюбился с первого взгляда! воскликнул он и, к ее ужасу, дерзко попытался поцеловать в губы. — Господи! Если это увидит ее отец или дядя, здесь сразу же начнется побоище! Нет, она не вскрикнет и не привлечет к себе внимания. Да и среди шума множества противных нормандских голосов помогли бы разве только душераздирающие вопли.

Своим характером Аллора иногда больше походила на дядю, чем на отца, — быстро отведя назад ногу, согнутую в колене, она резко ударила мужчину в пах.

Он издал глухой стон, потом побелевшими от боли губами произнес сквозь стиснутые зубы:

— Леди, вы проклянете тот день и час, когда осмелились ударить меня! — Он побагровел и впился пальцами в ее плечи.

Но вдруг замолчал, не договорив фразы и как-то странно пискнув. Пальцы его разжались, и, вытащенный рывком из темного алькова, он осел на пол в нескольких футах от нее.

— Д’Анлу! — прохрипел он, ловя ртом воздух.

— Все-таки ты, де Фриз, самый большой дурак во всем христианском мире! Черт возьми, что ты тут вытворяешь?

На плечо Аллоры опустил ась рука, которая не слишком нежно возвратила ее назад, к камину. Слова благодарности, рвавшиеся с языка, замерли на губах — ее спаситель едва взглянул в ее сторону. Она была уверена, что он даже не знает, кто она такая.

Она же его узнала. Презренный граф Уэйкфилд.

— Вильгельм оторвет тебе голову, если ты не образумишься, милорд! — раздраженно произнес он. — Сейчас же извинись перед леди!

— Она не леди, — угрюмо буркнул де Фриз. — Она демон с севера, как сама только что сказала, и, будьте уверены, совершенно права.

Аллора почувствовала на себе взгляд Уэйкфилда — острый и заинтересованный.

— С севера? Уж не дочь ли старого Айона, принцесса Дальнего острова? — спросил он. Ситуация, кажется, начала его забавлять.

«Он не любит де Фриза, — подумала Аллора, — но, как и я, не хочет превращать этот зал в поле брани».

А что касается ее… Она для него всего лишь предмет, от которого надо избавиться и забыть. Но прежде стоит довести начатое до конца.

— Извинись, — снова приказал он де Фризу, не отводя взгляда от Аллоры, но и не прикасаясь к ней. Глаза у него были не черные и не карие. Они были темно-синего, пожалуй, даже кобальтового цвета.

«Взгляд острый, как лезвие его меча», — подумала Аллора.

— Мне не нужны извинения дикаря, — спокойно произнесла она, хотя в ее голосе еще слышались нотки возмущение.

— Брет, клянусь, она очень больно ударила меня, — взмолился де Фриз.

— Больно ударила тебя? Стыдись, де Фриз! Перед тобой юная леди, очаровательная принцесса Дальнего острова! Где твоя мужская гордость? Пошевели мозгами: она всего лишь хрупкая малышка! — насмешливо проговорил Уэйкфилд, не заботясь о том, что его слова действовали на Аллору раздражающе. Возможно, на первый взгляд она и производит впечатление «хрупкой малышки», но он бы очень удивился, узнав, какая она сильная.