— И что же? — нетерпеливо спросил Брет. Он был готов даже к самому худшему, однако понимал, что Дамьен приехал не с плохими вестями.

— О расторжении брака не может быть и речи, милорд, — сказал Дамьен и сделал паузу.

— Не тяните душу, выкладывайте! — потребовал Брет.

— Им долго удавалось держать эту новость в тайне, но теперь тайное стало явным. Через несколько недель, милорд, вы станете отцом. И что бы там ни хотелось Роберту, ваш ребенок будет наследником Дальнего острова.

Зима прошла в ожидании. Добраться до этих мест в зимнюю пору было крайне трудно, поэтому новости доходили сюда очень редко. Внутри крепости жизнь шла своим чередом, и Аллора, просыпаясь по ночам, прислушивалась к привычным звукам. И вспоминала…

Брет так и не приехал. Сначала она была уверена, что он обязательно будет здесь, но Роберт, радостно потирая руки, сообщил ей, что Завоеватель проведет Рождество в Нормандии и задержится еще на некоторое время и что его воины постоянно ведут там бои.

И все же это было время ожидания. Она ждала конца суровой зимы. Потому что именно с наступлением весны могли начаться какие-то события.

Рождество прошло без обычного веселья, ведь Аллора носила глубокий траур по своему отцу. Наступило и прошло Крещение, сопровождавшееся, как обычно, лютыми морозами, а в конце января она впервые почувствовала, как шевелится внутри нее ребенок. Она испытала восторг и тревогу одновременно и благоговейный трепет перед чудом — ребенок теперь стал чем-то реальным.

Иногда ей хотелось написать Брету. Но что она могла сказать? Однажды желание написать ему хоть что-нибудь стало непреодолимым, и она, взбежав по лестнице, села за стол и взялась за перо.

«Брету д’Анлу, графу Уэйкфилду, — писала она. — Простите меня за все зло; которое я вам причинила, но умоляю вас, не приезжайте сюда, потому что мои соплеменники горят нетерпением схватить вас и уничтожить. Даже простолюдины, те, кто живет и работает в замке и на окружающих землях, ненавидят вас и всех норманнов, потому что Роберт постарался взвалить на вас вину за смерть моего отца. К тому же я слышала, что вы не желаете больше иметь ничего общего со мной и намерены запереть меня где-нибудь подальше от себя — если, конечно, не задушите собственными руками, — а потом захватить остров и потребовать развода. Да простит меня Господь, но даже сейчас, когда я ношу под сердцем ребенка и гадаю, мальчик это будет или девочка, темноволосый или белокурый, я не могу не желать, чтобы вы были рядом…» Она отложила перо. Зачем попусту тратить время? На Дальнем острове еще никогда не наблюдалось такой лютой ненависти к норманнам, как сейчас, — по той причине, что убитый Айон пользовался всеобщей любовью.

Аллора положила письмо и письменные принадлежности в ящик стола и подошла к окну. Письмо ничуть не успокоило ее смятенную душу. Ей следовало бы сейчас бояться Брета. Ведь он считал, что она пыталась отравить его. И он никогда не поверит, что ей совсем не хотелось убегать из его дома. А главное, они похитили его сестру! В отличие от Роберта Аллора видела в Брете такие качества, как целеустремленность и уверенность в своей правоте, и понимала, что он не оставит безнаказанным то, что они сделали, и обязательно появится здесь. Она молила Бога, чтобы Брет остался цел и невредим, ведь, как ни странно, он прочно поселился в ее сердце, и она не могла забыть ни его, ни то короткое время, когда они были вместе и когда она в награду за то, что отдала ему, получила необычайно сильные, незабываемые ощущения. Время шло, она надеялась забыть Брета, но не могла. Не помогало даже то, что фигура ее день ото дня все больше округлялась.

Роберт часто останавливал на ней недобрый пристальный взгляд, И она понимала, как он надеется, что она потеряет ребенка. Он интересовался ее здоровьем и не мог скрыть разочарования, когда она отвечала, что чувствует себя на редкость хорошо.

— Ты накличешь на нас беду! — сказал он как-то раз. Но зима вопреки ожиданиям прошла спокойно, и наконец настала весна.

Аллора наблюдала за таянием снегов на материке. Потом начались полевые работы. Во внутреннем дворе крепости снова начали работать на открытом воздухе кузнецы. Босоногие дети играли на прибрежной песчаной полосе.

Возобновились военные учения. Сверху, из окна, Аллора наблюдала, как муштрует воинов сэр Кристиан, прислушивалась к его четким командам и лязгу мечей. Часто приезжал Роберт, всякий раз напоминая ей, что теперь, когда зима прошла, сюда легко добраться по дорогам.

— Уэйкфилд еще может прийти. Эти проклятые земли, которые он получил, находятся не так уж далеко отсюда — совсем рукой подать. Ну, Аллора, если ты не хочешь согласиться на расторжение брака ради своего ребенка…

— Не забудь, что это внук Айона, — напомнила она.

— Тогда нам надо подумать о том, как получить развод. Иначе ты накличешь на нас беду! — в который раз повторил Роберт и мечтательно добавил: — Правда, Уэйкфилда еще могут убить.

Аллора отвернулась от него. Да, Брета могут убить. Но она этому не верила. «Он будет жить, — думала она, — хотя бы для того, чтобы разделаться со мной». Она боялась этого и все-таки мечтала увидеть Брета снова. Но пока видела его только во сне, произносила вслух его имя и молила Бога, чтобы он приехал к ней на своем белом коне.

В ее маленьком королевстве весна была приятным временем года. Склоны холмов на материке, обращенные к острову, покрылись цветами. На склонах паслись овцы, и в отаре стали заметны белые как снег ягнята. Налетал ласковый ветерок, и думалось, что он несет с собой надежду. Мир вокруг стал так прекрасен, что Аллоре иногда была трудна встречаться или обедать за одним столом со своим дядюшкой.

Она радовалась, понимая, что черпает силы в своем маленьком королевстве. Ежедневно видясь с сэром Кристианом, она осматривала вместе с ним крепостные укрепления и обсуждала планы защиты на случай нападения. Во время отлива, когда море отступало и обнажало песчаную полоску, ведущую к воротам, нападающие могли использовать тараны, но если защитникам удалось бы сдержать их натиск до наступления сумерек, то начавшийся прилив моментально смыл бы в море все боевые орудия. Внутри крепости имелись даже колодцы с пресной водой, так что, подготовившись надлежащим образам, крепость могла выдержать даже очень продолжительную осаду.

И они готовились. Варили мыло, лили свечи, коптили мясо. Заготавливали впрок овощи, корзину за корзиной собирали ягоды. Без устали вертелись жернова мельницы, пополняя запасы муки. Аллора с удовольствием руководила всеми этими приготовлениями. С Робертом она старалась сохранять ровный тон, а по прошествии нескольких месяцев вдруг заметила, что сэр Кристиан, когда возникал какой-нибудь вопрос, обращался к ней первой, что управляющий Тимоти все свои отчеты представлял ей и что даже отец Джонатан исключительно к ней обращался с повседневными проблемами. Она одобряла браки, урегулировала споры, контролировала доходы и расходы. Она даже участвовала в сезонных боевых учениях, не упустив шанса продемонстрировать свое умение обращаться с мечом, и только сильно округлившийся живот заставил ее отказаться от этого, потому что она боялась, что такие упражнения могут повредить ребенку.

Несмотря на заботы, эта была хорошее время. Мирное. Как ни странно, она за это время еще больше, чем прежде, сдружилась с Дэвидом, который часто приезжал с материка навестить ее, и иногда они допоздна засиживались у камина, слушая бродячего менестреля или читая друг другу по очереди. Его присутствие действовало на Аллору успокаивающе, особенна после бесконечных напоминаний дядюшки о том, что ей надо поскорее предпринять что-то, иначе, мол, получается, что она их всех предает.

Однажды вечерам в самом начале июня, когда Роберт особенно сильно разошелся, ругая на чем свет стоит все, что связано с норманнами, и уехал домой, Дэвид задержался у нее. Он долго читал ей Софокла, а она вышивала гобелен на северную стену сваей спальни, решив бороться со сквозняками и сделать сваю каменную крепость такай же теплой и уютной, как лондонский дам Фаллон. Дэвид перестал читать. Она взглянула на него и увидела, что он пристально смотрит на нее.