Она отчаянно сопротивлялась, зная, что ее обязательно вырвет. Но он держал наготове горшок и гладил рукой по спине, пока не прошел приступ рвоты. Потом обтер ей лицо, руки и шею холодной мокрой тканью. Боль ушла, стало легче. Она видела отца Дамьена, правда, пока не вполне отчетливо, но не во сне, а наяву, потому что могла, протянув руку, притронуться к нему.

— Это был не яд, отец. Клянусь, это был не яд.

— Поспи, — сказал он и прикрыл ее мягкой льняной простыней. Она закрыла глаза и заснула.

Проснулась Аллора, когда в комнате было светло. В углу что-то блестело. Она поморгала глазами и, сосредоточив взгляд, увидела, что блестит кольчуга Брета. В горле так пересохло, как пересохла земля, которую разорил и превратил в бесплодную Вильгельм Завоеватель. Она увидела свою слишком белую, будто обескровленную руку, лежащую поверх простыни. Не было сил даже поднять ее.

Аллора попробовала перевести взгляд на другое, но в голове словно вспыхнули тысячи болезненных огоньков, и она закрыла глаза, борясь с вновь подступившей к горлу тошнотой. Минуту спустя она снова попыталась открыть глаза.

На этот раз, увидев сверкающие доспехи, она поняла, что в комнате сам Брет. На нем были, кроме кольчуги, грубые рейтузы, сапоги, на плечо наброшен пурпурный плащ, к поясу прицеплены ножны. Он сидел спиной к огню, не сводя с нее глаз, руки его были молитвенно сложены, указательные пальцы постукивали по гладко выбритому подбородку.

— Вот вы и снова с нами, миледи! — тихо произнес он. Ей не понравился его тон — такой холодный, что ее бросило в дрожь. Она была слишком слаба, чтобы постоять за себя. Жгучие слезы навернулись на глаза, но она опустила ресницы и прикрыла глаза рукой, как будто заслонялась от яркого света.

Он шагнул к кровати и отвел от лица ее руки. И тут Аллора увидела, что они не одни. Она думала, что ей приснился священник, но он был перед ней наяву.

— Ей нужно дать воды, милорд, — сказал он, обращаясь к Брету и наливая в кубок воду из кувшина, стоявшего возле кровати.

Аллоре действительно страшно хотелось пить. Она попробовала приподняться, но сил не хватило. Брет подержал ее, чтобы она могла напиться. Ей хотелось сразу выпить всю воду, но отец Дамьен предупредил Брета:

— Будьте осторожны. Ей следует пить понемногу.

Брет разрешил ей сделать несколько глотков и потянул за волосы, когда она выпила достаточно. Прикосновение никак нельзя было назвать нежным…

Она откинулась на подушки, изнемогая от такого слабого напряжения сил, как питье.

Отец Дамьен подошел с другой стороны кровати и откинул со лба влажные волосы Аллоры, внимательно вглядываясь в нее.

— Теперь она полностью вне опасности. Я, пожалуй, оставлю вас вдвоем, — сказал он.

Аллора попыталась приподняться, почувствовав, к своему удивлению, что ей не хочется, чтобы священник уходил, потому что было страшно остаться наедине с Бретом. Но как остановить священника, если она даже руки поднять не в силах? Она окликнула его:

— Отец…

Он остановился.

«Не оставляйте меня сейчас, когда я, возможно, нахожусь в смертельной опасности», — хотелось ей крикнуть. Но она лишь прошептала:

— Спасибо вам.

Он печально кивнул и ушел, плотно прикрыв за собой дверь.

— Ну? — мгновение спустя произнес Брет.

Она закрыла глаза.

— Я чувствую себя ужасно, — прошептала она, и это было правдой. — Мое горло… я почти не могу говорить. Дай мне еще немного времени…

— Леди, вы лежали здесь двое суток, и у меня больше нет времени. Король призвал меня в поход, но позволил задержаться до тех пор, пока для вас не минует опасность. И поверьте, я бы значительно больше сочувствовал вам, если бы вся доза этого ядовитого зелья не предназначалась для меня.

— Там не было яда, — упорно повторяла она хриплым шепотом.

— Вот как? И из-за этого вы чуть не отдали Богу душу?

Не открывая глаз, она покачала головой.

— Клянусь вам, у меня не было намерения отравить вас! — сказала она, собрав последние силы.

— Леди, я своими глазами видел, как вы добавили что-то в кубок, а потом обнаружил пузырек в вашей одежде.

Она открыла глаза и встретилась с ним взглядом.

— Это снотворное, вы должны были заснуть — и больше ничего.

— Понятно, миледи. Я должен был выпить все вино из кубка до конца и заснуть. Навсегда. Непробудным сном.

— Произошла какая-то страшная ошибка… — прошептала она.

— Правильно, леди. Произошла ошибка!

Она опустила ресницы. Понятно, он думает, что, какими бы ни были его соображения, ему не следовало жениться на ней, потому что, сделав это, он накликал на себя беду.

— Если бы вы хоть выслушали меня… — снова попыталась она объясниться.

— Нет уж, увольте, леди, — сказал он, наклоняясь к ней. — Это вы должны выслушать меня. Я не желаю прожить всю жизнь, опасаясь сделать лишний шаг в собственном доме. Если когда-нибудь подобное покушение на мою жизнь повторится, я заточу вас в башню где-нибудь на краю земли. А если вы надеетесь, что я проявлю слабость, то сильно ошибаетесь. Если вы невиновны в покушении на мою жизнь, значит, в этом виноват ваш безрассудный дядюшка, а если вы этого не понимаете, то, значит, вы вдвое глупее, чем я думал.

— Вы не имеете права! Вы ненавидите дядюшку за то, что он борется за свободу от ига ублюдочного Завоевателя. Вы не понимаете…

— Ваш дядя лезет в драку ради драки, а слабое место вашего отца заключается в том, что он любит своего брата, — сказал Брет и поднялся. Он подошел к камину и остановился там, опираясь на каминную полку. Потом резко повернулся и уставился на Аллору. — Будьте осторожны в мое отсутствие, леди. Если бы я умер, Вильгельм вздернул бы на виселице и вас, и ваше семейство, и должен вас предупредить, что мой отец и братья тоже не остались бы в долгу и отомстили бы, не оставив камня на камне от любой, самой неприступной крепости. Вы даже не представляете себе, сколько найдется людей при королевском дворе, которым захочется выслужиться перед королем, уничтожив ту, кого будут считать предательницей.

— Клянусь вам…

— Не утруждайте себя клятвами, миледи.

Она почувствовала, как навернулись слезы, и сердито прищурила глаза. Брет не станет ее слушать. Ей хотелось добраться до дядюшки и вытрясти из него правду. Ей все еще не верилось, что Роберт солгал и так безжалостно подставил ее под удар! Но он всегда был безрассудно азартным, а теперь втянул и ее в свои авантюры.

Брет и без того презирал Роберта. Она не осмелилась сказать ему, что Роберт не предупредил ее о том, что в пузырьке яд.

Брет продолжал сверлить ее взглядом, от которого ей стало не по себе. Наконец она овладела собой и подняла на него глаза. Нет, он не станет ее слушать. Он пропустит мимо ушей все, что бы она ни сказала.

— Я уже говорила вам, что мы враги, — тихо произнесла она.

Он подошел к кровати, присел на край и низко наклонился к Аллоре, но не прикоснулся к ней.

— Напоминаю вам, миледи, что мы теперь супруги. Если вам хочется жить в мире, то отошлите восвояси и своего отца, и дядюшку. А сами, как только достаточно окрепнете, отравляйтесь в дом моего отца в Хейзелфорде и ждите меня там.

— Но…

— А если вы этого не сделаете, любовь моя, то я буду знать, что вы и на самом деле мой враг. Поэтому, когда я за вами приеду, я приеду за врагом. Я смету любую стену, чтобы добраться до вас, не пощажу никого — ни семьи, ни клана, ни даже короля или народа. Считайте, что я вас предупредил заранее, леди.

Он так и не прикоснулся к ней. Но неожиданно еще ниже наклонился и припечатал на лбу поцелуй, как будто выжег тавро.

— Ваш отец интересовался вашим здоровьем, он очень обеспокоен. Ему уже сообщили, что вы вне опасности и уедете на юг, как только будете в состоянии пуститься в дорогу. Видимо, оставаться рядом с кем-нибудь из вашей семьи небезопасно, — резко добавил он. — Королю я сказал, что вы, очевидно, съели что-нибудь неподходящее за ужином, так что об истинном положении дел не знает никто естественно, кроме человека, снабдившего вас ядом. Очевидно, в этом замешан также кое-кто из моей домашней прислуги, и я, будьте уверены, дознаюсь, кто это такой.