— Значит, тебя так сильно расстроили не они, а дочь, у которой обе груди на месте?

Он метнул на нее взгляд.

— Понятно, — тихо произнесла Элинор. — Значит, правда, что эта златокудрая красавица огромного роста держит булаву с острыми шипами в руке?

— Никакой булавы с острыми шипами у нее нет, по крайней мере не было за столом у Вильгельма, — улыбнулся Брет. — Но иголки, несомненно, имеются — на язычке. И если — уж говорить откровенно, сестренка, она-то и есть самая опасная из Кэнедисов. У нее безрассудно горячий нрав — и в этом она очень похожа на своего дядюшку, а мудрости отца у нее нет.

«Поделом ей будет, если Вильгельм найдет для нее беззубую старую развалину в качестве супруга! — подумал Брет. — Нет, старик может быстро умереть! Она заслуживает того, чтобы страдать долгие годы, выйдя замуж за какого-нибудь молодого колченогого выродка с гнилыми зубами».

Однако когда столь злая мысль промелькнула в голове Брета, он почувствовал что такая перспектива ему отвратительна. «Аллора горяча, необузданна, — думал он, — это правда. И язык у нее — как бритва, и она до крайности независима. Но златокудра, красива, черты лица ее благородны: носик маленький, прямой, чуть заметно вздернутый, что, — конечно, еще больше подчеркивается привычкой вечно задирать его. Губы полные, яркие, соблазнительные. Брови медового цвета четкими полукружиями обрамляют изумрудно-зеленые глаза, от которых трудно отвести взгляд. Кожа — как слоновая кость: чистая, шелковистая. Так и хочется протянуть руку и погладить ее».

Ничего не скажешь: дочь Айона Кэнедиса — настоящая красавица. Но испытывает глубокую ненависть ко всему нормандскому. Даже если б она узнала, что кровь Брета несколько разбавлена — по мнению многих, кроме, конечно, Вильгельма, — королевской саксонской кровью по линии матери, то это ничего не изменило бы.

Служа королю, он, его отец и воины Аларика никогда не насиловали и не мародерствовали. Сам Брет, для того чтобы выжить и остаться порядочным человеком в своем окружении, выработал собственный кодекс чести и научился жить в соответствии с этим кодексом — в мире с самим собой.

Да, верноподданный короля, но такой, кто осмеливается говорить королю правду в глаза, оставаясь при этом его верной опорой.

И вдруг на него обрушилось такое!

— Что случилось? — настойчиво спросила Элинор. Он вздрогнул от неожиданности и внимательно посмотрел на нее.

— Вильгельм хочет взять под свой контроль Дальний остров. Поэтому желает, чтобы Айон Кэнедис выдал свою дочь замуж за преданного ему нормандского рыцаря.

— За кого?

— За меня.

Элинор охнула и вскочила со стула.

— Пресвятая Дева Мария! — пробормотала она. — Я-то думала, что у вас с лордом де Понтом почти все решено насчет женитьбы на Люсинде. Она принесла бы тебе в приданое каменный замок возле Виндзора, обширные земельные угодья, особняк в Лувре и…

— А вместо этого король заставляет меня удовольствоваться крепостью в краю варваров, где вилланы наверняка будут противиться моему присутствию, где сыро и день за днем дуют ветры, а холод пронизывает до костей.

— А как же Люсинда?

Он поднял кубок и сделал большой глоток. Наконец-то вино начало согревать кровь. Перед глазами возникла Люсинда, нежная экзотическая красавица, давно влюбленная в него.

— Зная короля, — сказал он, — я уверен, что у него уже есть на примете другой претендент на ее руку. Наверняка бедняжка Люсинда пока еще ничего об этом не знает.

Элинор подошла к брату и тронула его за рукав, потом осторожно взяла бокал из его рук.

— Король прислушается к твоим доводам. Ты ему нужен! Он стареет, его сыновья доставляют ему все больше хлопот, а кроме того, он тебя любит. Восхищается тобой. А без нашего отца что бы он делал? Нет, он должен прислушаться к твоим словам.

— Ты так думаешь? — улыбаясь, произнес он, порадовавшись тому, что она с таким пылом защищает его.

— Да, я так думаю!

Улыбка на его лице погасла.

— Что с тобой? — тихо спросила Элинор.

Брет покачал головой, почувствовав, что хмель, к сожалению выветрился из головы.

— Отец сейчас в Нормандии, — охрипшим голосом произнес он.

Элинор кивнула, уловив ход его мыслей.

— А мама находится здесь, и готов поклясться всеми святыми, если она узнает… — Брет подошел к камину и уставился на пламя. Мать всегда была очень осторожна ради сохранения хороших отношений между Алариком и королем. Но она, деятельная, темпераментная женщина, давно ненавидела Вильгельма, воевавшего с ее отцом и ставшего причиной его смерти. И если теперь она узнает, что тот же самый человек угрожает счастью ее сына, — жди беды!

— Брет? — окликнула его Элинор, выводя из задумчивости.

Он подошел к ней и, взяв за плечи, пристально посмотрел ей в глаза.

— Сестренка, поклянись мне, что наш разговор останется между нами.

— О Брет, клянусь! Но что ты намерен делать?

Хороший вопрос. Что он намерен делать?

— Она… очень противная?

Он покачал головой и уставился на огонь.

— Она еще очень юная, немного старше тебя.

— Значит, достаточно взрослая, чтобы вступить в брак! — Элинор, казалось, лихорадочно ищет, чем бы успокоить и подбодрить брата. — И говоришь, белокурая?

— Волосы у нее — как золото самой высокой пробы, — неохотно подтвердил он.

— Значит, все не так уж плохо? — с надеждой спросила Элинор.

— Все бы ничего, — тихо сказал он, — но она меня презирает.

Он нервно выбил дробь пальцами по крышке стола. Одна из собак, живших в доме, подошла к Брету и потерлась крупной головой. Рассеянно почесав ее за ухом, он закрыл глаза. К утру новость наверняка дойдет до Фаллон, и она придет к нему, чтобы узнать, правда ли…

А потом бросится к Вильгельму, как бы Брет ни пытался убедить ее, что может сам о себе позаботиться.

И если королю придет в голову причинить какой-нибудь вред Фаллон, если хотя бы волосок упадет с ее головы… Тогда Вильгельму придется иметь дело с ним…

А потом его и Фаллон повесят, обвинив в государственной измене, как и Роберта Кэнедиса. Отец и братья, если задумают отомстить Вильгельму, тоже будут повешены…

— Будь она проклята, эта маленькая ведьма! — с неожиданной яростью воскликнул он.

Элинор даже попятилась, испуганно посмотрев на него.

Это я о своей будущей невесте! — пояснил он.

— Значит, ты намерен…

— Жениться на ней? Конечно. И помоги нам, Боже, обоим, потому что, клянусь, если по ее вине мне придется еще раз пережить такое, я устрою ей ад на земле!

Он наполнил вином бокал. Быстро осушив его, стал ждать, когда по телу разольется тепло. Но тепло не возникало. Он выпил еще и почувствовал на себе встревоженный взгляд Элинор.

— Выпей со мной, сестренка. Поздравь с предстоящей женитьбой.

— Брет, — тихо сказала Элинор, — завтра ты проснешься с нестерпимой головной болью.

— Переживу, — мрачно ответил он. — Лишь бы удалось заснуть. — Он взял со стола красивый фаянсовый графин с вином и, прижав его к груди, подошел к сестре.

Помни, Элинор, — сказал он, целуя ее в лоб, — никому ни слова. Меня заинтересовал этот брак, и я горю нетерпением взять в приданое такое удивительное богатство, как Дальний остров.

— Ох, Брет! — вздохнула расстроенная Элинор.

— Поклянись, что будешь на моей стороне! — сказал он. — Где же еще мне быть, братец?

Он улыбнулся, но, несмотря на выпитое вино, улыбка получилась вымученной. Оставив сестру в пустом холле, он поднялся по лестнице с графином в руках на верхний этаж в свою спальню. В этой просторной уютной комнате сейчас было тепло — в ожидании его приезда в ней заранее разожгли камин.

Брет подошел к окну и поглядел на полную луну в ночном небе, потом поднял кубок с вином и произнес:

— За тебя, моя проклятая маленькая шотландская принцесса!

Наверное, ему не следовало бы так расстраиваться. Она молода и необыкновенно красива. Этот брак по королевскому расчету может оказаться не только выгодным, но и вполне удачным. В чем же дело?