Глава пятая

понедельник, 17 октября

– Личность пока не установлена. Я же сказал, нечего тут смотреть, расходитесь, – уставший повторять одно и то же, помощник участкового безрезультатно разгонял зевак, собравшихся возле от переезда.

Помощник в звании сержанта был невысок, пучеглаз, представлял собой лицо правопорядка и простого деревенского парня одновременно. Форма на нем сидела кургузо, оттопыренные на коленях брюки, казались велики на пару размеров. Завершала образ сутулая спина, создавая полное впечатление того, что парень донашивает форму старшего брата, который кроме всего, был еще на голову выше и в полтора раза толще.

– Кого сбили-то? – обращаясь одновременно ко всем и ни к кому в отдельности, громко пробасил высокий мужчина, только подошедший на место.

Ему никто не ответил, и он, избрав другую тактику, переспросил уже тише, слегка толкая в плечо рядом стоящего парня:

– Чего случилось?

– Сам не видел, но говорят, девушку сбили. Сапсан, небось, или ночной, дальний, – поделился новостью парень.

– Черт бы их подрал эти скоростные. Торопишься – лети на самолете, одни проблемы с ними, то на переезд по полчаса ждешь, то шумят – спать не дают, людей калечат. – Высокий сплюнул и привычным движением, не глядя, поправил кепку.

– Сержант! – Крик участкового заставил молодого вздрогнуть и пулей подскочить к начальнику. – Гони их к чертовой матери, – добавил он тише и кивком указал в направлении стоявших зевак, – сейчас эксперты приедут, оно мне надо потом по мозгам получать за посторонних.

Сержант приложил руку к козырьку и побежал обратно к красной ограничительной ленте, натянутой, через пути и закрепленной к железобетонному столбу с одной стороны и маленькому указателю, расположенному между путями – с другой.

– Граждане, расходитесь! – в голосе сержанта чувствовалось, что он уже изначально не верит в силу своего словесного убеждения. – Не создавайте препятствий для проведения следственных мероприятий.

Со стороны переезда приближались три фигуры: двое в штатском, один – в форме. Носы лакированных ботинок штатских цепляли щебенку, а гладкие подошвы проскальзывали по шпалам, закапанным отработанным маслом.

– Твою мать, принесла нелегкая, – буркнул участковый, завидев новые лица. Он не пошел на встречу, а демонстративно повернулся спиной, предчувствуя неприятную беседу. Взгляд снова упал на труп, который, как ему казалось, он изучил уже досконально, и поморщился. Участковый уже не раз проклинал хмурое утро с его отвратительной находкой и тем, что придется исписать кучу бумаги с отчетами по случившемуся.

– Ну, что у нас здесь, господин участковый, – не пройдя и половину пути от дежурившего сержанта, растягивая слова, начал один из штатских, а подойдя ближе и протянув обернувшемуся участковому руку, добавил, – приветствую.

Участковый здоровался, поочередно пожимая руки штатским. Сотрудник в форме оказался сержантом, ему он даже не кивнул. Участкового звали Кошкин Сергей Анатольевич, штатских – Борисов Евгений Иванович, районный следователь, ранее занимавшийся только оперативной работой и Шилов Геннадий Александрович, криминалист. Сотрудника в сержантской форме Кошкин не знал, но припоминал, что тот, скорее всего, водитель.

– Ух ты ж, е-мае, – упавшим голосом сказал Борисов, переведя взгляд на бездыханное тело. – Ген, звони труповозам, пусть забирают. Пока приедут, мы как раз осмотреться успеем.

– Мда, – протянул Шилов, скользя глазами по трупу, – Вась, ты чего? – Сержант стоял рядом бледный и с отсутствующим взглядом. – В морге что ли не был?

Водитель медленно опустился на рельсы. Подперев голову и опустив лицо, сержант несколько раз дернулся и, сделав короткий вдох, его стошнило прямо на ботинки.

– Твою мать, – одними губами произнес Борисов.

Тело девушки находилось в ужасном состоянии. Волосы на маленькой головке в некоторых местах вырваны вместе с кожей, особенно большие фрагменты отсутствовали со стороны затылка. Лицо представляло собой сине-красную кашу со смятым носом, вывернутым наружу порванными крыльями. Нижняя челюсть имела многочисленные переломы и, так же, как и в верхней, в ней отсутствовали передние зубы. Шея сломана. Кожный покров с тела был содран ровной неглубокой бороздой, проходящей от лопаток до конца ягодиц. На ладонях, локтях, икрах и пятках кожа тоже отсутствовала. Помимо прочего, тело так же имело многочисленные, более мелкие, травмы и ссадины разной глубины и формы. Лицевая сторона, включая грудь и живот, имели значительно меньше повреждений, но и они не оказались лишены застывших кровоподтеков и ран. Одежда на теле отсутствовала полностью, не считая резинки с клочками капроновых колготок телесного цвета, каким-то чудом удержавшейся в районе поясницы. Из украшений имелись серьги желтого цвета, предположительно золотые.

– Что думаешь, господин участковый, – задумчиво начала Борисов, не разжимая губ, чтобы сигарета не выпала.

– Одно могу сказать, волокло ее долго. Мы с сержантом метров на триста ходили, никаких следов. Ни клочков одежды, ни крови.

– Твой-то сержант, как его, не блевал?

– Не, мой не блевал.

Криминалист достал фотоаппарат и сделал несколько снимков погибшей с разного расстояния, попутно не забывая делиться своими предположениями.

– По поводу крови могу сказать сразу, что вся она размазалась еще в начале пути. Там же и одежду сорвало. Подробнее только после вскрытия и детального осмотра. Из минусов – отпечатки. Целыми остались только большие пальцы, на других подушечках, как наждаком все стерто.

– Вась, ты бы на рельсе не сидел, задницу отморозишь. – Борисов улыбнулся. – И ботинки пойди листвой протри, а то вся машина провоняет.

Сержант медленно поднялся и пошел в направлении лесопосадки.

– В общем так, Кошкин, ты – участковый, пиши, как несчастный случай, если что – переклассифицируем, а мы займемся установкой личности.

Мимо зеленой иглой, тянущей за собой бесконечную стальную нить, пронеслась электричка. Полицейские стояли близко и, жмурясь от воздушной волны, провожали взглядом проходящие мимо вагоны. Когда поезд проехал, стало видно, что по рельсам от переезда движутся две фигуры в синих медицинских брюках и толстых куртках, расстегнутых до основания. Одна из фигур сжимала черный квадрат, при ближайшем рассмотрении оказавшийся сложенным мешком для перевозки тел.

Молодой врач, несший мешок, подойдя ближе, поморщился, в то время, как его коллега, шаря по карманам в поисках перчаток, не мог отвести взгляд от погибшей.

– Давай-ка без перекура, грузим и поехали, – сказал старший, нащупав перчатки.

Молодой санитар и не думал задерживаться. Не смотря на достаточный опыт работы в морге, он еще не имел дела со столь обезображенным телом. Обычно в местный судебно-медицинский морг отвозили тела либо с колото-резанными, либо с огнестрельными ранениями. Была пара случаев с отрезанием конечностей, но не более того.

Когда пальцы провалились в борозду, оставленную на спине долгим движением по щебню, санитар неприятно поежился. Расстелив рядом с телом мешок, он взял руки жертвы и заправил их за край черного целлофана, затем проделал ту же процедуру с ногами, после чего закатил внутрь все, что осталось.

Полицейские вернулись в отделение к обеду. Доложив начальству о несчастном случае и в подробностях описав увиденное, они согласовали план дальнейших действий и, взяв под козырек, направились в свой кабинет. Изрядно продрогнув и подустав, Борисов откинулся в кресле, но стоило ему расслабиться, как в голову пришла мысль о горячем чае.

– Ген, поставь чайковского, а то замерз, как собака.

– Видел лица врачей? Молодой явно был в культурном шоке. – Шилов наливал в чайник только отстоянную воду, запасаемую в трехлитровой банке. – По правде сказать, я и сам таких тел не встречал. Знаешь, Жень, чтобы так стесать кожу, надо ехать километров двадцать, если не больше.

– Зрелище, конечно, то еще, но лично мне Васиной блевотни хватило. Сказал же ему, вытри листвой, а такое ощущение, что он в той листве еще и в дерьмо вляпался. В машине хоть топор вешай. А по девчонке, ну, да, как это ее так угораздило, – Борисов вздохнул и подытожил, – ладно, ждем ассшчение, а то, глядишь, в ней алкоголя или другой дури намешано.