...Мессалина вышла из дома, огляделась и, не увидев паланкин со слугами, обеспокоилась.

— Он там, у ворот, ваше величество, — побледнев, объяснил Херея. Понимал, что всё может рухнуть в одно мгновение. Ещё слуги толпились рядом, провожая её, и Валерия была в безопасности. Она застыла, не решаясь спуститься в сад, через который извилистая дорожка вела к воротам. Их не было видно за густыми ветвями деревьев, и это спасало центуриона.

Он мог выхватить кинжал и броситься на властительницу, нанести ей удар, но второй ему сделать не дали бы, а первый мог не причинить распутнице вреда.

— За деревьями паланкина не видно, — сказал центурион, пытаясь унять озноб, и Валерия бросила на гвардейца кокетливый взгляд: ей понравилось его парадное облачение, мужественный и неустрашимый взгляд.

— Ну что же, под вашей защитой я ничего не боюсь! — улыбнулась она и направилась в сад. Гней подал ей руку, и она опёрлась на неё.

Они прошли несколько метров, и кусты орешника скрыли их фигуры. Можно было приступать к казни, но, держа её руку в своей, Херея вдруг ощутил, что его душа наполнилась странным волнением и жадное влечение поползло по телу. Он отдёрнул руку, и Мессалина в недоумении пожала плечами и сделала несколько шагов, выбираясь из тесной аллейки, и только потом обернулась, осветив Гнея сиянием своих чёрных глаз. Но этой короткой паузы оказалось достаточно, чтобы её власть над ним оборвалась. Он выхватил кинжал и, точно прицелившись, ударил в сердце Мессалины. Однако в следующую секунду он взревел, как раненый бык, проклиная себя, ослеплённый светом её глаз, и жалея о содеянном. Центурион подхватил её на руки и осторожно опустил на землю.

— Тебе больно? — прошептал он.

— Зачем ты это сделал? Я не хочу... — прошептала она.

Воин прижал к себе Валерию, чувствуя, как холодеет её тело. Через мгновение она была мертва. Гней вытащил из её груди кинжал, помедлил, не зная, на что решиться. Нарцисс приказал ему вернуться назад, доложить об исполнении, пообещал, что сразу же переправит его в Сирию под другим именем. Там ему найдут неплохую работу, а когда всё успокоится, он сможет вернуться в Рим. Но Херея никуда не хотел бежать и уж тем более скрываться. Отец умер год назад, жену он потерял, и его ничто не связывало с этим миром. Херея не хотел, чтоб имя его отца покрылось позором из-за трусливого сына. Убийство же императрицы многие римляне встретят с одобрением: жена императора не должна бросать и тени на мужа. Потому Херее ничего больше не оставалось, как позаботиться о собственной чести.

Мессалина через полчаса нашла тела центуриона и Камиллы, своей домашней служанки, очень похожей на неё. Мать Валерии, Лепида, поэтому и оставила у себя в доме Камиллу, чтобы та своей фигурой и обликом напоминала ей дочь. Предчувствуя расправу, Валерия, оказавшись в материнском доме, поменялась платьями со служанкой, и сердце её не обмануло. Спустя час после гибели Камиллы императрица, не оповестив мать, покинула родительский кров, держа в руках скромный узелок с одной сменой белья и тугим кошельком. Этого хватит, чтобы нанять судно и покинуть берега империи, начать новую жизнь свободной простолюдинки, ищущей только любви и счастья. В Остии она встретила бегущих из Рима последователей Христа и согласилась ехать с ними в Палестину.

Отплывая на ветхом судёнышке, она в последний раз бросила взгляд на две большие статуи, свою и Клавдия, украшавшие новый причал, и слёзы покатились из её глаз. Спутница Мессалины, христианка Рубрия, обняла её за плечи.

— Не плачь, Камилла, — шепнула она. — Ты, хоть и похожа красотой на императрицу, но душой и помыслами богаче её! Наш Бог, если ты поверишь в него, одарит тебя истинным счастьем. Только скажи: «Верую в тебя, Иисус», — и всё сбудется!

— Верую в тебя, Иисус, — еле слышно отозвалась Мессалина.

Клавдий узнал о смерти Мессалины ранним утром следующего дня. Лепида в слезах сама привезла во дворец это известие. Слуги, обходя сад, наткнулись на тело императрицы. Властитель несколько мгновений сидел в оцепенении, потом разрыдался, как ребёнок, и только прибежавшая на его крики Кальпурния сумела успокоить правителя.

Нарцисс всю ночь не мог сомкнуть глаз. Гней Херея так и не появился. А это означает, ему по каким-то причинам не удалось убить Мессалину. А может быть, в последний момент он передумал, явился с раскаянием к Аррецине, и тот ждёт не дождётся утра, чтобы доложить обо всём императору и арестовать советника. От этой мысли грека бросило в дрожь. Первым побуждением было бежать. В Грецию, на острова, где его могли спрятать, или в Сирию. Но Сардак или другой начальник тайной полиции всё равно найдёт его. Да и не стоит пока паниковать, коли ничего неизвестно. Он еле дождался девяти часов и отправился во дворец. Там ему обо всём рассказали. Императора ещё утешала Кальпурния, и они с Сардаком толклись в приёмной. У последнего жёлтые круги лежали под глазами.

— Вы всё сделали? — спросил первый советник.

Начальник тайной полиции кивнул. Выждав, когда в приёмной никого не останется, главный таинник поинтересовался:

— Как ты заставил центуриона убить себя?

— Я его об этом не просил, но он человек чести, такого я и подыскивал, — важно ответил Нарцисс, заметив восхищение во взгляде Сардака.

— Но императору всё равно нужна супруга. Хотя бы для соблюдения внешних обрядов.

— Подыщем, но только целомудренную и покладистую.

Через час его принял Клавдий, и, едва советник вошёл, правитель подбежал к нему и упал на грудь.

— Найди тех, кто подослал убийцу! — обливаясь слезами, шептал он. — Найди! Я хочу увидеть, как негодяям станут рубить головы!

— Я всё сделаю, государь!

— Как ты думаешь, кто хотел её смерти?

— Мне надо кое-что поведать вам, ваше величество, — пробормотал Нарцисс, уходя от поставленного вопроса. Он до сих пор не рассказывал властителю о ночных похождениях Мессалины в лупанарий, боясь навлечь на себя гнев царственной супруги. Теперь это время настало. — Однако я думаю, сегодня и завтра мне этого делать не стоит, нам надо похоронить императрицу.

— Нет, я хочу знать обо всём немедленно! — потребовал Клавдий.

Нарцисс рассказал о посещении Мессалиной лупанария, о проведённых там ею ночах. Клавдий отказывался верить его словам, и советник вызвал Розалинду. Служанка всё подтвердила. Император был потрясён. Он и не ведал о таком размахе распутства его супруги.

— Но почему, чего ей не хватало? — Губы его дрожали, он выглядел обиженным ребёнком.

— Боги, словно в наказание, наделили её такой страстью, ослепили ею, — проговорил Нарцисс. — Впрочем, многие матроны в Риме этому подвержены. Жена Гнея Хереи, следуя примеру Валерии, стала любовницей темнокожего раба, а когда центурион застал их в спальне, та сослалась на императрицу: мол, та ей указывает, как надобно жить, и центурион воспылал ненавистью к Мессалине. Вот, собственно, причины убийства, и все об этом знали, Херея не скрывал своих намерений, он искал лишь случая, чтобы осуществить свою месть.

— Я больше не хочу жениться, — твёрдо выговорил Клавдий.

— Надо, ваше величество. А то все в империи решат, что государь указывает им новый образ жизни, римляне первыми побросают своих жён и заживут бобылями. И во что тогда превратится наша империя?

Император впервые за всё это время слабо улыбнулся, представив себе эту империю.

Новой женой Клавдия стала Агриппина, родная сестра Калигулы. Они прожили шесть лет. Агриппина сделала всё, чтобы наследником Клавдия стал её сын Нерон. Как только это произошло, Клавдий был ей уже не нужен. Агриппина продолжала дружить со знаменитой составительницей ядов в Риме Лукустой. Замысел простой и бесхитростный. Клавдий очень любил жареные белые грибы. Однажды повар принёс их императору на серебряном блюде. Клавдий вмиг съел их и, жмурясь от удовольствия, стал облизывать пухлые пальцы, он всегда так делал в подобных случаях. Вдруг его горло перехватили спазмы, он захрипел и с выпученными глазами повалился на бок. Белая пена выступила на губах. Через несколько мгновений старик был мёртв.