Она прильнула к его губам. Он не стал сопротивляться, стиснул её в объятиях, они оказались на полу и, охваченные страстью, долго не могли подняться. Её возбуждало каждое его прикосновение, запах тела, неторопливые движения, стоны и шумное дыхание. Он завораживал Мессалину красотой атлета. Многие скульпторы просили его попозировать, но он отказывался, точно ждал своего часа. И вот он настал. Его заметила императрица и в первую же встречу отдалась ему. Они даже не пошли в спальню, а лежали на ковре посреди гостиной. И это ей тоже понравилось.

Потом они обедали. Она молча кормила его из своих рук.

— Я бы хотела, чтоб ты жил во дворце, — прошептала она.

— Да, но...

— Не волнуйся, с императором я договорюсь, ты будешь давать мне уроки по риторике и пластике, будешь жить рядом, зато мы сможем каждый день видеться! Я не хочу, чтоб ты уходил, — с мольбой проговорила она. — Я не проживу и ночи!

Она кинулась к Гаю Силию на шею, прижалась, хотя они были знакомы всего несколько часов.

— Я не смогу, — растерянно пробормотал он.

— Почему?!

— Мне надо домой.

— Домой? Зачем?.. Мамочка до сих пор ждёт тебя к ужину? — усмехнулась Валерия.

— Вообще-то я женат.

— Женат? — вскрикнула она. — На ком?!

— Её зовут Юния...

Несколько секунд она в упор смотрела на него.

— Но почему?

— Я не знаю, так получилось. Мы вместе росли, и родители настояли на свадьбе...

— Ты её любишь?

— Не знаю. Наверное, то есть да, она мне нравилась, но, когда я увидел тебя, во мне всё перевернулось!

— Повтори ещё раз, — прошептала Валерия, обнимая его за шею и прижимаясь к нему.

— Во мне всё перевернулось...

— Во мне тоже! — сказала она.

Несколько минут они сидели молча, прижавшись друг к другу.

— Ты с ней разведёшься? — тихо спросила Мессалина.

— Но мы год назад поженились.

— Ты хочешь... жить с ней?

— Я не знаю, мы только что с тобой встретились, — попытался оправдаться Гай Силий, — ты мне понравилась...

— И в тебе всё перевернулось, — напомнила ему Валерия.

— Да, перевернулось, я не спорю, но мне надо подумать, ты требуешь от меня невероятного, чтобы я полностью изменил свою жизнь.

— А ты не хочешь её менять?

— Я не знаю, но... — Гай Силий нахмурился. — Но я не так уж плохо жил...

— И в тебе каждый день всё переворачивалось, — язвительно заметила Мессалина.

Гай не ответил.

— Я хочу, чтобы у нас всё было по-настоящему, — помолчав, произнесла императрица, глядя в сторону и прикусив губу. — Понимаешь, всё по-настоящему.

Гай Силий молчал.

— Ты слышишь?

Он кивнул.

— А теперь иди домой и всё обдумай, — сказала она.

— Но я...

— Завтра придёшь!

Он неловко поднялся, потоптался на месте, словно не решаясь покинуть гостиную.

— Иди, ты же торопишься!

— Я не тороплюсь, с чего ты взяла, — улыбнулся он. — И могу ещё немного побыть с тобой.

— Я не люблю, когда мне делают одолжение. Иди домой!

— Но я...

— Ты пойдёшь домой, разведёшься и вернёшься ко мне, — проговорила Мессалина, — если ты хочешь быть со мной по-настоящему...

— По-настоящему — это как? — не понял он.

— По-настоящему — значит по-настоящему! Только ты и я!

— Но у тебя есть муж!

— Помолчи! — оборвала она его. — Муж не вечен, ему почти шестьдесят, а мы молоды, я императрица, мой сын — наследник, но он не скоро ещё станет полновластным правителем, и до этой поры будем властвовать мы, мы, понимаешь, у нас вся жизнь впереди, и ты станешь наместником, консулом, кем угодно. Пораскинь мозгами, если они у тебя есть! Что ты боишься, торгуешься, как крохобор, и да, и нет, и хочется, и ножки бы не замочить, нигде не наследить. Ты кто, Аполлон или козлоногий сатир Марсий? Чего ты хочешь? Мне, кроме любви, ничего не нужно, а тебе? Что нужно тебе, ну ответь?! — выкрикнула Валерия.

Она говорила столь убедительно и темпераментно, что он увлёкся, загорелся этой идеей.

— Так что же ты хочешь, мой мальчик?

— Всё! — Гай Силий даже вспотел.

Она усмехнулась, пристально посмотрела на него, не выдержала, улыбнулась, потянулась к нему рукой, погладила по лицу:

— Ты красивый...

Мессалина прильнула к нему, он обхватил её, прижал к себе, впился в её губы. Она застонала в его объятиях.

— Я не хочу уходить.

— Не уходи. Оставайся. Но только уже навсегда!

— Но мне...

— Решай!

Она оттолкнула его, и он несколько секунд с обожанием смотрел на неё.

— Я вернусь, я завтра же вернусь!

— Ты разведёшься?

— Да!

— Вот и хорошо.

Гость поднялся, Мессалина бросилась ему на шею. Гай Силий крепко обнял её.

— Я люблю тебя, — прошептал он.

Это было какое-то безумие, наваждение, она ворвалась в его жизнь как смерч, и он не мог противостоять её напору, красоте и чёрным блестящим глазам, светившимся даже в темноте, её постоянной ненасытной жажде любви, её жадному рту и ласковым, приводящим в дрожь его тело рукам.

Уже полторы недели они встречались каждый день, он утром уходил из дома, будто бы на работу, император якобы поручил ему архивные изыскания. Жена Юния радовалась, как ребёнок, провожая и встречая мужа, расспрашивала о том, чем он занимается, но Гай, утомлённый страстными ласками императрицы, еле доползал до кровати и засыпал мертвецким сном. Супруга с большим состраданием относилась к его каторжному труду, стараясь не обременять его домашними хлопотами и разговорами. Мессалина же каждое утро встречала возлюбленного одним и тем же цепким вопросом: «Ты объявил своей дурочке о разводе?» Гай юлил, сообщая, что Юния уехала в Арицию к сестре и до сих пор не вернулась. К счастью, императрица не посылала слуг, чтобы проверить его ложь, и Силий продолжал обдумывать, как объявить жене о таком невероятном решении. Родители приложили немало усилий, засылая сватов, чтобы их обвенчать. Юния была влюблена в другого и грозила наложить на себя руки, родители колебались, уговаривали её, сам жених, пылая чувствами, посылал ей розы, переписывал стихи Катулла и сумел-таки растопить лёд её сердца. Юния наконец согласилась, счастливые новобрачные под радостные вздохи родителей, соединились и зажили душа в душу.

И вот всё это предстояло разрушить, принести несчастье двум почтенным семействам, в традициях которых сохранялся дух верности, честность и долг. Гай Силий, представляя масштабы будущей трагедии, мгновенно мрачнел, и у него язык не поворачивался объясниться с Юнией по этому поводу. Однако слухи по Риму уже поползли, и он со страхом ждал, когда они докатятся до родных. Он не мог отказаться и от приходов во дворец — Валерия устраивала скандал из-за его пятиминутных опозданий, и можно было легко догадаться, что случится, если он вообще не придёт, — императрица пришлёт за ним преторианцев, и те приведут его силой. Он не знал, что делать. Дома томился жуткими предчувствиями, ноги не слушались, он едва приползал в покои Мессалины. Но там происходило чудо: властительница, заключая его в объятия, точно переносила в иной мир, Гай забывал обо всём, погружаясь в чувственное море ласк и наслаждений, они смывали все страхи и тревоги, превращали его в сильного героя, и он уходил от возлюбленной с твёрдой уверенностью в сердце, что брак с Юнией был роковой ошибкой. Гай должен немедленно развестись и соединиться с самой прекрасной из земных женщин. Однако стоило переступить порог собственного дома, как сомнения тяжёлой ношей наваливались на плечи, точно духи родного очага терзали его и не давали заснуть.

Мессалина же не умела и не хотела ждать. Она, так долго жаждавшая любви и открывшая для себя её радости, порхала по дворцу, как птичка, не скрывая своего счастья. Поджидая Аполлона, она каждый день посещала термы, умащала кожу благовонными маслами и, едва Гай входил в гостиную, она хватала его за руку и тащила в спальню, спрашивая по дороге, вернулась ли от сестры жена-дурочка и объявил ли он о разводе.