— Ещё, Гарри, ещё!
Звуки тонули и притуплялись, так как тактильные ощущения затмевали всё вокруг. Первые, незнакомые, необычайно яркие. Наконец, она закричала и замерла, но не выпустила Гарри из объятий, не позволила отстраниться и разорвать тесный контакт тел. Молодой человек не в силах больше ждать, сдвинулся немного выше и, проведя головкой каменного члена по половым влажным губам, заглянул в её шоколадные глаза. Гермиона кивнула и, послушно закинув ноги ему на спину, сама подалась вперед.
Резкий толчок заставил её вскрикнуть и из глаз непроизвольно брызнули слёзы, приведя Гарри в сознание.
— Прости, Герми… я… хочешь, я остановлюсь? — он припал губами к её щекам, пытаясь заглушить боль поцелуями. Сердце болезненно сжалось, напомнив об отсутствии опыта, о котором до этого момента никто из них даже не задумывался.
Она отрицательно мотнула головой и лишь сильнее вцепилась в его плечи дикой, животной хваткой. Живой и горячий. Внутри неё, рядом, повсюду… Он был нужен ей, как воздух, без которого невозможно дышать, как вода уставшему страннику среди бескрайней пустыни, как Солнце этой планете.
Гарри перешёл со щёк на губы. Он целовал её так, как никогда не смог бы поцеловать никого другого: с благодарностью, искренностью и всей той теплотой, которая всегда была между ними. Так целуют только очень дорогих людей и это было выше, глубже, сильнее вспыхнувшей между ними страсти. Мысли ненадолго вернулись, давая осознать, как она важна для него, как нужна и необходима…
Медленные движения, позволившие ей слегка привыкнуть к нему, сменились быстрыми и стремительными. Ими снова завладевала пылкая страсть, завлекая в новый, пока ещё не изученный мир тактильных удовольствий. Боль утихала, уступая место приятной усталости и чему-то определённо желанному… Слишком много неизведанного и прекрасного для одного дня. Разгорячённые тела впивались друг в друга, издавая характерные шлепки, подводя к пиковой точке разрядки.
Мир Гарри приобрёл новые краски. Кожа казалась одним сплошным оголённым нервом, каждое прикосновение отзывалось ощущением сладкой боли, таким противоречивым и при этом невероятно захватывающим. Сейчас он был уверен, что выжил не просто так. Всё имело смысл. И стоило выстоять в неравной схватке со смертью, чтобы хотя бы раз почувствовать подобное, испить до дна этот сладкий нектар блаженства, сделать Гермиону своей. Только своей и ничьей больше.
Последние толчки были настолько мощными, что Гермиона забыла, как дышать и лишь поскуливала в такт, впиваясь ногтями в его спину. Он с животным рыком излился внутрь, наполняя её своим семенем, не заботясь о последствиях. Губы лениво приникли к шее и она обняла его ещё сильнее, не желая разрывать контакт тел, отпускать от себя…
Пустота в голове, нега в теле… Мысли никак не хотели возвращаться, а может, Гермиона и не желала их возвращения. Впервые в жизни самая умная выпускница Хогвартса не хотела думать, анализировать и объяснять произошедшее. Она до сих пор была прижата к земле телом Гарри. Он стал её первым мужчиной и сейчас Гермионе казалось, что на этом месте и не должно было быть никого другого. Парень скатился на бок, притянув её к себе и она, уткнувшись носом в его шею, позволила себе провалиться в лёгкий сон, не заботясь о том, что они находятся совершенно обнажёнными на пустынном берегу озера, ставшего невольным свидетелем их стихийной близости.
Комментарий к Глава 3. Стихийная близость
Понимаю, что ребятки не опытные, но они меня не слушались) сами зажгли) Автор тут оказался лишним.
Видно, зелье ядрёное попалось)))Спасибо Молли)
========== Глава 4. Несказанные слова ==========
Солнце ещё ярко светило на горизонте, но ветер, бережно ласкающий всё вокруг своей прохладой, свидетельствовал о наступлении вечера. Лепестки деревьев издавали чуть слышное шуршание, будто перешёптывались о чём-то между собой, делясь секретами. Гарри открыл глаза и не сразу понял, что утыкается лицом в пышные волосы своей подруги, тесно прижатой к его обнажённому телу.
Что? Хвосторога тебя подери!
Он чуть не вскочил на ноги и, лишь вовремя вспомнив о Гермионе, остался неподвижным. Наваждение спало и вместе с этим возвращалась жестокая реальность и осознание необратимости произошедшего.
Он переспал с Гермионой?!
Нет, не так!
Он стал первым мужчиной Гермионы Грейнджер! Тупо трахнув её на каком-то заброшенном озере!
Внутри всё сжалось. Он ещё раз взглянул на её спящее умиротворённое лицо: такое красивое, с аккуратным носиком и манящими губами, и почувствовал к себе невыносимое отвращение, которое липкой жижей растекалось по телу. В мозгу прокручивались картины недавнего «приключения», и Гарри мог бы поклясться чем угодно, что это было лучшее, что он испытывал в жизни, если бы не чувство вины, давившее на него огромной каменной глыбой. В голове словно поселился ещё один крестраж чокнутого Реддла, который с противным змеиным шипением повторял самые жуткие страхи Гарри.
«Ты рисковал её жизнью на войне, а сейчас просто использовал для удовлетворения похоти».
«Она возненавидит тебя!»
«Она девушка твоего друга и хотела подарить себя ему!»
«Да ты почти что изнасиловал её!»
«Ты испортил ей жизнь!»
«Ты отнял у неё родителей, а теперь и невинность!»
«Ты должен был умереть, всем было бы лучше, если бы ты умер!»
Он закрыл глаза, с трудом подавляя желание закричать и, видимо непроизвольно, сжал Гермиону в объятиях чуть сильнее, отчего та зашевелилась и открыла глаза.
Их взгляды встретились и сердце Гарри сбитым самолётом рухнуло с высоты, не оставляя пилоту ни малейшего шанса на выживание.
— Гарри? Что… мы…
Она судорожно огляделась по сторонам, осознавая масштаб трагедии и погружаясь в реальность.
— О, Мерлин! Я и ты… мы…
— Прости, Герм, — парень нехотя разжал руки, выпуская её из объятий и ледяной страх от того, что, возможно, это был последний раз, когда он обнимал Гермиону, сковал горло.
Она села, поджав колени к груди, видимо, стараясь скрыть наготу, и испуганно смотрела ему прямо в лицо, отчего Гарри хотелось взять палочку и запустить себе в висок «Аваду». Чтоб теперь уж наверняка избавить мир от своего присутствия, а друзей — от неприятностей, свалившихся на их головы из-за него.
— Мне очень жаль… — нелепая попытка номер два. — Я… я не хотел…
Гермиона резко отвернулась, отчего он замолчал. Да и о чём можно было говорить? Что это было лучшее, что он испытывал в жизни? Что он мечтает это повторить? Что рычал на неё всё это время, потому что ревновал к Рону и не мог этого понять? Что на самом деле он не жалеет ни о чём, хотя так стыдно в этом признаться даже самому себе? Что он трус и ничтожество, который не смог совладать со своим возбуждением?
— Нам пора возвращаться, Гарри, — безжизненным тоном произнесла она. — Становится прохладно.
Он кивнул и потянулся за вещами, пытаясь больше не смотреть на неё. Несмотря на войну в душе, тело снова предательски быстро отреагировало на вид обнажённой девушки, отчего Гарри начал чувствовать себя каким-то извращенцем.
Назад они шли молча, каждый погруженный в свои нелёгкие мысли. Глядя на то, как Гермиона, опустив голову, пинает встречавшиеся на тропинке камушки, на её задумчивое безжизненное лицо, Гарри стало тошно от самого себя. Хотелось броситься на колени и умолять её о прощении, обещать совершить что угодно, лишь бы снова увидеть улыбку на родном красивом лице. Она ни в чём не обвиняла его, но от этого становилось ещё невыносимее. Лучше бы накричала, врезала бы ему по голове, запустила бы парочку жалящих… Что угодно, только не это напряжённое молчание, с каждой минутой высасывающее из него частицы жизни, словно сбежавший из Азкабана дементор.
А вот и Нора со знакомым, слегка запущенным садом, каменной оградой, оплетённой узловатыми ветвями старых деревьев и заросшим прудом с противно-квакающими обитателями. У самого входа в дом Гарри всё-таки не выдержал и, взяв подругу за руку, выдал на одном дыхании:
