– Мы просто прикалываемся, Снупи. Разве ты не любишь веселиться? – спросил Тэг. – Любишь ведь, правда, Снуп?

Я не мог открыть рот, из него бы вырвался первобытный крик. Ногти все глубже впивались в кожу, из ран сочилась кровь, а я лишь натянуто улыбнулся братьям.

Мать, сидевшая во главе стола, поднялась.

– Кто-нибудь хочет еще выпить?

После ужина мы, как всегда, вышли на заднее крыльцо, где нас ждали десерт и фруктовый ликер. Ли и Ариэль неизменно отказывались от десерта и уходили присматривать за детьми, мать засыпала с рюмкой в руке, отец обсуждал с братьями какую-то статью из «Уолл-стрит джорнал». Я же совсем не разбирался в финансовых терминах, поэтому вышел из-за стола, чтобы отлучиться в туалет. Никто этого не заметил.

Проходя мимо гостиной, я услышал гнусавый голос Ариэль:

– Понятно же, что он все это выдумал.

Я остановился. Вены на шее вздулись от злости.

– Да ладно тебе, – возразила Ли. – Симпатичный парень, вполне способен кого-нибудь найти. Я думала, у него тогда все сложится с…

– Да, но не сложилось, – перебила Ариэль. – А внешность обманчива. Ты же сама понимаешь: с ним что-то не так. Помнишь, что случилось, когда…

В ушах застучала кровь. Я сжал кулаки, представив на мгновение, как мои пальцы смыкаются на покрытой автозагаром шее Ариэль и давят, давят, пока она не перестанет дышать. Сначала ее лицо становится красным, потом приобретает синеватый оттенок, она пытается сделать вдох, моля о пощаде… Окажись жизнь Ариэль в моих руках, она бы восприняла меня всерьез.

Конечно, ничего подобного я делать не собирался. Самые обычные неуместные мысли, порожденные неприязнью к родственникам. Высоко держа голову, я прошел мимо гостиной и туалета и вышел на улицу через парадную дверь.

Я мечтала стать одним из партнеров фирмы с тех самых пор, как впервые переступила порог «Баркер и Лью» четыре года назад. Достичь вершины было непросто – каждый год компания предлагала партнерство двадцати юристам в своих офисах по всему миру, и среди этих двадцати женщин насчитывалось от силы две. Путь наверх был полон преград, но, как говорил мой отец, важные достижения не даются легко.

Так оно и было. В партнеры брали тех, кто отдавался делу с нечеловеческой самоотверженностью. Рабочий день растягивался до ночи, ела я практически всегда прямо за столом, а несколько раз в год задерживалась чуть ли не до утра. Мало кто выдерживал такой график. Некоторые счастливчики сбегали на непыльную работенку в крупной корпорации, большинство же переходили на государственную службу или в фирмы поменьше, соглашаясь на более скромную плату в обмен на полноценный ночной сон и время с семьей.

Меня же дома все равно никто не ждал, а выспаться можно и на том свете. У меня было ровно одно социальное обязательство: играть с друзьями в квиз – викторину в баре – по четвергам. Мы ходили в один и тот же убогий спортивный бар с последнего года обучения на юридическом, когда моя подруга Прия предложила хоть один вечер отдохнуть от подготовки к экзаменам. Мысль о том, чтобы пить пиво кувшинами и отвечать на какие-то глупые вопросы, вместо того чтобы учить правила сбора вещественных доказательств, меня шокировала. Самой собой, я никуда не собиралась… пока Коннор не спросил, пойду ли я. Тогда я согласилась.

С тех пор я ходила на квиз почти каждый четверг, не считая года, когда Коннор уезжал на стажировку в другой штат. Хотя теперь мы работаем в одной юридической фирме, только в четверг вечером я могу увидеться с Коннором за пределами офиса. В этот раз пришлось позвать и Одри, сама ведь обещала помочь ей устроиться в новом городе.

Я опоздала минут на десять. Одри, одетая в короткие черные шорты и кружевную белую рубашку, сидела на барном стуле, потягивала розовое вино и болтала о чем-то с барменом, обладателем детского лица и множества татуировок. Судя по плотоядному взгляду, его интересовал тот же вопрос, что и меня: надела ли Одри что-нибудь еще под эту кружевную рубашку?

Она что-то бросила с кривой усмешкой, а бармен чересчур громко рассмеялся, запрокинув голову. Слушая его ответ, Одри кокетливо наклонила голову и стала накручивать на палец длинный золотисто-рыжий локон. Я не знала, стоило ли мне прерывать их флирт.

Одри вдруг развернулась на стуле и окликнула меня:

– Кэт, ну наконец-то!

– Извини, застряла на работе. – Я поспешила подойти к ней. – Давно ждешь?

– Заскучать не успела, – сказала она, улыбнувшись бармену.

– Давай…

– Извините. – Между нами втиснулась знакомая мне официантка, молодая девушка с изумрудно-зелеными волосами и неспособностью отработать смену, не разлив хотя бы одно пиво. В одной руке она держала поднос с опасно накренившимися пустыми бокалами. – Вы ведь Одри Миллер?

Подруга одарила ее счастливой улыбкой.

– Да, а вы, простите?..

– Джоди. Я давно на вас подписана. – Она с грохотом поставила поднос на стойку и протянула мне свой телефон. – Сфоткайте нас.

Одри пожала плечами и слегка улыбнулась мне, прежде чем небрежно приобнять Джоди за плечи и улыбнуться в камеру. Каким-то чудом Одри удалось создать впечатление, будто они с Джоди давние подруги, а не случайно встретившиеся в баре люди. Я не сомневалась, что, как только мы уйдем, официантка выложит фотографию во все социальные сети.

– Может, мне тоже на тебя подписаться? – ухмыльнулся бармен.

– На меня все должны быть подписаны.

– Ну, я подумаю. – Парень произнес это таким тоном, что у меня все сжалось внутри, однако Одри уже достала из сумочки визитку. Я едва удержалась, чтобы не выхватить карточку у нее из рук. Не стоит заигрывать с незнакомцами в барах, особенно если у этих незнакомцев татуировка в виде черепа во всю руку.

– Идем уже, – решительно сказала я. – Сейчас начнется игра. Пошли к нашим.

– Конечно. Дай только расплачусь.

– За счет заведения, – отозвался бармен.

– Ты просто прелесть! – Одри слезла с барного стула, захватив свой бокал и упаковку крекеров-зверюшек.

– Вижу, любимая закуска у тебя все та же, – улыбнулась я.

– Каюсь, виновата!

Одри протянула мне упаковку. Я взяла пару крекеров и повела ее к столику, за которым всегда сидела наша команда под названием «Фертильные восьмидесятилетние»[8] (это понятие из сферы права собственности казалось нам ужасно смешным во время подготовки к адвокатскому экзамену). Я представила Одри всех собравшихся: вот Прия, моя подруга по юридической школе, Джесса, коллега Прии из «Американской федерации планирования семьи», Ламар, парень Джессы, Гарри, друг Ламара по колледжу, и Лон, который работает вместе с Гарри в Министерстве юстиции.

– Всем привет! Спасибо, что разрешили присоединиться, – с улыбкой сказала Одри и села рядом с Гарри, положив упаковку крекеров в центр стола. – Угощайтесь.

Лон, у которого была отвратительная привычка ковыряться пальцами в ушах, тут же потянулся к пакетику, и я решила, что больше не буду их есть.

Одри усадила меня рядом с собой и, держа телефон на вытянутой руке, сделала селфи. Я заставила себя улыбнуться, хотя заранее знала, что из этого выйдет. На снимке Одри будет кокетливо улыбаться, широко раскрыв глаза и идеально наклонив подбородок, а я получусь очень неестественно и обязательно с полуприкрытыми глазами. Со времен учебы в колледже у меня остались сотни таких фоток.

– А где Коннор? – спросила я, стараясь казаться максимально непринужденной. Я проходила мимо его кабинета, но дверь была закрыта, и я не поняла, ушел он или нет.

– А вот он я.

У него был глубокий властный голос, о котором мечтали все юристы. Сердце колотилось, когда я его слышала. Коннор стоял у стола, приглаживая густые волосы кофейного цвета. Он улыбнулся, и мое сердце заколотилось еще сильнее. Мне нравилась его улыбка в ее несовершенном совершенстве: левый уголок губ приподнимался чуть выше и виднелся сколотый передний зуб.