Стрельцов ответил лёгким поклоном.

— Нам удалось раздобыть два комплекта тигриных шкур. Это было непросто. Так вот — после освобождения Варакина и его коллеги Караваева — мы в специальном вагоне намеренны, переправить учёного в Москву. Костюмы тигров послужат прикрытием операции, под кодовым названием БАМ-3. Мы облачим вирусологов в шкуры больших кошек, усилив скелет робототехникой, и беспрепятственно довезём до селения Сковородино — где уже на парах ожидает товарный поезд, гружённый кругляком. Предполагаю, что к первым числам января император окажется в Москве. Но есть одна проблема…

Князь Владимир сложил руки за спиной. Это жест неприязни и высшей степени раздражения.

— Я закончил, государь. — Зосима склонился в низком поклоне. Не разгибаясь, он всё же сказал негромко: — Страна Германия, мой князь…

— Что ни так с немцами, твою мать?! — бросил взгляд исподлобья московский правитель.

— Германцы провели референдум. Они объединили земли он Рейна до Одера. Теперь это огромная сила, князь.

— Что вы хотите сказать? Пора объявлять войну всей Европе? Что кабаньи дивизии должны перейти Днепр?

— Не совсем так, государь…

— Не время, друг мой, — взял себя в руки князь. — Сначала приведите в кремль Варакина. Внушите Роберту, что альтернативы Москве нет и не будет. А вот затем, мы поведём полки да Атлантики. Страна Москва без границ — не забывайте лозунг великих вождей прошлого, Зосима.

— Я всецело в вашей власти, государь. Роберт Варакин, без сомнения, станет вашим лучшим другом — и покорным слугой, — добавил Стрельцов.

По факту убийства тигра в кабаке «Молоко» произведено расследование. Опрошены свидетели. Определён круг подозреваемых. Гомвуль и Зубов прибыли на квартиру капитана Ахлеса — боевого кабана, прибывшего в Якутск вместе со своим подразделением для пополнения личного состава.

— Готов поставить на кон ползарплаты, — произнёс волк. — Не сегодня-завтра мы найдём труп капитана, где-нибудь на окраине города — и появится новенький висяк. Такой жирный висячок!

— Не жирнее прежних, — продолжая двигать диван, отозвался Зубов. — Ищи Гомвуль. Хватит ныть. Включи свой превосходный нюх, глядишь, и раскопаем что-нибудь полезное.

— Ничего не найти в этом хламе, — рыкнул полицейский волк. — Я спущусь в подвал. Обыщу кладовку, закреплённую за этой квартирой. Возможно, капитан Ахлес настолько глуп, что хранит оружие за висячим замком.

Гомвуль вышел из комнаты, оставив Зубова одного.

— Достали меня. Надоело! — буквально стонал человек. Он отодвинул диван от стены и нашёл грязные портки капитана Ахлеса. — Специально для меня оставил? Ты не офицер, ты свинья Ахлес!

Стас присел, осматривая комнату. Шкаф он проверил, постель перевернул, осталась кухня. Грязная одежда, немытая посуда и яблочные огрызки — это всё что можно обнаружить в жилище вепря.

— Сын генерала, а живёт как… — Зубов задумался.

Он вспомнил об убийстве Душмана. Отставной военный, также был генералом. Совпадения неслучайны. Тигр убивает Репо, затем стреляют тигра. Проходит несколько часов и снова убийство. Жертва тигр номер два, а подозрение падает на сына другого генерала по имени Щерба. Случайность? Вряд ли…

Зазвонил телефон. Стас принял вызов.

— Да напарник…

— Спускайся в подвал, я кое-что разнюхал, — голос волка был удивительно весел. — Дверь номер 38. Не перепутай.

Стас ещё раз пробежал глазами по комнате, заглянул на кухню. Пустой холодильник, на плите двадцатилитровая кастрюля с протухшим борщом, под столом пустые бутылки. Он так и знал — здесь только грязь и безысходность. Какое оружие, какие улики?

— Вскрыл, как банку с огурцами, — улыбался волк. На белом когте он крутил ржавый замок. — Захожу я в погребок, и представляешь, нашёл.

Гомвуль лениво пнул здоровенный целлофановый мешок.

— Что в нём? — недоверчиво спросил Стас.

— Улики и сразу две. Мой нос никогда не подводит. Ещё за дверью учуял. Глянь…

Мешок был огромен. В такой мешок картошки можно запихнуть килограммов сто. Зубов принюхался, но человеческое обоняние не сравнить с волчьим. Пришлось запустить руку внутрь.

— Ты только посмотри, — удивился Стас. — Две шкуры тигра? Жизнь не перестаёт, подкидывать сюрпризы. Это кого мы ловим, Гомвуль? Кто такой капитан Ахлес?

Зубов вытряхнул содержимое из пакета. На пол выпали две уже выделанные шкуры. Вместо того чтобы сжечь трупы тигров и развеять пепел солдат, кто-то снял с мертвецов кожу и упаковал в мешок.

— Ахлес не военный, он таксидермист, — зарычал волк. — В свободное от боёв время капитан набивает чучела.

— Впервые такое вижу. Для чего снимать шкуру? — Зубов проверил качество выделки. Помял руками тигриную лапу, подёргал за усы. — Работал мастер. Надо найти этого умельца. И сдаётся мне, «овчинка» творение рук человеческих или под руководством человека. Ни один антропоморф не справится с такой кропотливой работой. А какое качество, какой мех? Как он играет красками даже здесь в свете тоскливой лампочки. Гомвуль, тебе интересно, куда подевались кости гиганта?

— Ты меня пугаешь, Стас, — шерсть на волчьей спине вздыбилась, словно он почувствовал опасность.

— Не боись, дружище. Я умею сдерживать себя — и не забываю принимать сыворотку по утрам. Я не опасен, напарник.

Зубов приступил к обратному процессу, стал набивать мешок шкурами.

— Мой дед, царство ему небесное, всю свою жизнь хранил песцовую шубу. Говорил, что ещё его мама носила эту вещь. Рассказывал, что большинство людей в Сибири согревались зимой в подобных одеждах. Шубы из норки, соболя, шиншиллы и кролика… каких только не было ферм, где содержали зверьков и разделывали их, снимая кожу. Да-а… были же времена, скажи брат?

Волк пригладил лапой ощетинившийся ворс на затылке.

— Ты на что намекаешь? — спросил он.

— Всё просто. Эти шкуры припрятаны для людей. Некто двое собираются надеть их и выдать себя за гибридов. Наверняка где-то здесь имеется баночка с железами тигра. Кстати, как работает твой нос? Может, возьмёшь след?

Гомвуль зарычал:

— Не борзей, Стас. Я тебе не собака.

— Ладно, ладно… успокойся. Во мне проснулся охотник. Зов предков. Всего-то.

Волк посмотрел на угловой стеллаж. На полках бутылки — и пустые, и наполненные подозрительно мутным пойлом, а на самом видном месте стояла пластиковая банка. Гомвуль снял её, открутил крышку. Принюхался.

— Как ты и говорил: железы тигра, — заключил волк. — Объясни Стас, что всё это значит?

Если читать лозунги на плакатах, которыми увешан весь Якутск, то создаётся впечатление, будто в Стране Сибирь звучит бравурная симфония смирения и согласия.

Братство медведей и кабанов пестрит фотографиями с фронтов. Когтистой лапой мишка прижимает к себе рядового пехотинца, словно они рождены в одном хлеву. Тигры обнимаются с енотами центрального госпиталя, что на окраине города. Свиноматки хлебокомбината принимают поздравления от гибридных котов. Вчерашние уголовники, вставшие на путь исправления, дарят дамам цветы, вероятно, сорванные с круглой клумбы у кинотеатра «Лена». Всюду радость, счастливые рыла свиней, хитрющие мордочки котиков и громкие лозунги: «Сибирь единая держава» или «Слава труду строителей сытого рая». Казалось, что в одном разношёрстном оркестре уживались губной хомус, классическая флейта и армейский горн; но дело даже не в инструментах и тех, кто на них играет — важно, кто дирижирует разновидовой страной.

Чем грандиознее ложь, тем длиннее очередь из последователей. Роберт Варакин в силу рационального мышления сомневался в правдивости пасторальной картины благозвучия, начертанной профессиональными агитаторами. Сыворотка, дарующая человеку здоровье, создавалась не из полевых цветов или зелёных шишек: лекарство варилось исключительно из кабаньих костей и жира. Люди не спрашивали желания свиного рода. Они отбирали необходимые для лекарства части тушки и бросали в чан. Прокрученные в мясорубке пятачки и пенисы готовились поварами из кабаньей семьи. Кто-то, облачившись в фартук и нацепив колпак, помешивал поварёшкой останки собратьев, окуная палец в кастрюлю, а затем облизывался, удивляясь: почему мало соли и отчего не заканчивается понос.