Подумав об этом, он отмахнулся от грустных размышлений и шел дальше. Впереди, слева на холме была цистерна и храм Афины, а в склонах этого же самого холма был встроен театр. Сейчас, летним днем, из него не доносилось ни единого звука, и это было совершенно естественно, ибо желающих изжариться на его камнях в дневной зной не было. За день камни рядов нагревались так, что потом на них всю ночь сидеть можно было, и от них шло тепло. Правда, один земляк, Евтихий, в последнее время быстро пошедший вверх, в один из приездов в родные пенаты рассказывал, будто в столичном афмитеатре Флавиев придумана конструкция из дерева, канатов и ткани навроде большого тента, позволяющая укрывать зрителей от дневного зноя и дождя, однако кому-то это показалось сомнительным, а кто-то только посудачил о том, что, мол, неплохо бы и нам такую диковину завести, но дальше слов дело не пошло, и все осталось, как есть – по крайней мере, римская власть проектом не заинтересовалась.
Оглянувшись по сторонам и никого не приметив, Феофан суетливо перекрестил лоб и спешно пошел дальше; он не любил театр, и его с трудом можно было в него затащить по какому-либо делу или на разговор: прошли те времена, когда в малоазийских театрах ставили Эсхила и Аристофана – теперь там все больше шли третьесортные пошлые комедии и гладиаторские бои (иногда все это еще и совмещалось), да во время гонений там убивали христиан – так что очевидно, что хороших эмоций у купца, и как у христианина, и как у человека довольно развитого эстетического вкуса, это место вызвать не могло. Упокой, Господи, умученных в Дециево гонение… Патара не была обойдена вниманием гонителя, как-никак, место рождения Аполлона, самого почитаемого бога во всей Малой Азии. Разве мог Деций, как ревностный язычник, потерпеть тут каких-то христиан, отказывавшихся принести жертвы этому светлому божеству, покровителю искусств и врачевания, дарующему жизнь всему сущему?.. А потом было Аврелианово гонение… Этому и Аполлон никакой нужен не был – придумал культ солнца. Может, так и думать не годиться, но хорошо, что его убили заговорщики, все одно немало бед натворил, поболее Деция… Епископ Мефодий тогда погиб… От раздумий Феофана отвлек его сотоварищ Зенон, вышедший из экклестериума – античного горсовета, располагавшегося на севере от театра и даже несколько напоминавшего его по конструкции; высотой в 17 метров и размером 42,8х30,6 м., экклестериум вмещал в свои недра 1400 патарцев, наиболее знатные или высокопоставленные из которых входили внутрь через два парадных восточных входа. Некогда там проходили собрания независимой Ликийской Лиги – от которой к тому времени остались лишь смутные воспоминания да большой архив, хранимый в храме Аполлона… Товарищ Феофана был необычайно бледен, дышал тяжело и неровно, по вискам его струился пот; он смотрел прямо на Феофана, и словно не узнавал его, Феофан подошел к нему и, положив свою руку на его плечо, спросил:
– Что случилось, дружище? На тебе лица нет.
– Откуда ж ему взяться, друг мой! – слегка запинаясь, промолвил тот и злобно оглянулся на экклестериум. – Проторговался я, кажется, и на этот раз основательно – хоть в море головой!
– Это ты оставь. Скажи лучше, что случилось.
– Что случилось, что случилось… Зосима, известный наш кровосос, опутал долгами. Ты же знаешь, два корабля ушло у меня в Посейдоновы руки со всем грузом, еще одно судно разбилось. Чтобы как-то выйти из затруднений, занял денег, да не выкрутился. Забрал Посейдон все, что было. Заплатил римлянам налоги с того, что не получил, и теперь, кажется, все… Зосима не внемлет, и губернатор не помог. Знаешь ведь, что теперь будет – меня с семьей моей продадут в рабство за долги…
– Ну, не до такой же степени!
– До такой. Зосима спит и видит… Нарочно скупил мои долги…
– И много долгов?
Зенон только рукой махнул:
– Горестно говорить. Легче и его, и себя жизни лишить.
Феофан покачал головой:
– Гнев – плохой советчик. Пойдем-ка, друг, в баню, там обо всем потолкуем.
– К Веспасиану, в Центральные или в «Финик»?
– В Веспасиановы. Самое милое дело. В двух других не наш народ. Вижу, ты согласен.
– Пойдем, как иначе…
Купцы молча пошли по мраморной дороге. Коварство Зосимы не выходило у Феофана из головы. Мироед. Все ему мало… Встретился жрец Аполлона, гордо шествовавший с длинным жезлом в руке и венком из веточек священного дерева на главе; демонстративно поздоровался только с Зеноном: ответили ему они оба. Феофан давно привык, что Агафон не приветствует его, как христианина, но не считал себя вправе отвечать тем же. Зенон в иное время и был бы рад посудачить насчет жреца, человека хотя и склочного, но все же, по сути, безобидного, ибо от желчных слов он никогда не переходил к делу, но теперь купцу было не до этого. Явно, жрец шел из храма Аполлона, расположенного недалеко от городских ворот. Патарское святилище было весьма почитаемым в Древнем мире; подобно Дельфам, здесь солнечный бог Аполлон также вещал ищущим его совета через пару жриц-пифий. Предание гласило, что Аполлон и Посейдон, владыка морей, спорили за владычество над Патарами, и царю Аргоса Днаосу было сказано – найдя сражавшихся волка и быка, посмотреть, кто победит – если волк, построить храм Аполлону, если бык – Посейдону. Дядя проиграл племяннику точно так же, как в Афинах – племяннице, и храм был возведен в честь Аполлона. Было, правда, потом время, при римлянах, когда и этот храм пришел в упадок, но все тот же вселикийский благотворитель Опрамоас вернул ему былую славу и величие…
Только в банях Веспасиана Зенон немного пришел в себя. Пришлось, правда, немного обождать, пока банщик согласно показаниям солнечных часов подаст условный сигнал о том, что все готово к приему посетителей, в банный колокол, представлявший из себя подвешенный металлический диск с гирькой на цепи. До ожидаемого блаженного звука посетители бань развлекались фехтованием деревянным оружием, игрой в мяч или просто беседами – вполне в греческом духе. Заплатив по четверь асса за вход и сдав под присмотр раба одеяния, Феофан, кроме того, заказал разбавленного вина и фаршированных устриц, купцы вручили себя в руки опытных банщиков и массажистов и почтили своим присутствием поочередно все пять отделений бань. Своим названием бани были обязаны императору Веспасиану Флавию, выделившему на их постройку деньги. Хитрый старик был по природе скуп до крайности, но для народа денег не жалел; впрочем, где он давал, там и брал, придумав первый в мире платный туалет и оправдав это дело получившими бессмертие словами «Деньги не пахнут». Веспасиановы бани в Патарах, возведенные у мраморной дороги, были излюбленным местом отдохновения римской знати и части городской греческой верхушки. Народ попроще ходил в Центральные и Малые бани, располагавшиеся неподалеку, а народ еще победнее и странники ходили в «Финики» у городских ворот, в самой непривилегированной части города, начинавшейся от храма Аполлона; последние бани имели собственное наименование «Финики» по той причине, что у их входа с незапамятных времен росло несколько финиковых пальм, но репутация у этого заведения, как и следовало ожидать от его месторасположения, была не очень хорошая. В итоге некоторые знатные греки из принципа ходили в Центральные бани, не желая ни ронять своего достоинства в «Финиках», ни делить общество с римлянами «у Веспасиана». Феофан и Зенон не были столь щепетильны по отношению к римским властям, чтобы открыто и, в сущности, не по делу противопоставлять себя им, да и кроме того, они просто любили это место больше других. Термы Веспасиана впечатляли: здание имело размеры 105 на 48 метров и было все изукрашено мозаикой и отделано мрамором. Внизу, как в преисподней, над обслугой парившихся трудились рабы, поддерживавшие огонь в огромных печах. Господский глаз их, разумеется, никогда не видел, словно их и на белом свете не существовало…
Распаренные, отмытые бобовой мукой, обихоженные бронзовыми скребками и натертые оливковым маслом, купцы вернулись к разговору, едва их оставил назойливый цирюльник со своей пустой болтовней и навязчивыми услугами. Дело Зенона было и вправду плохо: уплатить он должен был до исхода третьего дня, отсрочки не предвиделось. Узнав, что речь идет о тысяче ауреусов, Феофан поник головой: такой суммы у него вне торгового оборота не было.
