Хрустящий толстый слой снега под подошвами ботинок, скрывающий тонкую коварную прослойку льда. Затянутые вязким туманом синие силуэты гор. Пар, вырывающийся изо рта и пронизывающий до костей холод. Мороз, миллионом крошечных иголочек ужалил разгоряченную греческим полднем кожу. Рей поежилась, прогоняя наваждение.

- Не делай так, - сказала она, прижимаясь к нему плотнее, чтобы избавиться от фантомного ощущения озноба, - я лучше пойду искупаюсь в море.

- Не уходи, - удивительно робко попросил мужчина, скользнув ищущим взглядом по ее лицу.

- Мы же не можем проваляться так целый день, - как могла мягко рассудила Рей и потянулась, чтобы поцеловать супруга в кончик носа, - этим можно было заниматься и дома.

- Во Фреджене тоже есть море, - ворчливо напомнил он, - и Лоренцо всегда…

- Бен.

Рей завертелась, высвобождаясь из его объятий и села, невольно окинув взглядом учиненный ими беспорядок в поисках своей одежды. Кайло тяжело вздохнул и силой мысли подтянул к себе ее пиджак, вытащил из кармана пачку сигарет, но сначала предложил ей. Рей покачала головой.

- Нет, слишком жарко, - отмахнулась она, с отвращением представив, как в и без того перегретые легкие опускается горячий дым, - пойдешь на море?

Бен покачал головой, вставил в рот сигарету, и она загорелась сама собой. Конечно, не без его помощи. Рей сердилась, потому что завидовала этому и так и не научилась воспламенять вещи взглядом. Иногда она утешала себя, что будь у нее такой навык, их квартира в Риме уже давно бы напоминала безжизненное пепелище после очередной глупой ссоры. И все же… У них был похожий набор способностей, но имелись определенные различия, возможно, обусловленные тем, что она совсем не стремилась развивать свой потенциал. Ей хватило учиненных вокруг разрушений во время войны, а сейчас, в мирное и спокойное время, в своей сытой и счастливой жизни в этом не было особой необходимости. Телепатии хватало за глаза, и то, временами ей хотелось, чтобы ее разум был неприступной крепостью, в которую имела бы доступ только она сама. Однако, у редкого неординарного дара был определенный плюс, оправдывавший все минусы. Они оба почти не менялись со временем. Рей никто не давал больше тридцати пяти, а ее тонкие кости и поджарое телосложение делали ее неоправданно юной в глазах незнакомцев. Бен объяснял это талантом к регенерации – организм меньше изнашивался со временем, а силы исправляли последствия необратимых изменений, происходящих с возрастом. Сноуку, на момент смерти, вероятно, было уже больше сотни. Увы, Бена от частой седины в по-прежнему густой шевелюре это не спасало. Стресс и подвижная нервная система не были подвластны даже нечеловеческим способностям. Рей насмешливо предлагала ему покрасить волосы или, на худой конец, принимать успокоительное. Только они оба знали его отвращение к медикаментозным методам лечения после австрийской психбольницы.

Рей натянула на все еще влажное от пота тело купальник, достаточно закрытый, чтобы скрыть следы их насыщенной семейной жизни – бледно-розовые полосы на спине, синяки на боках и на ягодицах. Она уже давно предпочитала именно такие, более спортивные модели, смущаясь щеголять на людях пусть уже совсем прозрачным, но все равно заметным клеймом над ребрами. Да и Бен так меньше бесился, что на нее будут глазеть посторонние. Вероятно, будь его воля, он бы и вовсе замотал ее в паранджу и хиджаб для своего спокойствия.

Рей почти справилась с пуговицами на легком сарафане, когда в дверь постучали.

За дверью оказалась Констанс. Она нервно переминалась с ноги на ногу и теребила в руках конец тугой толстой косы.

- Можно тебя? – робко спросила она. Рей бросила ей «сейчас» и закрыла дверь, чтобы отыскать свои босоножки и обуться. Бен проводил ее тоскливым взглядом.

- Чем займешься? – спросила она.

- Буду прятаться тут от твоих мразотных друзей, их поехавших знакомых и родственников, - скривился он, - и ненавидеть весь мир, конечно.

- Вот и молодец, - улыбнулась Рей, послала ему воздушный поцелуй и выскользнула в коридор. Констанс, вероятно, решила отыскать для своего разговора какое-нибудь максимально уединенное место и поманила ее за собой на лестницу, ведущую на мансардный этаж. Вопреки ожиданиям Рей, там оказалось не настолько жарко, как внизу, благодаря распахнутым окнам на каждую из сторон света и гуляющему в помещении сквозняку. Констанс отпихнула ногой хлам со своего пути и села на старый диванчик, бывший единственным островком порядка среди царившего вокруг хаоса из старой мебели и строительных материалов. Рей садиться рядом с ней не решилась, предпочтя сохранить себе немного личного пространства.

- Да, - сказала она, давая Констанс понять, что готова выслушивать очередную ее исповедь.

- Я хотела бы извиниться за поведение Рея, - начала Констанс, - во многом это моя вина… он бесится, потому что я выхожу за другого, - заметив недоумение в глазах своей собеседницы, девушка поспешно уточнила, - Рене. Так его теперь зовут. Он совсем с катушек слетел, даже имя вот поменял…

- Кого-то мне это напоминает, - скорее сама себе усмехнулась Рей. Однако, ее внимание зацепилось за другое совпадение – странный мальчишка бросавшийся на Бена оказался технически ее тезкой. Может быть дело в имени? Есть какая-то теория, вроде совместимости гороскопов, касающаяся этого? Рей глубоко задумалась, и Констанс пришлось напомнить ей о своем присутствии.

- Рей, - тихо проговорила девушка, толи обращаясь к ней, толи говоря о мальчишке, - он… отец ребенка. Но я сбежала от него, когда он совсем помешался на нацистах, они ему теперь везде мерещатся…

Рей невольно проглотила ком в горле, вдруг осознав, что Констанс понятия не имеет кто на самом деле ее отец. Для девушки он, вероятно, был тем самым Чезаре Ротта из маленького итальянского городка Урбино, и вряд ли ей бы понравилась правда о том, что он в действительности бывший оберштурмбанфюрер Хакс, чудом избежавший правосудия за свои ошибки в прошлом. И, конечно, вздорному папаше ее ребенка это вряд ли бы пришлось по вкусу, хотя, возможно, тогда бы он отвлекся наконец от Бена и выбрал себе другую жертву для обвинений и скандалов. Рей решила, что нужно воспользоваться случаем и разузнать побольше.

- Что случилось с его матерью? – осторожно спросила она. Констанс нахмурилась.

- Не знаю, - пожала плечами она, - я вообще не уверена в правдивости этой истории. Ре…не воспитала семья провинциального священника, он не знал настоящих родителей. Они могли быть кем угодно, но он вбил себе в голову какую-то чушь…

Рей решила сжалиться над бедняжкой, которая и без того была весьма опечалена происходящим, а говоря об этом и вовсе готова была расплакаться. Пытать ее на эту тему не было смысла, когда можно было спросить напрямую у самого Рене. А заодно, может быть, вспомнить старые трюки и выбить дерьмо из его кудрявой горяченной головы. Рей даже усмехнулась сама себе – спустя столько лет в ней вдруг проснулись вроде бы как задушенные в зародыше порывы к альтруизму. Она, конечно, понимала, что вряд ли поможет этим несчастным влюбленным воссоединиться вновь, но хотя бы сбережет несчастного фантазера от проблем, которые он может навлечь на свою голову, бросаясь к незнакомцам с обвинениями и обличительными речами. И все-таки она спросила:

- Твой… жених. Ты его любишь?

Констанс стала бледнее мела. Она судорожно вздохнула.

- Андрей хороший человек. И будет лучшим отцом, чем…

Кого-то это Рей напоминало. Кого-то, кем была она сама десять, уже почти одиннадцать лет назад, когда думала, как ей поступить с новостями о беременности. Удивительно, каким образом история дочери ее старых друзей теперь перекликалась с ее собственной. Рей с тоской вспомнила Рудольфа и успокоила себя, что в тот самый момент не совершила одну из самых ужасных ошибок в своей жизни, испортив жизнь доброму, славному человеку. Тем более, когда она знала, какого монстра породила на свет. Вряд ли нервы бедного швейцарца выдержали бы постоянное испытание Женевьевой. Да, кстати! Где эта маленькая язва?