- Привет, - робко сказала она и присела в кресло напротив, все еще не зная, как начать разговор. Ее прежний запал иссяк после неприятной встречи с княгиней, и на его месте осталась неприятная, сосущая пустота.

- Привет, - нехотя откликнулся ее супруг. Нет, это было слишком. Рей не могла вынести этой молчаливой отчужденности, она бы предпочла снова крики и заламывания рук, потому что привыкла к ним и знала, как себя вести. А сейчас она чувствовала себя абсолютно беспомощной. И начинала чудовищно злиться от этого. Она предпочитала контролировать ситуацию, а не быть ее жертвой.

- Ты серьезно говорил на счет развода, - скорее констатировала, чем спросила она.

- Да.

- Как это понимать?!

- Рей, - устало вздохнул Бен и все-таки отвлекся от своих бумаг, впрочем, только лишь затем, чтобы потереть руками глаза, покрасневшие от долгого чтения в полумраке, - давай поговорим завтра. У меня…

- Да иди ты к черту! – не выдержала она и вскочила с места, готовая сломать или разбить что-нибудь в поле своего зрения. Однако, уютно расположившаяся в углах кабинета тьма мешала ей найти подходящий предмет. Оставалось лишь хлопнуть дверью и обиженно удалиться, что Рей и предпочла сделать. Хочет развод? Да пожалуйста!

- Подожди, - уже на пороге окликнул ее Бен. Рей сжала кулаки и зажмурилась, не решаясь обернуться к нему и пытаясь унять бешено колотящееся сердце. Но вместо извинений он вдруг сказал, - я знаю, что моя мать приехала. Пожалуйста, будь осторожнее.

Рей ничего не ответила, она вообще ничего не собиралась на это отвечать, хотя у нее, конечно, был целый арсенал оскорблений и обвинительных речей. Она вытащила из бара початую бутылку виски и вылакала добрую часть, чтобы уснуть быстро и без сновидений, чтобы выспаться перед осуществлением задуманного плана.

План был предельно простым и неоднократно проверенным. Для этого достаточно было сложить в небольшую походную сумку документы, старый пистолет и еще некоторое количество вещей первой необходимости, подписать чертовы бумаги и в очередной раз в жизни умчаться в неизвестном направлении. Бен уехал рано утром и свидетелем агрессивных, неистовых сборов матери стала лишь Женевьева. Девочка сразу же категорично заявила, что Рей может ехать куда хочет, но она предпочтет остаться здесь до выяснения обстоятельств, уверенная, что родители, как обычно быстро помирятся. Рей была совершенно с ней не согласна и даже рада такому повороту событий – если дочь выросла таким бессердечным пнем, то пусть остается с дорогим папашей, да хоть отправляется к бабке в фамильный замок или где там живут потомственные княгини. Женевьева лаконично назвала мать истеричкой и ушла в фотоателье проявлять снятые на Корфу пленки. Рей заканчивала свои сборы в гордом одиночестве, а потому позволила себе еще час-другой провести перед зеркалом, нанося боевой макияж. Каким бы глупым и нетипичным для нее не было подобное поведение, ей вдруг захотелось всем своим видом и во всей красе продемонстрировать супругу, что именно он собирается потерять.

С таким бодрым и решительным настроем Рей заявилась на съемки, к счастью, в этот раз проходившие в относительной близости от города. Отстроенный специально для очередного пеплума городок в стиле заката Римской империи поражал воображение своей реалистичностью и Рей загрустила, что ситуация не позволяла ей провести здесь больше времени. Вообще она так и не смогла решить для себя какой из вариантов развития событий больше удовлетворит ее оскорбленные чувства – оставить бумаги ассистенту или все-таки развернуть публичный скандал и отдать их прямо в руки адресату. Впрочем, последним вариантом здесь было никого не удивить, ведь большинство тех, выбравших кинематограф своей профессией, являлись довольно страстными и эксцентричными людьми. Истерики и слезы на площадке случались чаще, чем технические перерывы.

Административный фургончик оказался практически пуст и Рей уже почти успешно справилась с поставленной задачей, когда в узком дверном проеме нарисовался навязчивый турок (или кем он там был?) Леван, с которым Рей уже имело несчастье быть знакомой. Он тут же бросился целовать руки «прекрасной сеньоре» и расспрашивать ее о недавней поездке на Корфу, где у него, как и в любой другой части света, вдруг отыскались родственники.

- Извини, я спешу, - попыталась отбиться Рей, но тщетно. Леван вдруг приметил бумаги в руках женщины и тут же вцепился в них мертвой хваткой, отыгрывая на своем смуглом, эмоциональном лице невероятный диапазон различных гримас – от недоумения до восторга.

- О, сеньора! – восторженно сказал он в конце-концов, - скоро снова станете сеньоритой? Можно занять место в очереди за вашим сердцем?

- Господи, нет! – рявкнула Рей и с трудом вырвала бумаги, вынужденно спасаясь бегством. Еще не хватало напороться на Бена в обществе этого кобеля и… и что случится, если они и так разводятся? Господи, серьезно? Разводятся…

Рей выбежала из вагончика с таким видом, словно гнались за ней все демоны ада, и чуть не угодила в пасть льву, которого пара ассистентов и дрессировщик готовили к бою гладиаторов. Абсурдность окружающей действительности делала ее внутренние страдания немного комичными.

Рей уже готова была убраться подальше отсюда и вернуться домой, чтобы как следует все обдумать и отложить принятие судьбоносного решения, когда в ее руку вцепились чьи-то цепкие пальцы. Крошечный итальянец вроде как был с ней знаком и даже часто присутствовал на семейных ужинах с коллегами, но Рей постоянно забывала, как его зовут. Мужчина выглядел обеспокоенным, но встреча подарила ему лучик надежды.

- О, сеньора! – радостно сказал он, - вы не поможете нам найти Бенито? Он очень нужен, но куда-то запропастился…

Рей слишком опешила, чтобы в очередной раз отругать старого знакомого за навязчивую привычку коверкать имена на местный лад. Хорошо еще, что для ее имени у маленького ассистента не отыскалось никакой итальянской альтернативы. Сквозь марево злости и обиды в ее затуманенный мозг хлынула тревога.

Куда… куда он мог пропасть?

Рей отпихнула со своего пути ассистента и бросилась по следу собственного чутья, всегда помогавшего отыскать супруга в те моменты, когда это было необходимо. Он был где-то недалеко, где-то… Она пробралась через толпы статистов и техников, через стайку жриц Юноны, шумно болтающих с гладиаторами и парочкой пухлых патрициев, прежде чем оказалась на опушке небольшого лесопарка, окружавшего съемочный городок. На земле валялись окурки, пахло сырой землей и травой. Тревога нарастала с каждым шагом.

Рей услышала голоса и остановилась в тени раскидистого куста олеандра, чтобы не выдать свое присутствие раньше времени. Одним из говоривших был Бен, второй оказалась женщина, в которой без труда узналась вчерашняя незваная гостья. И не трудно было догадаться, что разговор между ними был не самым приятным.

- И чего ты теперь от меня хочешь?

- Они все узнали. Это рано или поздно всплыло бы на поверхность. Ты должен вернуться и…

- Я не собираюсь этого делать. Поняла?

- Это было бы честно. Ты запятнал нашу семью, наше…

- Твою репутацию, ты хотела сказать. И теперь ее понадобилось отбелить? Пожалела, что помогла мне?

Повисла долгая пауза. Рей уже хотела выбраться из своего укрытия и вмешаться, но ясно услышала в своей голове мысли супруга:

«Я знаю, что ты здесь. Уходи. Пожалуйста».

«Хватит меня прогонять!» - разозлилась Рей и, конечно же, ослушалась, о чем, в очередной раз пожалела. Вероятно, именно ее появление и стало тем спусковым крючком, который сработал и подтолкнул пожилую княгиню к действию. Она вытащила из складок своего легкого пальто изящный револьвер и выстрелила. Рей не успела вмешаться и перехватить оружие и ей только и оставалось смотреть, как пуля достигает своей цели, отстраненно, со стороны. Даже собственный крик звучал так отдаленно, словно принадлежал другому человеку. И что было ужаснее всего – за гомоном голосов в съемочном городке никто не услышал произошедшего, и некому было прийти им на помощь.