Олег вложил фотку обратно меж страниц паспорта, а паспорт в ящик стола. Последнее, что достал, был стечкин. Проверив боезаряд, он спрятал пистолет в широкий карман куртки, застегнул его на молнию и, заперев ящик стола, направился к входной двери. Доклада Малышева ждал с нетерпением, вести о Молотке были сейчас приоритетом номер один, на ранг выше, чем пропавшая девушка с Дыбенко.

Станция «Проспект Ветеранов» в этот час полнилась народом, несметные толпы выплескивались из вагонов и единой массой плыли к выходу. Олег Верещагин был одним из немногих, кто, усердно работая локтями, продвигался в противоположном направлении. В последний вагон успел заскочить за мгновение до того, как двери сомкнулись, отделяя его от столпотворения на платформе. Сел, как обычно, на самое последнее сидение с правой стороны. Состав тронулся и, неторопливо покачиваясь, начал набирать скорость.

Прошло примерно четверть часа, прежде чем приятный женский голос объявил станцию «Балтийская». Олег выпрямился, повернулся к окну. Наконец поезд затормозил и встал, двери открылись. В вагон вошли две женщины, подвыпивший дедок и молодой парень интеллигентного вида в джинсовых брюках и пиджаке, с темно-бордовым портфелем из натуральной кожи. В вагоне имелось немало свободных мест, но он сел на соседнее с Олегом сиденье. Когда поезд загремел колесами о рельсы, парень повернулся к Верещагину и негромко произнес:

– Добрый вечер, товарищ полковник.

– Привет, Гена, – откликнулся Олег, его голос был едва слышен сквозь стук колес. – Не томи, рассказывай.

Оперативник окинул профессиональным взглядом немногочисленных пассажиров поезда. Никто, казалось, не проявлял излишнего внимания к двум беседующим мужчинам.

– Наблюдение за Королевым ведется по-прежнему круглосуточное, никаких новостей. Работа, дом, встречи с друзьями. Недавно побывал у своей матери в Павлово. Ни телефоны, ни Интернет…

– Довольно о Королеве, – нетерпеливо перебил Олег, – мне сейчас другое интересно…

– Олег Сергеевич, это важно, – настоял Малышев и, выдержав строгий взгляд командира, продолжил: – Были замечены две попытки сближения пиндосов с Королевым. Оба раза отступались, не хотели «светиться», но у моих людей глаз наметан, мы их быстренько пробили, теперь пасем. Продолжают вертеться вокруг него, ищут ходы-выходы.

Олег в задумчивости почесал нос, по спине пробежал холодок.

– Пиндосы, говоришь…

– Так точно, Хайдер и Виндж. Скоро узнаем, к чьей резидентуре принадлежат. Как будет инфа, сразу доложу.

Олег выругался. Как американцы могли узнать о деле Лесенковской и что именно им известно, оставалось только гадать. Но сейчас ясно было лишь одно – где-то в ФСБ засела крыса. Дело в том, что оперативники, занятые визуальным наблюдением за Королевым и отслеживанием его мобильных контактов и цифрового трафика, принадлежат федералам, но находятся во временном подчинении ГРУ и отчитываются Малышеву. Всей картиной они, конечно, не владеют – кроме приказа наблюдать и докладывать никакой информации не получали. Но в их отделе еще четыре человека, и кто-то из них стучит.

– Уроды! – в сердцах прорычал Верещагин.

– Кто, пиндосы?

– И они тоже. Ладно, картина ясна, спасибо. Я свяжусь с Семеновым из их отдела, пусть вычищают. Что насчет Лесенковской?

– Пока без новостей. Мы аккуратненько заглянули в ее квартиру – ничего такого, что могло бы навести на след. Также задали поиск по всем нашим и мидовским базам данных на человека, внешне напоминающего отца Лесенковской. Кроме его брата, который в настоящее время проживает в Казахстане, никого. Но тот не покидал пределов своей страны, уже проверили. Так что пока глухо.

– Америкосы?

Малышев покачал головой.

– Нет, к прочим ее контактам кроме Королева они не подходят, вероятно, не владеют информацией или просто боятся и выжидают.

Поезд остановился на очередной станции, двери раздвинулись, и вагон заглотнул новую порцию пассажиров. Недалеко от Малышева уселась бабища в ярко синем платье с огромными продуктовыми пакетами. Она растеклась сразу по двум сиденьям, ее необъятные габариты не позволяли ограничится лишь одним местом. Интересно, мелькнула мысль, она платит за проезд в двойном размере?

Олег едва заметно кивнул сотруднику, оба замолкли. Когда поезд затормозил у платформы и открыл двери, они встали и вышли. Заскочив в следующий вагон, взялись за поручни у дверей и остались стоять: здесь почти все сидячие места были заняты.

Поезд тронулся, Олег заговорил:

– А теперь – главное. Что слышно о Молотке?

Малышев осторожно оглянулся, убедился, что рядом по-прежнему никого нет.

– Я получил сообщение. Молоток готов к тестам.

– Так и сказал?

Малышев уверенно кивнул, добавил:

– Он ждет вас завтра в девять утра. Код доступа найдете в контейнере Т-один.

– Принято, – коротко ответил Олег. – До связи.

Состав очень вовремя въехал на платформу станции «Площадь Восстания». Полковник покинул вагон, оставив своего сотрудника ехать дальше, а сам прошел по переходу на станцию «Маяковская» и сел на поезд зеленой ветки в южном направлении. Еще минут десять тряски и стука колес, и наконец объявили станцию «Ломоносовская».

Он вышел из поезда, поднялся на поверхность. Солнце палило во всю, свежий ветерок приятно ласкал кожу. В такую погоду в ветровке и бейсболке Олег выглядел странно, даже подозрительно. Но никому не было до него дела, все суетились, спешили кто куда, даже патрульный полицейский у входа в метро лишь окинул его равнодушным взглядом и вернулся к своему смартфону. Его напарник активно флиртовал с молодой девушкой, явно недавней школьницей. Атмосфера всеобщей беззаботности (или наплевательства) вдруг вызвала мощную волну раздражения. Если бы у него под курткой было несколько килограмм взрывчатки, не составило бы труда смешаться с толпой или просто-напросто войти в переполненный вестибюль метро. Тогда оставалось бы только нажать кнопку, и все дела. Никто не помешал бы.

Верещагин отбросил мрачные мысли и огляделся по сторонам. Заметив неподалеку длинный ряд зеленых кабинок биотуалетов, направился к ним неторопливой походкой. Подошел к смотрительнице – полной женщине предпенсионного возраста, – она еле заметно кивнула, узнав. Он расплатился и подождал, пока освободится первая кабинка. Вошел, запер дверь. Нагретая солнцем, кабинка напоминала сауну в миниатюре, но вонь стояла невероятная, и жужжали навозные мухи. Стараясь не обращать внимания на запах, он взялся за крышку антисептической мыльницы и сдвинул блокирующий язычок. Крышка сверху щелкнула и поддалась, открыв нутро. Олег отыскал небольшой стержень, который был всажен в пазы и скреплял между собой верхнюю и нижнюю часть крышки, осторожно вытянул его. Потом взялся кончиками пальцев за краешек бумажной полоски, обмотанной вокруг стержня. Полоска развернулась, на внутренней стороне оказался шестизначный номер. Олег вернул стержень на место, следом опустилась и щелкнула в пазах крышка.

Полковник внимательно всмотрелся в шесть цифр, повторил их в уме, зажмурился и воссоздал перед мысленным взором шестизначную последовательность, потом открыл глаза, сравнил. Все верно, теперь можно быть спокойным: код намертво впечатался в память. Он достал зажигалку и подпалил бумажку. Держа ее за самый краешек, дал ей догореть почти до конца. Огонь уничтожил номер, остаток Верещагин бросил в унитаз и захлопнул крышку.

Глоток свежего воздуха показался настоящим удовольствием после нескольких минут в страшной вонючей душегубке. Не глядя на тетку, которая собирала «дань» с желающих облегчиться, он спешно зашагал в сторону входа в метро.

Утро выдалось ненастное. Стояло безветрие, дождь моросил сплошной мутной завесой. Вдалеке слышались раскаты грома, но, похоже, эпицентр грозы проходил в стороне от города.

Верещагин проснулся рано, гораздо раньше, чем должен был протренькать будильник. Волнение от предстоящей встречи не позволило погрузиться в сон на все сто, пришлось довольствоваться дремотой в течение всей ночи. Какой уж тут сон, когда стало известно, что Молоток готов к тестам. Это гораздо важнее, чем сон.