Надо срочно связаться с Джоном Хантом и Гари Локманом – американскими послами в России и Китае, – причем звонить самой и напрямую. К дьяволу ЦРУ с их бюрократическими проволочками, подтверждение необходимо получить прямо сейчас!

Утро выдалось солнечное. Нежные облака неторопливо плыли по безукоризненно синему небу, ветерок играл с верхушками тополей, купающихся в теплых лучах солнца. Райскую картину дополняла соловьиная трель – заботливый самец ублажал слух своей подруги где-то поблизости, пока та плела гнездо в кустах под балконом.

В такое утро спать совсем не хотелось. Эрик чувствовал себя бодрым и отдохнувшим, если не считать легкой головной боли. Откинув одеяло, он резво встал, выгнулся дугой. Кости затрещали, мышцы и сухожилья натянулись, убыстряя ток крови.

– Где шлялся опять? – раздалось из-за спины.

Эрик обернулся к жене, широко и с волчьим завыванием зевнул, почесался.

– Тебе не все равно? – небрежно бросил в ответ.

– Может, и нет.

– Да неужели? Ты ж вчера сказала, что уходишь от меня?

– Но ведь не ушла еще!

Эрик тяжело вздохнул, выглянул в окно. Соловей запел еще заливистее, настойчиво требуя внимания.

– Сандра, не порти такое славное утро, а? Посмотри в окно, благодать же!

Оставив жену наслаждаться прекрасным видом из окна пятого этажа, он направился в ванную. Холодный душ взбодрил, а чашка горячего кофе сняла остатки чугунной тяжести в голове от прокуренной кухни Магнуса, его коллеги и товарища, с которым они частенько проводили вечера, – а то и ночи, как, например, вчера – в беседах, спорах и прочем философствовании. Теперь, когда отношения с женой стали хуже некуда, Эрик старался проводить у друга столько времени, сколько позволяли запасы печенья и кофе – и элементарное приличие. К счастью, Магнус жил один и на соблюдении приличий не настаивал.

В это утро Сандра решила обидеться всерьез, и завтрак прошел в молчании. А потому появилась возможность отпустить мысли в свободное плавание, перебрать в памяти все, что собирался сделать в этот прекрасный летний день, и спланировать рабочие задачи.

Но благодатная тишина не может длиться вечно, не стоит и рассчитывать.

– Эрик, я так больше не могу!

Он заморгал, с трудом отвлекаясь от раздумий, посмотрел на жену:

– Чего?

– Да ничего! Не могу я так жить! – Сандра резко опустила чашку, стукнув донышком о стол. Кофе выплеснулось, темно-коричневые струйки побежали по фарфору, собравшись в лужицу.

– Значит, ты решила умереть? – серьезно поинтересовался Эрик.

Несколько секунд она молчала, ошарашенная услышанным, потом раздраженно воскликнула:

– Перестань надо мной издеваться! Перестань!

– Хорошо, – он пожал плечами, наблюдая, как Сандра пытается взять себя в руки, сделать строгое и надменное лицо. Когда ей это удалось, она взглянула с вызовом и сдавленно спросила:

– У тебя кто-то есть?

Эрик молчал почти минуту, глядя в зеленые глаза жены. Потом ответил тихо:

– Да.

Сандра сглотнула комок, но решила оставаться спокойной, исполненной самообладания женщиной, готовой встретить любые, даже самые жестокие, удары судьбы.

– Гм… спасибо за откровенность. И кто она?

Эрик почесал в затылке, потом сказал:

– Вообще-то их много. У меня есть… мм… у меня есть мама, ее зовут Хелена Свенсон, брательник есть, Алексом зовут, сестричка тоже есть, правда, двоюродная, но все равно есть, ее ты тоже знаешь – Йоханна. Родная тетя – Анника. Еще есть парочка дядь, но я видел их последний раз лет пятнадцать назад. А вот папы нет, развелся он с мамой давно, с тех пор о нем ни слуху ни духу, но где-то быть должен. Ну вроде все…

– Эрик! – Сандра задохнулась, позеленела от злости. Она взвилась из-за стола, словно рассерженная кобра, и со страшным шипением выбежала из кухни. Через секунду хлопнула дверь спальни.

Довольный, Эрик налил еще кофе и принялся неторопливо потягивать его, подставляя лицо влетающему в открытую форточку сквозняку. Выглянул в окно – дети высыпали во двор, а с ними мамы, няньки и бабушки, а за бабушками собачники с питомцами, и скоро утренняя тишина сменилась привычным дворовым гамом. Утро среды, но малышня не разбирает дней недели, особенно во время сезона отпусков и каникул. Погода стояла прекрасная, словно сама природа радовалась скорому и очевидно неизбежному разводу Эрика.

– С меня хватит! Я ухожу! – раздался визг. Сандра появилась в дверях кухни заплаканная, с дрожащими от гнева губами. В руках – спортивная сумка, туго набитая шмотками, кремами, духами и прочими крайне необходимыми предметами.

Эрик допил кофе, встал.

– Погоди, – сказал он, – сейчас вместе выйдем, мне тоже пора.

Сандра зарычала, выругалась и, развернувшись так резко, что полы сарафана взлетели до самой середины крепких загорелых бедер, выметнулась из кухни. В прихожей послышался грохот, что-то свалилось, потом щелкнул замок и через секунду мощно хлопнула входная дверь. Стекла на кухне задребезжали, но выдержали удар.

Эрик проверил, не треснул ли косяк двери, и отправился в спальню одеваться. До начала рабочего дня оставалось не более четверти часа.

В конторе было тихо и безлюдно. Весь персонал сгрудился в большом зале совещаний. Еженедельное собрание, которое по обыкновению проводилось в шведских госучреждениях по средам, уже началось. Опоздав на работу, Эрик счел за лучшее не маячить перед шефом, а потому прямиком направился к своему рабочему столу.

– Здоро́во! – бросил он Магнусу, который также увиливал от собрания. Наверное, тоже опоздал. Тот сидел, сгорбившись перед монитором, и вчитывался в статью одного из электронных изданий.

– Нет, ты только глянь! – воскликнул друг вместо приветствия, не отрывая глаз от экрана. – Опять НЛО обнаружилось!

– Хорош эту хрень читать, – проворчал Эрик, включая свой компьютер. – «Афтонбладет»[1] ничего умного не напишет. Кстати, я выгнал жену из дома.

– Зря ты так, – укоризненно покачал головой Магнус, отчего свежевыбритая лысина заиграла бликами, – зря поклеп возводишь, «Афтонбладет» частенько печатает интересные интервью.

– Ага, интервью с инопланетянами, например. Брехня одна. Ты про жену-то слышал?

– Слышал, слышал, вот где брехня! Жену выгнал, ага, как же!

– В смысле? – нахмурился Эрик, хотя смутно догадывался, к чему тот клонит.

– Сама ушла, а не выгнал! Вряд ли ты кого-то когда-то смог бы выгнать.

– Да, – вынужденно признал Эрик, – но я этому активно не мешал.

– Активно не мешал? – Магнус недоумевающе воззрился на друга. – Это как?

Эрик отмахнулся, не желая развивать тему. Компьютер загрузился и открыл все нужные программы, предлагая хозяину окунуться в работу, что тот и сделал, стараясь игнорировать доносящийся от соседнего стола нудный пересказ статьи из желтой прессы об НЛО, замеченном над стокгольмскими шхерами.

Рабочий день протянулся изнуряющей чередой встреч, телефонных звонков, чтения и написания мейлов, бесед с коллегами и всяких дел, от которых голова кипела и чугунела, не оставляя иного выбора, кроме как выпить болеутоляющее перед выходом из офиса. Так замотался, что пропустил несколько звонков от матери, а перезвонить позже забыл.

Домой не хотелось: там ждут одиночество и тишина опустевшей квартиры – некогда такие желанные, но теперь вдруг ставшие чуждыми и непривычными. Нелегко принять тот факт, что к одиночеству следует привыкать постепенно. Это одна из тех истин, которые не осознаешь по-настоящему, пока не попробуешь сам.

Покачиваясь в вагоне метро, Эрик размышлял о своих тридцати прожитых годах. Пять из них он провел с женщиной, которую любил. Или думал, что любил. Теперь ее нет рядом и, скорее всего, уже не будет, и это вроде бы хорошо, даже очень, но… почему-то хотелось напиться. Сознавая, что еще молод, он все же не мог отделаться от ощущения, что жизнь подошла к концу и пора подводить итоги. А итоги пока не оправдывают ожиданий: простой госслужащий в бюро по трудоустройству, без особых перспектив в карьере, живет в съемной квартире, собственное жилье пока не по карману, да и заметного стремления что-то менять не ощущается. Быт – затхлая рутина, которую развеял состоявшийся наконец развод с Сандрой. Внешность вполне заурядная – хотя женщины обычно находят его привлекательным, – высокого роста и крепкого сложения, рыжеватый, коротко стриженый, с веселыми ярко-синими глазами, которые сейчас смотрят грустно и тоскливо. В душе тлеет медленным огнем ожидание долгого одиночества. Парадокс – одиночество, которое развеяло скуку…