— Кххх… Какая мерзость!
— Кано Макалаурэ. Люди Сириомбара ушли говорить с халадинами и дортонионцами в поселок. Услышь меня, кано.
— Я слышу.
Фаньо показался вдруг чуть выше ростом, чем был. Справа Рингвэ. Слева Нарион. Свои. Впрочем, начало наверняка видели все. Проклятье.
— Линдэлас говорит с атани из стражи. Тоже расскажет все. Детей Эльвинг отвели в жилые покои, в комнату Карнистиро, за ними присмотрят, — продолжал размеренно и спокойно говорить Фаньяран.
— Где наугрим?
— Мне сказали — они собрались и ушли сразу после появления ложных беглецов.
— То есть, гномы сразу поверили, — сказал он медленно.
— Лучше бы ты ругался, кано.
Макалаурэ оттолкнулся от опоры, выпрямился.
— Отправляйте голубя с посланием на гору Долмед, — приказал он глухо. — Сообщите, что Морьо погиб. Пусть собирают все силы и все ценное и как можно скорее выдвигаются сюда, на юг. Наугрим как союзники потеряны. Объяснять им ничего не надо. Соберём силы здесь. Будем укреплять Амон Эреб и готовить новую опорную крепость в северной части Леса-между-рек.
— Кано Макалаурэ, подожди до завтра с решением, — Рингвэ стиснул его плечо. — Прошу тебя.
— Отправляйте послание.
— Прошу тебя!
— Иди к нашим атани, Рингвэ. Я не хотел бы потерять ещё и их перед новой дракой. И пусть отыщут этих якобы хадорингов и особенно эльдар!
— Я это сделаю. Кано, поднимись к себе, прошу. Ты ранен, кано Макалаурэ. Здесь и сейчас, словами.
— Воды дай.
Жадно глотая воду, он понимал, что из-за крепкого пойла вместе с водой его скоро будет мутить. Но лучше так, чем он убьет здесь ещё какого-то болвана. Ещё какое-нибудь длинноязыкое угробище, трижды варгами жраное. А ведь всегда был и считал себя самым сдержанным в семье. Когда была та семья… Шатаясь, он поднялся, но не к себе в спальню, а в Комнату Документов, туда, где они так часто сидели вдвоем со Старшим. Вскоре принесли сухую одежду. Мытьём с дороги он решил пока считать те четыре ведра холодной воды.
Феанарион мерял комнату шагами до сумерек, не в силах ни лечь, ни уснуть, ни остановиться. Ни выйти самому к атани с опровержением, потому что ещё одно обвинение ему в лицо — и чья-то голова полетит с плеч быстрее, чем успеет договорить.
Он пил, словно воду, приносимое слугами слабую настойку на травах. Ждал. Посылал к драугам заботливых с пожеланиями отдыха. Требовал отчитаться о том, как разместили беглецов, с чем прекрасно справлялись и без него.
Временами садился за стол и хватался за перо. По памяти набрасывал карту их пути через болота, вспоминая каждый холм. Обозначил три места, где можно ставить новую крепость. Начерно ее зарисовал для лучшего выбора из трёх, даже вместе с будущими мостами. Обязательно с такими, которые легко разрушить при приближении врага, а значит, только дерево, а значит — везти дерево от берегов Гэлиона, энтов злить нельзя… Убивал время, раз уж нельзя больше убить никого. Рингвэ, Линдэлас и Дирхавель поднялись к нему в сумерках. Фаньо развел огонь в камине, молча разлил на всех очередной кувшин простенького вина, выставил кубки на резном столе. Придвинули тяжелые стулья. Зажгли свечи в низком кованом подсвечнике, окутав сидящих теплым желтым светом дома.
— Начинайте с худшего, — велел Макалаурэ тихо.
— Споры у атани продолжаются, — начал Рингвэ, — Ритар-халадин твердит, что не хотел оскорбить тебя, и обижен несправедливо. Завтра они собирают совет вожаков.
— Еще?
— Наугрим, — Рингвэ нахмурился. — Их что-то крепко убедило в нашей вине, подозреваю. Они не стали даже слушать никого, кроме тех беглецов, отказались ждать, досрочно завершили расчеты и поспешно уехали. Словно узнали что-то ещё.
— Голубя на Долмед отправили?
— Сразу. Я рискнул от себя добавить — пусть напишут в ответ, что говорят в тех местах. Если ложь успела добраться и туда…
Они переглянулись.
— Саурон, — одно имя Линдэлас произнес, как выругался.
Дирхавель развел руками.
— Плохо то, что по всем описаниям те люди были действительно из народа Хадора. Не удивительно, что им поверили. Я подумал — это могли быть люди, выросшие в рабстве у вастаков.
— Но при них не было никаких вастаков! — воскликнул Линдэлас. — Они уже свободны!
— Вастаков и не нужно, — отозвался книжник. — Выросшие в рабстве… Они как покалеченные с детства. Запуганные. Страх будет править ими даже после бегства ещё долго.
— Ты знал и таких? — подал голос Фаньо.
— Знал. Все эти годы находились те, кто бежал из рабства на юг, сам или вместе с более храбрыми друзьями. Но в последнее время — совсем мало. Думаю, еще оставшиеся в Дор-Ломине наши сородичи либо слишком стары, либо смирились, либо с детства запуганы.
Рингвэ обхватил кубок ладонями.
— Но зачем они в войске Тху? Тот не мог вооружить рабов…
Дирхавель только рукой махнул.
— Сами вастаки и взяли их с собой, как слуг и конюхов. Никто их не вооружал. А что при них было оружие — так вастаки либо орки с мертвых сняли. А вот эльдар…
— В Доме Гневного молота, — тяжело сказал Линдэлас, — я слышал рассказы беглецов об эльдар, сломленных самим Морготом или его умайар. Один такой от страха выдал готовящийся побег из рудников. Их мало, но они теперь настолько боятся, что будут исполнять приказы Темных даже на свободе. Кто-то из них мог жить вблизи Сириомбара…
— Ищите их.
— А будет ли толк, князь? — спросил Дирхавель. — Если у тех бедолаг хоть немного ума, они будут бежать на восток, не останавливаясь, чтобы оказаться подальше от хозяев и от нас. Вред нам, какой исправим, уже исправляется, а переубедить гномов с их помощью, не знаю, удастся ли вовсе. Зачем мстить подневольным глупцам?
— Не мстить, — отрезал Макалаурэ. — Показать их всем, сделать ложь Тху ещё очевиднее.
Сириомбарский книжник с сомнением покачал головой. Он был готов подчиниться, но напоказ соглашаться не хотел. Неудобно, но хотя бы честно.
— Что иатрим? — обратился Феанарион к Линдэласу.
Тот кивнул и обстоятельно изложил сделанное и случившееся за день, не забывая при этом о кубке вина. Что иатрим, в отличие от гондолинцев, не захотели размещаться внутри крепости, для них пока разбили походные шатры за стенами, и они до холодов готовы построить себе несколько бревенчатых домов. Что своим предводителем они признали Бронвэ и назвали себя «отрядом Близнецов». Что Тиннахаль и десятка два самых отчужденных иатрим готовы уже завтра взять обещанные инструменты, уйти на берег Гэлиона строить свой корабль, и не будут попадаться ему, Макалаурэ, на глаза. Да, и потому, что видели вспышку гнева… На этом месте Линдэлас несколько замялся, а Рингвэ усмехнулся.
— Говорите уже, — бросил Макалаурэ с усталой досадой.
Верный вскинул голову.
— Меня потом спросили дважды, почему мы не делаем это каждый раз, когда вы вспыхиваете вот так.
Макалаурэ молча приподнял брови, ожидая продолжения. Рингвэ пожал плечами:
— С твоего позволения, кано, я готов.
«И пока остановись на этом».
— Тогда передай в мастерские, пусть позволят фалатрим выбрать инструменты на время работы. И пусть предупредят потом, где устроят стоянку. А что атани? — устало спросил Феанарион у Дирхавеля.
— Почти все в крепости, князь. Часть женщин с детьми и кое-кто из беорингов остались в поселке. И думаю, это неплохо, пусть их там тоже расспросят.
— Согласен. Гондолиндрим?
— Едва твой военачальник увидел наше снаряжение, — Линдэлас улыбнулся, — нам освободили крыло Дома Стражи, с отдельным входом.
Макалаурэ ненадолго закрыл глаза ладонями. Пришла усталость. Или стояла рядом, но он не замечал. Не та усталость, которой нужен телесный отдых.
— Хорошо. — Все вокруг уже казалось не совсем настоящим. День кончался, военачальник Райаринкэ, Хранитель крепости, справлялся сам. А его, Макалаурэ, задачей сегодня оказалось просто никого не убить, и это выполнено тоже.
Фаньо увел книжника с гондолинцем непринуждённо и легко, избавляя кано от необходимости быть вежливым самому. Рингвэ допил свое вино, посмотрел выжидательно.
