Вместе с юристом в Маринин кабинет вошла Яна.

– Марина Сергеевна, тебе звонят.

– Я же просила не беспокоить меня, Ян…

– Ну, ты просила не беспокоить, если будут звонить тебе. Но звонят мне…

Марина выпрямилась, встала и подошла к Яне как можно ближе. Та на последних словах понизила голос, и это еще больше озадачило ее «шефиню».

– Из медицинского центра пришли «мои» анализы, – совсем тихо проговорила Яна. – То есть… твои.

И она протянула Марине свой телефон.

– Заканчивай тут, – пробормотала та, взяв в руки аппарат так, как будто он был живым и кусался. – Алло…

– Ну что ж, господа, продолжим, – Яна включилась в разговор.

Доктор Романов осторожно собирал пластиковую модель сердца. Он считал ее не особо удачной, но на пациентов такая «наглядная агитация» действовала прекрасно – они начинали понимать, что и как работает. Правда, и вот этого доктору хотелось куда меньше, в дальнейшем считали себя экспертами именно по болезням сердца.

На пациентку, которая сейчас сидела перед доктором, модель почему-то подействовала гипнотически: она не отрывала взгляда от движения рук доктора. Молча смотрела, как тот соединяет пластмассовые части, размещая на своих местах предсердия и желудочки. Доктор еще раз опустил глаза на собственные руки – нет, все правильно. Так почему эта странная блондинка ведет себя… так не похоже на всех остальных?

Да и сама пациентка тоже была почему-то мало похожа на остальных – резкая, жесткая, решительная, не экономящая движений, как обычные собеседники и пациенты доктора, – она больше походила на подростка, который расходует силы по максимуму и желает по максимуму же получить результат. И внешне… Да, Яна ему кого-то очень напоминала. Что-то невероятно знакомое было в ее движениях, в том, как она поджимает губы, как, возмущенная, выпрямляется.

Правда, не сейчас. Сейчас она была изрядно напугана.

– Так что, я могу умереть?

Даже голос у Марины задрожал.

– Ну-у, нет. Речь о предрасположенности… судя по всему, в вашей семье подобные заболевания – явления довольно частые.

Марина молча пожала плечами. Ну, в чем-то доктор был прав: бабушка всю жизнь жаловалась, что беспокоит «сэрдце», капала на сахар или в воду вонючий корвалол и при каждом удобном случае ложилась «невыразимо страдать», чтобы добиться каких-то одной ей известных целей. Марине было лет двенадцать, когда бабушка так прострадала почти целый месяц. И добилась-таки своего: ее сын, Маринин дядя, расстался с девушкой, на которой собирался жениться. Да и другая бабушка тоже жаловалась на боли в груди… Наверное, доктор и в самом деле прав, все объясняется наследственностью. Но ведь сейчас-то речь о ней, о ее здоровье, которое вызвало у доктора Романова такое беспокойство, что он пригласил ее «как можно скорее» приехать в его кабинет.

– Хотя вы правы, худшим сценарием может быть инфаркт и даже внезапная остановка сердца…

– Бред какой-то… – Марина тряхнула головой. – Мне ведь тридцать пять только-только исполнилось…

– Но есть и хорошая новость: риски можно снизить… Нужно просто изменить образ жизни.

Конечно, ни долгая болезнь, ни тем более скоропостижная смерть не входили в Маринины планы. Известие о том, что у нее есть предрасположенность к серьезным заболеваниям, вызвало настоящий шок. И даже успокаивающие слова доктора еще не привели ее в нормальное трезвомыслящее состояние.

– Изменить? Как?

– Правильное питание. Спорт, не напрягаясь, в удовольствие. Прогулки на свежем воздухе…

На каждое слово Марина кивала, соглашаясь, произносила что-то типа «угу», пыталась сразу придумать, как этот совет применить. Но доктор продолжал, и последние слова, похоже, включили ее мозги на полную катушку.

– И самое главное – учитесь расслабляться.

– Не поняла. – Марина снова тряхнула головой и вопросительно посмотрела в лицо доктора.

– Понимаете, считается, что это явление и в целом его последствия распространены среди сильного, так сказать, пола. Мужчины постоянно перебарщивают с контролем, из-за этого живут в постоянном стрессе. Полагаю, у вас подобная проблема…

Глаза Марины вспыхнули, она еще никогда не чувствовала себя такой… заведенной. Но оказалось, что доктор Романов сказал еще не все.

– …неспособность… как бы поточнее, отпускать удила.

– Простите, что?

– Удила…

– По-вашему, я лошадь?!

– Нет, это выражение такое…

– Так выбирайте их получше! – Марину понесло. – То есть, по-вашему, я сама виновата в том, что заболела. Мое сердце плохо работает, потому что я успешна, как мужик. И пашу как лошадь… Ну знаете!

– Вы не поняли меня!

– О нет, я прекрасно вас поняла! Всего хорошего!.. А мне, знаете ли, пора. Скоро мой забег…

Марина вскочила. То самое сердце, которое вызывало изрядные опасения у доктора, билось так громко, что у Марины едва уши от этого не заложило. Ярость просто клокотала. Она схватила сумочку и пиджак и бросилась к двери, на ходу чуть не сбив милую медсестричку. Тоже в темно-синей форме…

Она почти бежала по коридору медицинского центра и кипела. Каждое слово доктора вызывало у нее не просто злость, а какую-то ужасную первобытную ярость. Перед глазами стояла красная пелена, руки дрожали. Она с трудом различала, что происходит вокруг, чудом смогла сориентироваться и уже почти вырвалась из здания.

«Удила… Скотина… Лошадью меня назвал… Расслабляться, видите ли…»

Уже возле лифта она услышала:

– Яна! Яна, подождите!

Голос был знакомым – Екатерина Васильевна, разведенная жена юриста Миронова, звала какую-то Яну. Это чуть успокоило Марину – ровно настолько, чтобы перестать мерить шагами холл в ожидании, когда придет лифт.

Но Екатерина Васильевна не унималась:

– Яна, ну что же вы! Я к вам обращаюсь…

И только тут Марина сообразила, что Яна – это она. И что вырваться она не успела.

– Ох, простите. – Она обернулась на голос Кати. – Я задумалась… Просто задумалась о своем…

Лифт упорно не спешил, и Марина поняла, что придется вести светскую беседу еще какое-то время. Скорее всего, до тех пор, пока она не спустится по лестнице и не закроет перед носом этой милой Екатерины входную дверь. Она повернула к лестнице. Отчего-то только сейчас ей пришло в голову, что глупо спускаться-подниматься лифтом, если есть прекрасные лестницы, удобные и светлые, а кабинет доктора расположен всего лишь на третьем этаже. «Что там Вадька говорил насчет спорта?»

– Так что вам доктор посоветовал? – Голос Екатерины Васильевны вновь привел ее в чувство. А вопрос опять включил ярость, правда, теперь она уже не клокотала, а просто тихонько кипела и время от времени поднималась пеной.

– Велел ра-адоваться… – Никогда еще такие хорошие слова не были настолько наполнены ядом.

Екатерина молча кивнула. И вот это отчего-то быстро успокоило Марину.

– Больше я к нему не пойду, – сказала она уже вполне обычным голосом.

– Понятно… А вы торопитесь?

Марина вопросительно посмотрела на нее.

– Мы можем с вами… ну… поболтать? – И, не дождавшись ответа, продолжила: – А хотите мороженое? Оно у нас бесплатное, безлактозное – от партнеров. Гадость, конечно…

Марина развернулась к ней всем телом:

– Скажите, вы со всеми пациентами такая?

– Знаете, – Катя виновато опустила глаза, – вы мне показались очень несчастной. Я подумала, что, возможно, смогу вам чем-то помочь.

– А вы мне уже помогли. – Марина постаралась, чтобы в ее словах было совсем немного яда. – Даже больше, чем вы думаете.

Катя оглянулась по сторонам и заговорила чуть тише:

– На самом деле расставание – это пустячный эпизод. По сравнению, например, с увольнением или… с ампутацией стопы…

– Что?!

– Ой, у нас был жуткий случай. В том году дело было, зимой. Мужчина напился, замерз, пришел к нам в центр…

Марина ее решительно перебила:

– Извините, но мне на работу пора!