«Ну ладно, бывшая жена, пусть. Зачем она мне сейчас нужна? Не буду же я, в самом деле, просить у нее совета, как лучше обольстить ее бывшего мужа. Ведь бывшего же! Или все-таки буду?»

Конечно, от всех этих мыслей сердце Марины билось не то чтобы болезненно, но точно быстрее, чем обычно. И дышать тоже почему-то было тяжело.

Марина поначалу не обратила внимания на лицо этого самого кардиолога, «одного из лучших в городе». Но постепенно злость на себя уходила, сердцебиение успокаивалось, голова становилась яснее.

Доктор осторожно переносил прохладный кружок фонендоскопа по коже, сосредоточенно прислушиваясь и глядя не на лицо пациентки, а куда-то вбок.

Марина попыталась встать, что-то сказать, но Екатерина осторожно придержала ее за плечи, а доктор тихонько произнес: «Тсс!» Что-то в этом высоком седеющем мужчине показалось Марине знакомым. Поворот головы, голос, даже фигура – все это почему-то уводило ее в далекую-предалекую юность.

Наконец доктор снял фонендоскоп. Он обернулся к Екатерине и успокаивающе проговорил:

– Ну, никакого приступа, к счастью, нет…

– Я же говорила! – Марина опять попыталась встать, и доктор опять осторожно ее удержал.

– Слава богу, – с настоящим, не деланым облегчением вздохнула Екатерина Васильевна.

– Приступа нет, – с нажимом в голосе проговорил кардиолог, – но попали вы сюда точно не зря. На слух мне кое-что не нравится. Нужно обследование…

– Да ерунда, – досадливо проговорила Марина, вставая. – Никакое обследование мне не нужно! Я прекрасно себя чувствую! А на сердце я вообще никогда не жаловалась.

(Мы знаем, что это была неправда, но сейчас Марина мечтала только об одном – оказаться как можно дальше отсюда. И, что крайне желательно, больше никогда не видеть эту милую Екатерину Васильевну и этого странно знакомого, «одного из лучших в городе» врача.)

– Отлично, тогда можете идти, – нехорошо усмехнулся доктор в синем. – Только я попрошу вас об одной мелочи. Даже одолжении.

Марина вопросительно подняла глаза.

– Через десять дней я читаю доклад на конференции. Прошу вашего разрешения включить туда ваш случай.

«Откуда я тебя знаю? Почему мне знаком твой голос, эта жесткая складка у губ?»

Но спросила Марина совсем другое:

– А какая тема доклада? Должна же я знать, что иллюстрирую.

– Согласен. Тема простая: «Причины учащения летальных исходов заболевания пациентов группы 30–35 лет».

Марина тяжело вздохнула. Бог его знает, может, он и прав, может, все-таки, раз уж она здесь оказалась, нужно хотя бы узнать, что с ней происходит? Она поправила волосы перед зеркалом в кабинете и пересела к докторскому столу. Тот уже что-то торопливо писал на второй странице форменного бланка.

– Ну ладно. Какие там анализы нужно сдать?

– Я все сейчас напишу. А пока хорошо бы сделать кардиограмму. Вот только…

Он поднял голову и взглянул на Екатерину Васильевну (Марине было все труднее эту славную женщину мысленно называть по отчеству. Правда, она все еще надеялась, что сегодняшний визит в это самое «Твое здоровье» будет не только первым, но и последним).

– …моя сестра на сегодня отпросилась…

– Я могу сделать, – тут же ответила Екатерина.

– Нет, я вас умоляю, не нужно, – обернулась к ней Марина.

– Да мне совсем не трудно. Вы же не хотите ходить сюда каждый день?

И Марина согласно кивнула – ходить сюда, да еще каждый день, она не просто не хотела, она не хотела ОЧЕНЬ.

Она послушно пошла за Екатериной в соседнюю комнатку, послушно разделась за ширмой и послушно легла на кушетку, укрывшись темно-синей простыней с веселеньким узором сердечками. В комнатке было чуть прохладнее, чем в кабинете врача, и Марина понадеялась, что это успокоит ее сердце настолько, чтобы никакая кардиограмма ничего «этакого» никакому врачу показать не могла.

Екатерина Васильевна («Нет, просто Катя, конечно…») умело поставила ей присоски на грудь, кисти и щиколотки, пощелкала какими-то рычажками и тумблерами и велела лежать неподвижно. Марина скосила глаза направо, откуда раздавался едва слышный гул.

Екатерина Васильевна следила за бумажной лентой, на которой самописки рисовали какие-то кривые, понятные только профессионалам.

– А я думала, вы администратор… – Разумеется, ничего такого Марина не думала, но надо же было как-то начать разговор.

– Нет, – Екатерина обернулась, – у меня медицинское образование, я даже успела поработать терапевтом. Ну а потом закрутилось – семья, дети. В общем, после двух декретов в терапевты меня, конечно бы, уже никто не взял. Прошла курсы, стала нутрициологом, уже здесь получила высшую категорию…

– Жалеете, что не остались терапевтом?

– Ну что вы! Ничуточки. Я слишком общительна, чтобы весь день строчить анамнезы…

– А весь день советовать, как правильно питаться? Тоже наверняка писанины хватает…

– Намного меньше. Даже успеваю помогать девочкам на ресепшене или вот, как сейчас, кардиологическую сестру заменить могу.

– Наверное, тяжело совмещать семью и работу?

– Ну-у, сейчас стало попроще, – не отрывая глаз от движения самописцев, ответила собеседница, – дети выросли, я развелась…

– О, сочувствую…

Екатерина хмыкнула:

– Ничего страшного. Я это пережила, и вы это переживете…

– А что, ваш муж тоже оказался козлом? – хихикнув, спросила Марина.

«Ну вот сейчас все и станет ясно. Если скажет «да», моя совесть будет совершенно чиста. И я спокойно уйду в свою жизнь, постаравшись сделать так, чтобы в ней появился Юрий…»

Екатерина оторвалась от чтения кардиограммы.

– Нет, что вы. Он очень хороший человек. Просто… Просто мы, наверное, устали друг от друга.

– Отлично, – проговорила Марина. И тут же поправилась: – Хорошо, говорю, что вы зла на него не держите.

– Нет, что вы, – еще раз повторила Екатерина и снова вернулась к кардиограмме. Чем-то щелкнула, потом чуть позже еще раз. Гудение прекратилось.

Марина готовилась уже встать, но следующие слова Екатерины (нет, конечно, Кати) заставили ее лечь.

– Нам с вами надо заполнить карту.

– Я думала, у вас анонимно.

– Но ведь что-то надо вписать, согласитесь. Хотя бы имя, номер телефона. Вам же надо будет как-то сообщить результаты анализов, назначения доктора Романова передать. Как вас зовут?

– Э-э-э… Яна, – достаточно громко ответила Марина. И куда тише повторила: – Меня зовут Яна…

Она оделась, вышла из центра и села в машину. До работы было не так далеко, и, к счастью, в этот час на улицах не было пробок. К «Офису К» Марина подъехала, уже успокоившись. И только в лифте ей вспомнилась фамилия доктора – Романов.

Сердце опять забилось тяжело и неровно, стало ужасно холодно, и куда-то исчез почти весь воздух.

– Так вот почему он показался мне знакомым! – прошептала Марина. – Он не просто знакомый… Он еще какой знакомый… Вадька, Вадька Романов, старший Димкин брат и моя…

Но слов «первая любовь» Марина вслух не произнесла – двери лифта разошлись и ее могли услышать. Да и была ли та, давняя, влюбленность настоящей любовью?

– Ты сошла с ума? – Яна, всегда спокойная, почти кричала. – Я думала, мы шутили по поводу рекомендаций от бывшей жены.

Марина удобно устроилась в собственном «кабинете», проследила, чтобы Яна села напротив, и только после этого ответила:

– Зато теперь я точно знаю, что этот Юрий не чокнутый извращенец, а нормальный мужик, и могу с чистой совестью пригласить его на свидание.

– Да, это верно. Можешь. Правда, когда он узнает, что ты ходила к его бывшей, он решит, что чокнутая – ты!

Марина просматривала документы и визировала их, но в мыслях – Яна в этом не сомневалась – она была очень далеко и от фирмы, и от этого разговора.

– Не узнает. И не решит. Я оставила твои данные!..

– Ты что, – Яна даже привстала, – впутала сюда меня?

– Да она уже завтра забудет обо всем! Если сегодня не забыла! Знаешь, сколько у нее пациентов?