– Может, нам попробовать вытянуть ее, как репку? – предложил мужчина в коричневых роговых очках, ловко ухватившись за голову Нины Петровны своими сильными и пронырливыми руками.

– Точно! – раздались одобрительные возгласы вперемешку с редкими аплодисментами. – Надо тянуть, не то мы будем стоять здесь до скончания века.

Заручившись поддержкой, мужчина в коричневых роговых очках стал тащить перепуганную сотрудницу наружу, и по мере отдаления от дверей лифта к нему стали пристраиваться остальные члены консилиума, а именно так следовало называть это сборище людей, решающих сложную задачу по спасению человека.

Естественно, первой начала вытягиваться шея, являющаяся слабым звеном в мудреной цепочке органов, что обычно составляют единую автономную систему, способную самостоятельно производить те или иные действия. Однако в данном конкретном случае у бедной девушки, оказавшейся в чрезвычайно пикантной ситуации, подобная роскошь носила весьма сомнительные характер, тем самым накладывая на элементарные телодвижения ряд существенных ограничений.

– Отпустите меня немедленно! – завопила Нина Петровна, когда длинна ее шеи достигла трех с лишним метров, и большинству пришлось протиснуться на узкую лестницу. – Я же не резиновая! А-а-а! Больно!

От столь мощного крика, сравнимого по звучанию с воем автомобильной сирены, все, кто участвовал в процессе вызволения глупой сотрудницы из тесных дверных оков, как бы невзначай разжали пальцы рук, после чего, прикрыв ладонями глаза, стали ехидно улыбаться. Дескать, мы сделали это не нарочно. Просто у нас сработал коллективный рефлекс, поэтому просьба особо не обижаться.

В то же самое время натянутая, словно пружина древнегреческого баллистического оружия под названием катапульта, голова Нины Петровны молниеносно полетела назад, ударившись через секунду о двери лифта с таким омерзительным по звучанию шлепком, что многие были вынуждены метнуть обеденный харч в сторону соседа. В свою очередь, Нина Петровна даже бровью не повела и лишь часто заморгала ресницами томных глаз, выражающими на текущий момент глубокое коматозное недоумение. В связи с чем возникал вполне резонный вопрос: не постигла ли дуреху контузия, лишив последних остатков мозгов, которых ей и без того катастрофически не хватало?

– Я же говорил, что не надо тянуть, – подытожил мужчина в коричневых роговых очках, прикинувшись шлангом.

– Да-да, точно! – вторили ему остальные. – Это только в сказках репка выдергивается из земли с поразительной легкостью, а в реальной жизни все обстоит куда сложнее.

Тут волосы на головах людей начали таинственным образом колыхаться, и совсем скоро рядом с ними приземлился человек-пропеллер Гастон, успевший загодя избавиться от кожаного комбинезона, чтобы предстать перед публикой нагишом.

– Друзья, прошу минутку внимания! – восторженно произнес он, явно замыслив какую-то пакость. – Коль дело у нас зашло в тупик, считаю необходимым подвергнуть Нину Петровну групповому надругательству. По крайней мере, так мы сможем компенсировать потраченное на нее время.

– Здорово! – послышалось отовсюду, и все как один принялись расстегивать ширинки брюк, одновременно выстраиваясь в длинную-предлинную очередь.

– Постойте! – внезапно опомнилась дежурная по этажу, начав было задирать свой серенький неказистый халатик, но тут же остановившись по причини принадлежности к другому полу. – Вы кое-что упустили из виду, ведь у меня нет того, чем можно совершить надругательство.

– Вот черт! Она права! Женщина априори не способна надругаться над женщиной, – влезли в разговор Труляля и Траляля, хотя их никто об этом не просил. Все и так поняли, о чем идет речь.

Состроив серьезный вид, Гастон ударился в долгие размышления, и вдруг его осенила замечательная идея, убивающая одним выстрелом сразу двух зайцев.

– Слушайте, а пойдемте качаться со спущенными штанами на люстрах. Кто первый упадет, на того мы все дружным скопом и набросимся.

– Да-да! Давайте и вправду пойдем! – оживилась толпа.

– Идем! Идем! Ура! – поддержал коллектив мужчина в коричневых роговых очках.

И начальник Нины Петровны, позабыв о дежурной по этажу, которая не сможет надругаться над его подчиненной, тоже внес свою лепту в общую какофонию звуков:

– Ага! Совершенно с вами согласен. Исключительно на люстрах и обязательно со спущенными штанами. Иначе никак нельзя. Иначе нам будет скучно.

– Извините, но как же я? – жалобно заскулила Нина Петровна, выйдя из ступора в самый неподходящий момент

– А что ты? – спросил Гастон.

– Как что? Представляете, в какую ярость придет моя мама, когда не застанет меня дома?

– Мама?

– Да, мама!

– В ярость?

– Да, в ярость! Потому что у нее сегодня день рождения.

Злорадно ухмыльнувшись, Нина Петровна сжала свободную ладонь в кулак и погрозила ей перед носом человека-пропеллера, что безусловно должно было вселить в его сердце тревогу.

– О-о-о! – начал Гастон, испугавшись перспективы попасть под горячую руку разъяренного родителя. – Кажется, мне пора улетать. С мамой шутки плохи. За маму можно запросто схлопотать по щам.

Подняв из лужи мочи комбинезон, очутившейся там в силу непредвиденных обстоятельств, вызванных чрезмерной спешкой, он с трудом его на себя натянул и, зажужжав моторчиком, скрылся в неизвестном направлении.

– Что же теперь делать? – спросил Буратино, решив сменить трусливого негодника на нелегком поприще управления разрозненной толпой зевак. – Вдруг лифт подумает, что он закрыт и поедет вниз?

– Тогда ее разорвет пополам, – без запинки ответила дежурная по этажу, проведя ребром ладони вдоль шеи.

– Не обязательно, – высказал предположение мужчина в коричневых роговых очках. – Быть может, она просто растянется до невероятных размеров, как это произошло совсем недавно с ее шеей.

– Вряд ли такое возможно. Мы же находимся на пятнадцатом этаже.

– А я вот сейчас спущусь, нажму на кнопку вызова и проверю, разорвет ее или нет, – произнес Буратино, сделав шаг в направлении лестницы.

– Не надо спускаться! Не хочу пополам! Не хочу растягиваться! Я хочу домой к маме! – запричитала Нина Петровна, пуская из носа пузыри размером с арбуз.

Однако кроме Буратино, ее никто не пожелал слушать, потому что все бросились наперегонки вниз, включая дежурную по этажу и мужчину в коричневых роговых очках, заключивших между собой пари. Разумеется, женщина поставила на кон свою честь, а соперник, наотрез отказавшийся лишать невинности собственный зад путем введения в него швабры, поставил на кон очки. Уж лучше плохо видеть, чем ловить на себе косые взгляды сослуживцев.

Дождавшись, когда пространство вокруг лифта полностью опустеет, Буратино приблизился вплотную к Нине Петровне и стал тыкать носом в пузыри, отчего те забавно лопались, разбрызгивая во все стороны частички желтых соплей.

Загипнотизированная деревянным отростком, маячившим перед самым лицом, наша героиня начала думать тяжкую думу. Что ждет ее в недалеком будущем? И закончится ли вообще вся эта жуткая катавасия со злосчастными дверьми, превратившая трудолюбивую девушку, добивающуюся всеми правдами и неправдами карьерного роста, в настоящее посмешище? Ведь вполне могло статься, что ей так и придется торчать здесь вечно. Сначала она посинеет, потом позеленеет, а потом похудеет. Хотя, нет, с похудением еще можно как-то справиться, если кто-нибудь соизволит регулярно носить еду. Но кто именно? Уж не этот ли невидимый шутник, пытавшийся пару минут назад привести в действие подъемный механизм лифта? Или ему хотелось избавиться от свидетелей, чтобы остаться наедине с приглянувшейся зазнобой?

Словно прочитав мысли Нины Петровны, Буратино счел нужным сменить бессмысленное страдание ерундой на нечто более результативное, состоящее из назойливых ухаживаний с последующим склонением несчастной узницы к непотребным действиям ярко выраженного сексуального характера. Не сложно догадаться, что далее от нее должен был быть получен категоричный отказ, подкрепленный колкими ругательствами или даже рукоприкладством. Только в том и состоял коварный замысел демона – вынудить жертву пойти на крайности, тем самым притупив ее бдительность.